Вера.
Просыпается. И опять липкий пот, капли, стекающие по вискам. Мерзко-холодные, такие же скользкие и отвратительные, как и ее страхи. Страхи, обступающие со всех сторон, стоит только прикрыть глаза и попытаться заснуть. Она даже причину не могла толком себе разъяснить. Безотчетный, безнадежный, безвыходный. Страх смерти? Или того, что будет потом? Или того, что вот-вот должно случиться? Скорее последнее. Ужас перед тем, что вот-вот должно случиться, неподконтрольный, не поддающийся никакому анализу и рациональным объяснениям.
Вера откинула теплое, шерстяное одеяло. Было так душно, что буквально не хватало воздуха. Или это ей так казалось? Она уже устала разбираться в своих ощущениях. Встала, подошла к окну, повернула холодную металлическую ручку и открыла, с большим усилием выдавив наружу законопаченные на зиму створки. В лицо тут же ударил холод, словно окунула лицо в ледяную воду. Женщина поморщилась, стянула с подоконника пачку сигарет, оглянулась украдкой на мужа. Женька вроде спал.
Ну и хорошо, а то вечно недоволен тем, что она курит.
Щелкнув зажигалкой, Вера затянулась. Стояла долго, пока не почувствовала, что тело покрылось гусиной кожей. Муж заворочался в кровати, пытаясь потеплее укутаться одеялом. Она тут же выкинула окурок в окно, сообразила, наконец, что Женя тоже может замерзнуть и проснуться. Махнула рукой, выгоняя остатки дыма, и осторожно, стараясь не шуметь, закрыла створку. Пошла босиком на кухню, поставила чайник и присела на краешек табуретки.
Не спалось.
Уже который день просыпается, едва заснув. И вот так – на кухне, до самого утра. Вера украдкой глянула в полированный бок стальной кастрюли. Под глазами темные круги. Спутанные рыжие волосы. Бледная кожа. Слишком бледная, чтобы выглядеть хоть немного привлекательной. Надо что-то делать… наверное.
Может к врачу сходить?
А что? Пропишет снотворное, успокоительное, чем там психов сейчас лечат? Реланиумом, или еще какой наркотой? Да без разницы, лишь бы помогло. Согласна пить хоть цианистый калий, лишь бы спокойно было.
Ну вот чего она так заводится, что должно случиться? Стихийное бедствие — наводнение, землетрясение, лесной пожар? Чушь! Откуда в Москве наводнение, и уж тем более землетрясение? Может быть политическая нестабильность? Подумала, и сама же оборвала дурацкие мысли. Какая нестабильность, в СССР все стабильно, это на Западе. А тут все спокойно, разве что ядерная война. Но это надо полным идиотом быть, чтобы…
Тут Вера отвлеклась от невеселых мыслей – закипел чайник. Она тяжело встала, подошла к плите и налила кипяток в большую кружку. Кинула туда щепотку заварки и глотнула почти сразу, не дожидаясь, пока она даст цвет. Кипяток обжег язык и горло, но она не обратила никакого внимания на это, продолжая жадно пить желтеющую горьковатую воду. Жажда пропала так же внезапно, как и появилась. Поставила полупустую кружку в мойку и закрыла глаза. В желудке разливалось приятное тепло. Как-то стало по-домашнему спокойно и уютно, потянуло в сон. Но, возвращаться в кровать не хотелось. Знала, что как только ляжет, в голову опять полезут страхи, которые она даже сформулировать не в состоянии. Даже если уткнуться Женьке в плечо – не поможет.
Пытаясь привести в порядок мысли, Вера открыла шкафчик, достала жестяную коробку из-под чая и вынула оттуда заначку – еще одну пачку сигарет. Сколько их напрятано по всей квартире? Прятала вначале от Женьки, а потом, когда тот бросил, стала прятать для себя.
Приоткрыла форточку, затянулась. Вдруг заметила, как дрожат пальцы, и негромко ругнувшись, попыталась выкинуть недокуренную сигарету в окно.
— Опять? – мягко упрекнул Жека, кивнув на сигарету в ее пальцах. – Сколько раз ты обещала, что бросишь?
Вера резко обернулась, покраснела, словно маленькая девочка, которую ночью поймали возле банки с вареньем.
— Жень… — она замялась, не зная, что ответить, — Я брошу.
— Неважно выглядишь. Я давно замечаю, что ты не спишь. Может, объяснишь причину? — муж взял чайник, налил себе чаю и уселся за стол, с явным намерением выслушать все до конца. — Ну? — решил он поторопить Веру, явно не знавшую с чего начать.
А она уже открыла было рот, чтобы что-то соврать с беззаботной улыбочкой, но вдруг побледнела еще больше, ухватившись рукой за край стола. Весь мир вокруг вдруг стал прозрачно-неосязаемым. Словно защитная пленка, натянутая на реальность а там, в реальности...
Серые облупившиеся стены. Разбитые стекла. Под потолком раскачивается на сквозняке сороковатная лампочка, выхватывая из сумрака участки пола с облезшим линолиумом, залитым какой-то мерзостью и заваленным кусками обвалившейся кафельной плитки. Кухонный стол вовсе не новенький с красивой, модной, под мрамор, столешницей. Нет. Она упиралась руками в трехногую рухлядь, покрытую драной клеенкой, по которой деловито сновали тараканы.
Брезгливо сдернув руку с липкой поверхности, Вера вытерла пальцы о ночнушку. Ей надо поднять глаза и посмотреть туда, где сидит Женька. И новая волна страха. Чувствуя, как по спине стекают капельки холодного пота, Веря, наконец решается.
И тут же закрывает глаза.
Вместо Женьки, на табуретке, перед разбитой кружкой с остатками бурой жижи, сидит дохлый кот. Сквозь клочья облезшей шерсти проглядывают куски полуразложившейся плоти. В пустых глазницах копошиться клубок белесых червей. Несколько штук этих опарышей, не уместившись, вываливаются и падают на стол. Глухо ударяясь, растекаются грязью и гноем.
И Вера не выдерживает, сгибается к вонючему полу в приступе рвоты...
— Вер, ты что? — Жека едва успевает подхватить женщину, — Тебе надо к врачу. Ты меня слышишь? Завтра же… нет, завтра среда, я не могу. Пойдем послезавтра, слышишь?
Она с трудом приходит в себя. Оглядывая привычно-уютную чистенькую кухню, проводит рукой по столу. Пластик приятно холодит ладонь, и это возвращает ее в реальность.
— Да, — с трудом разлепив слипшиеся губы, соглашается она, — Надо сходить.
Муж вовсю хозяйничает, все равно уже не заснуть. Заваривает в фарфоровом чайничке заварку. Режет хлеб и колбасу. Разливает в кружки чай и щедро сыпет Варе сахар — три ложки с горкой. Она хочет взять протянутую Женькой кружку, но к ужасу замечает, что пальцы пролетают насквозь. Вера тихо скулит, утыкается лицом в плечо мужа и… просыпается в холодном поту. Шарит рукой по постели и только потом вспоминает, что Женька давно уже не живет с ней. Предпочел уехать с молоденькой девчонкой в Саратов. Ну что ж, туда ему и дорога.
Встает, подходит к окну и смотрит, как по стеклу мажется дождь. Скоро зима. Скоро пойдет снег.
Похожие статьи:
Рассказы → Портрет (Часть 2)
Рассказы → Обычное дело
Рассказы → Потухший костер
Рассказы → Портрет (Часть 1)
Рассказы → Последний полет ворона
