Конец королевства анчоусов

Есть городская легенда про одного психа с велосипедом вместо руки. По ночам он забирается в незапертые квартиры и, прежде чем зайти, два раза негромко с оттяжкой ковыряет сломанный велосипедный звонок, издавая протяжный каркающий звук. И когда его фигура в капюшоне, открывающая велосипедом дверь в чью-то спальню, внезапно появляется среди ночи в темном проеме, это пугает людей до жути, а из иных вышибает последний дух. Видать, чья-то жертва стала крайней каплей в этом многолетнем процессе краж, травли и чужого грязного белья.

Мне поручили его поймать.

Мотаясь тут и там, я встретил его на задворках одного китайского ресторана, он разделывал рыбным ножом свежепойманного воробья. Его сложно не узнать, у него есть особая примета: он таскает такую огромную штуку с двумя колесами, соединенными алюминиевой рамой, на своей правой руке. Сперва я думал, что это выдумка, но сейчас, увидев воочию, понял, в мире бывает всякое. Дорого бы я дал, чтобы узнать, какой же подонок решил так извратиться над этим несчастным порождением мрака.

Сперва мне захотелось сразу же его отпинать, дать понять, кто в этой ситуации главный, но вид грязного стального ножа для свежевания какой-нибудь отравленной фуги в его руке усмирил мою врожденную неприязнь. Несмотря на то, что он был калекой, я с детства ношу в себе уверенность, что в мире выживают лишь трусы, потому как только им одним ведом инстинкт самосохранения, чувство, которое ставит их в ответ за продолжение всего своего рода. Как часто, смотря канал Discovery, вы обращали внимание, что буйволы, обладавшие лучшей чуйкой и сорвавшиеся за миг до появления хищников, обычно бегут во главе стада? Взгляните на это с другого конца: те отсталые, которые решаются дать преследователям бой, как правило становятся чьей-то закусью, ибо на каждого силача найдется другой или другие посильнее. Выживают лишь лучшие, кто, почуяв неладное, раньше стартуют и быстрее шевелят копытами.

Я преследовал своих жертв очень тихо и бил из под тишка. Никогда не допуская прямого столкновения, вступая в схватку только когда преимущество было целиком на моей стороне, мой метод был эффективен, порой даже смертоносен. Охотник с сердцем труса – звали меня твари, которых я ловил. Я не обижался.

Как и всегда, я выбрал тактику незаметного приближения, но его инстинкты были безупречны.

- Послушай- проскрежетал он голосом, обретенным от скрещивания старой вороны и несмазанного дверного косяка, почувствовав моё присутствие,- я догадываюсь, зачем ты здесь. И мне это нравится не больше, чем тебе. Так случилось, но ты оторвал меня от лучшей части моего проклятого дня!

- Поверь мне, луна не обернется солнцем по одной твоей прихоти, - обратив голос ветром, шепнул я из теней. - Равно как и нам с тобой придется решить, пойдешь ли ты со мной, или отправишься на своих двух колесах прямиком в преисподнюю.

- Ты, верно, и впрямь так силен, как о тебе рассказывают, охотник-трус! К счастью, мне совершенно некогда это выяснять, - сказав это, он с легкостью, достойной белки, перемахнул через трехметровую бетонную оградку.

Не надо плевать в след - пословицы правы - но мне надо было немного подсветить его путь. И он, петляя, повел меня через стены и крыши низкорослых домов центра старого мегаполиса куда-то на его северные окраины. Я мягко струился сквозь дома и объекты, четко ориентируясь по его подсвеченным ярко-красным светом следам. Теперь не было сомнений, что он и впрямь проклят. Кто бы знал, как я ненавидел их ловить! После поимки каждого такого нечестивого, я еще долго испытывал последствия столкновения: извергал розовый туман; врезался в каждый светофор, когда тот переключался на желтый; ронял всю посуду из рук или находил незнакомые кости в разных местах своего тела - это не меняло самой сути. По своей природе, я – консерватор. Любые изменения привычного уклада вещей мне претят.

Чуть замешкавшись на очередном перекрестке, где он, по-видимому, телепортировался, я настиг калеку лишь на новом месте расправы. На пятом этаже старая семейная пара лежала на полу без движения, их лица были белыми, словно пергамент царя Соломона, а ночное белье испорчено. Из дальней комнаты было слышно мерное позвякивание велосипедного звонка, урод занимался рутиной.

Я загородил ему выход из комнаты, стараясь не обнаружить себя раньше нужного момента. Он моментально развернулся в мою сторону и вскинув голову протяжно взвыл. Пора.

Я бросился на него со всей прытью, на которую был способен, и - чтобы вы понимали - не оставил ему и доли секунды для любого ответного действия. Никакого риска. Обвив его энергией нематериального плана, как удав берет в кольцо кролика, которого готовится проглотить, я сбросил капюшон с его головы и уставился в пепельные глаза проклятого, чтобы подчинить себе его волю. На донце глаза я увидел вполне человеческое имя "Джон". Не придав этому никакого значения, я открыл маленький резервуар и всосал беднягу целиком. Finita. Очередной падший - бог знает какой по счету - был спрятан, на долгие годы законсервирован подальше от реального мира. Дело сделано. Оставалось незаметно покинуть пустую квартиру до приезда полиции и вернуться домой к семье. Может, даже успею к ужину.

Брокеры называют такие предприятия "быстрая сделка", когда между началом и концом гешефта прошло минимум времени. Обделывая дела в таком темпе, я смогу вскоре побить свой же собственный рекорд месячной результативности. А при идеальном стечении обстоятельств, может даже удастся перевезти семью поближе к центру. Выйдя из дома, я материализовался и пошел через пустырь к ближайшему входу в подземку.

- Тебя разве не учили заметать следы, охотник с сердцем труса? - послышался тонкий голосок, как у писклявого ребенка или девицы. Слышать такие голоса в ночи не предвещает ничего хорошего и я постарался моментально дематериализоваться и уйти в тень, натянув на себя поверхность измерения, как одеяло.

- Я все равно вижу тебя, не важно, в какой ты форме - тот же голос, но стал звонче. Он уже откровенно смеялся надо мною, подчеркивая превосходство.

Не видя, откуда исходит опасность, но ощущая ее спинным мозгом, мне оставалось только стремительно бежать. Окружающая меня реальность слилась в большое акварельное пятно, состоявшее из тысяч и тысяч красок, различить оттенки, а тем более детали, было невозможно. Казалось, в своей скорости я обогнал время. Я несся, сломя голову, довольно долго и, когда пришло время остановиться, у меня уже не хватало дыхания. Я ощущал себя тем самым последним, отстающим буйволом, который не успел во время предвидеть опасность.

Вокруг меня была сплошная непроглядная тьма, звуки и запахи отсутствовали. Я зажег спичку. Место выглядело довольно тесным, незнакомым и оттого пугающим. Необходимо было восстановить контроль над собой и начать мыслить и действовать рационально, но не было ни единого ориентира, по которому можно было хотя бы определить местоположение. Я попытался уйти за грань измерения. Не вышло. Мой вид контролирует измерения - как такое возможно?!

Тот же голос из ниоткуда настиг меня вновь:

- Внутри меня у тебя больше нет власти над измерениями, здесь лишь я могу управлять пространством. Ты долго мешал нам и Калека Джон вызвался заманить тебя в ловушку. Видимо, твоё чувство самосохранения оставило тебя, ведь ты без малейшего сомнения прошел сквозь телепорт на перекрестке, помнишь? Переловив и заточив в твоей темнице стольких моих детей, ты поставил наше выживание на грань реальности, став угрозой самой сути моего - нет, нашего - естества. И теперь, похоже, на какое-то время из консерватора ты превратишься в консерванта. Моего личного кон-серванта.

Снова звонкий смех. Мысль, что я стану ей слугой, невероятно забавляло это мастер-существо.

У меня было несколько секунд для принятия решения. Оно обязано было быть столь же эффектным. Пусть я потерял чувство самосохранения, но я заставлю их дорого заплатить.

- Вижу, у тебя внутри довольно уютно. А как Богиня ночи отнесется еще к паре гостей? - и я принялся очень быстро читать алгоритмы, открывающие двери всех темниц, содержавших в заточении пойманных мною за долгие годы разных тварей.

Крики. Треск. Анчоусы выбрались из банки.