«Голубка сизокрылая», - завертелся в голове обрывок заранее заготовленной фразы. Однако озвучить ее следователь не мог, поскольку забыл начало. Потом совершенно отдельно от «голубки» мозг вдруг выдал идиотско-сентиментальное начало беседы: «Вот и встретились, земля-то круглая».
Но этот вариант Мишаня решительно отверг. Ибо уже давно было придумано у него и начало разговора, и продолжение, с многочисленными видами пыток, вычитанных в древних книгах, - «Для начала заставлю выпить три ведра воды, хотя нет, уксусу, а потом…».
Они встретились восемь лет назад, казалось бы, совершенно случайно. Лил проливной дождь – из тех, что начинаются внезапно с ударом молнии и продолжаются без остановки часа два, сплошной стеной. В тихий холл городской библиотеки города Тобольска вбежала девушка. Вымокшая насквозь, со связкой лука под мышкой, она неловко запрыгала на одной ноге, пытаясь снять размокший лапоть. Тогда незнакомка показалась ему самой обычной городской девчонкой: сарафан до пят, подпоясанный плетеным пояском, белоснежные рукава, вышитые красной нитью, прибранные в косу волосы, на плетеном поясе кошель. Ни намека на ведьмовство.
Михеев, работавший в те годы библиотечным писарем, ухмыльнулся, глядя с каким удрученным видом, бедняжка разглядывает безнадежно испорченный лапоток. Кое-как отжав подол сарафана, девушка поежилась. Близилась осень и погода, несмотря на проглянувшее вскоре солнце, была довольно прохладной. Библиотека же, исходя из правил пожарной безопасности, начинала отапливаться с 17 числа месяца Рюинья, и то безпечным методом. Вдоль стен были проложены медные трубы, по которым пускали кипяток из котельной. Так что никакого открытого огня, даже свечей не разрешалось зажигать.
- До дома далеко? – вдруг поинтересовался он, видя, что девушку начинает трясти от холода.
- За Иртышом, - стуча зубами, сообщила она. – Сходила, называется, за луком. Ну и холодина тут у вас, библиотека еще называется. Чего не топите?
- Идем.
Михеев ухватил девушку за руку и потащил в писчую. Небольшая каморка за читальным залом была завалена свитками и пергаментными листами, которые надо было прочесть, рассортировать, разложить по темам и подшить стопками. Смахнув несколько свитков со скамьи, Михеев приказал:
- Раздевайся. Одежду просушить надо, а то околеешь, пока до дому допрешься. Вон какой ветроган после дождя поднялся.
Девушка испуганно ойкнула, но он поспешил ее успокоить:
- Я выйду, за сбитневаркой схожу. А ты пока сымай всё. Плащ мой накинь и душегрею можешь взять.
А потом они пили горячий сбитень и разговаривали. Мишаня, совершенно раздухарившись, хлебнул забродившего квасу и принялся смешить девушку забавными историями. Она хохотала, махая ладошкой на неугомонного остряка, очень в тему краснея, от чего Михееву хотелось заграбастать ее в объятия и щекотать до тех пор, пока незнакомка не попросит пощады.
Тут он сообразил, что даже не знает, как зовут девушку.
- Величать-то тебя как? – поинтересовался он, жалея, что вчера только закончил жбан медовухи. Очень бы пришелся кстати сейчас этот малохмельной напиток.
- Танюхой кличут, - сообщила та и улыбнулась краешком губ, очень кокетливо и призывно.
- Ага, - кивнул Михеев, вдруг разом потеряв нить разговора и все остроумие.
Ибо настал момент, когда следовало сообщить имя, подсесть к девушке поближе и прошептать на ушко такое, от чего бы она еще больше раскраснелась и осерчала. Но Танюха вдруг провела рукой по платью, разложенному на скамье, и радостно сообщила, что все уже подсохло и ей пора. И не осталось ничего другого, как проводить ее до переправы, усадить в лодку и, показав пудовый кулак перевозчику (дескать: я тебя запомнил парень, и номер твой, и рожу, и ежели чего с девушкой случится - найду), помахать ручкой. Они стали встречаться. Почему-то каждый раз в библиотеке. Она заходила в писчую, взять свежие лубки для чтения и поболтать. Ни в едальню, ни на позорные зрелища, ни на ночные хороводы девушка не ходила, отговариваясь строгими домашними правилами. Мишаня толком так и не узнал, где она живет. Знал только, что в ткацком квартале. Охотливый до девушек, парень маялся, не зная как привлечь к себе внимание. Наконец, вняв совету товарищей, прикупил бутыль крепкого вина, ананасов и жаренных цыплят. После ужина он собирался рассказать Тане о своих чувствах, ну и как-то продвинуть ситуацию. Татьяна пришла как обычно, ближе к полудню, принесла прочитанное и попросила новые лубки. Мишаня пригласил ее к столу, налил вина и, собравшись с мыслями, собрался было приступить к выполнению плана, как… Непонятно, каким образом ему удалось тогда напиться до потери сознания.
Очнулся Михеев от увесистых оплеух пожарного, вытащившего его из горящей библиотеки. Следствием было установлено, что был произведен поджег именно в писчей, причем его огнивом. Таньки и след простыл. Библиотека выгорела дотла. Ничего спасти не удалось. Михеева обвинили в причинении невосполнимого ущерба по неосторожности, лишили гражданства и выселили за пределы Орды.
Поначалу парень дико переживал за Танюшу, пропавшую бесследно. Все представлялось, что случилось что-то страшное, по его вине. Однако вдруг припомнил, что у зелена вина в чарке оказался странный вкус.
- Вот оно что… - пробормотал он, свивая все странности и случайности в тугую доказательную нить. – Эта Танька специально со мной валандалась, чтобы библиотеку спалить. Вот только зачем ей это надо? Уж не ведьма ли?
Ходили слухи, что ведьмы взялись уничтожить все знания людские, чтобы править миром, вот и жгут библиотеки, научные городки и даже изобретателей.
КОгда Михеев попытался рассказать обо всем этом следователю, чтобы снять с себя обвинение, тот рукой только махнул. Какая еще Танька? Какая ведьма? Напился, так имей мужество признаться.
Позже Михеев пробовал разыскать ее самостоятельно, устроившись в следственный отдел Единого Союза приграничных государств. Восемь лет искал, но безо всякого успеха.
И вот, встретились нежданно-негаданно. Стоит она перед ним, молодая и красивая и трясется от страха.
«Хотя, не такая уж и молодая, - вдруг подумалось Мишане. – Тогда сказала, что ей девятнадцать. Прошло восемь лет. Сейчас ей должно быть двадцать семь. И кажется так, с трех шагов. А ежели поближе подойти и в лицо глянуть, тут все пятьдесят будут. Хотя… так и должно быть, ведьмы, они же ведают все, от того, что живут долго на белом свете. И чем дольше живут, тем больше ведают».
- Постарела ты больно, - наконец произнес он и с удовольствием отметил, что эта фраза больно ранила его бывшую.
Ведьма фыркнула и, попытавшись изобразить оскорбленную добродетель, двинулась к выходу.
- Куда торопишься, неужто ничего рассказать не хочешь? Даже не извинишься? - ухватив ее за руку, поинтересовался Михеев.
- О чем говорить? – Танька попыталась вывернуть руку, но он держал крепко. - Пусти.
- Чего это?
- Пусти, говорю! – потеряв терпение, крикнула она, отчаянно стремясь уйти.
Но Михеев только крепче сжал руку:
- Обойдешься.
Татьяна молча и отчаянно выдиралась из захвата, но он был сильнее.
- Пусти! – прошипела она, устав от бесплотных попыток. Убедившись, что бывший кавалер не собирается исполнять ее просьбу, ведьма призналась: - Если мы сейчас же не уйдем, то взорвемся вместе с этим городком.
