Коррида глава 4

Бурэк. Сырость заполнила все уголки дома. Дожди не прекращались уже две недели. Азалкан наблюдал, как медленно угасает его друг, а небо оплакивало его словно заранее, перед тем, как проститься навсегда. Дисмус похудел и постарел на несколько лет. Седые волосы сморщенными прядями падали на морщинистое лицо. Ему было тяжело дышать и говорить, и лишь мысль о том, что скоро его сын Малкон переступит порог его комнаты, делали его сильнее, заставляли сердце биться.
Сейчас он о много раздумывал. Воспоминания жирной чертой подводили итог его  жизни, где было все и теперь, в свои пятьдесят лет, он чувствовал, что скоро болезнь, свалившаяся на него, поставит точку.
Он вспоминал, как познакомился с матерью Малкона, как им было хорошо вместе. Что-то пошло не так, слишком сильно он был увлечен корридой. Шум толпы на подмостках затмил все то, что было ему дорого. Продолжая любить Доминику, он сделал все, чтобы она думала иначе. Он собственными руками разрушил все то, что у него могло быть: счастье, любовь, радость отцовства, любимая жена.
— Дисмус.
В комнату вошли Малкон и Лайна. Дисмус видел, как откровенно  переплетаются их пальцы, он чувствовал, что за прошедшее время его сын изменился. Теперь он стал мужчиной. Рыжие волосы потемнели, став каштановыми, исчезли веселые веснушки. Дисмус попытался подняться, но ноги предательски задрожали. Лайна подбежала к нему и, обняв, попросила не подниматься.
— Здравствуй, Малкон,- улыбнулся Дисмус. Он искал нужные слова, но все они переплелись в голове, выплескивая только слезы в уголках глаз.
— Азалкан сказал, что у тебя для меня что-то очень важное,- Малкон бережно коснулся руки Дисмуса.
— Лайна, ты можешь оставить нас,- попросил Дисмус. — Прости, мне трудно сказать… в твоем присутствии  то, что я хочу рассказать  Малкону.
-Хорошо, — она сжала руку Малкона,- я буду рядом.
Он проводил ее взглядом, и Дисмус узнал этот взгляд. Так смотрят влюбленный на ту, что нарек своей судьбой.
— Ты любишь, Лайну?
— Да,- Малкон опустил глаза.
— Она хорошая девушка,- улыбнулся Дисмус,- она чем-то напомнила мне твою мать…
Малкон вскинул брови и, посмотрев в сторону закрытой двери, куда вышла Лайна, поднялся на ноги.
— Дождь не прекращается,- он подошел к окну, касаясь пальцами холодного стекла,- а в Иллициуме очень жарко.
— Как все прошло?
— Отлично,- на мгновение в глазах Малкона загорелись искры, он повернулся к Дисмусу и как-то сник, видя, что в его глазах уже нет огня, даже угли, которые должны еще медленно тлеть, потухли или почти остыли.- Я не знаю, чем я могу помочь тебе, мне больно видеть тебя таким. Лайна…
-Что?
— Лайна сказала, что возможно тебя кто-то хотел убить.
— Перестань,- отмахнулся Дисмус,- даже если и так, что это изменит?
Малкон ничего не ответив, вернулся к изучению капель на мокром стекле. У каждой капли был свой путь, они сливались в один ручей меньше — больше, а некоторые так и устремлялись в одиночку до самого подоконника, теряя силы, истончаясь.
— Мне трудно говорить, сынок,- Дисмус включил механизм инвалидного кресла и подъехал к сыну. Его рука была горячей и излучала силу, Тот, что раньше звался матадором, чье имя гремело над просторами Ютики, сжал ладонь Малкона, возможно в последний раз так сильно.- Я не знал…до того дня, как мне об этом не поведал Азалкан… прости… я не могу…я не могу,- слезы оборвали его голос. Малкон смотрел на него и не мог понять, что происходит. Он не узнавал своего учителя, заменившего ему отца. Руки Дисмуса начали конвульсивно дергаться, горло сдавил кашель, задыхаясь, он схватил Малкона за руку и  прохрипел: -  ты… прости… ты… я твой а-а…- теряя сознание, Дисмус все еще пытался произнести это слово. Малкон испуганно подхватил его исхудавшее тело, ставшее таким легким, на руки и, упав на колени, сжал в своих объятиях.
— Что произошло…-  вбежавшая Лайна застыла на месте, увидев  произошедшее.  
Потом она бросилась обратно, зовя на помощь кого-нибудь из врачей. Ее крик был похож на стон. Малкон не видел ее слез.
Он обнимал  отца и плакал, он  знал, что хотел ему сказать Дисмус, он всегда это знал. Сначала ему об этом подсказывало сердце. А несколько лет назад, он обнаружил старую фотографию мамы в доме Дисмуса. На самом деле он всегда мечтал о том времени, когда Дисмус будет ему отцом. Пусть не настоящим по крови, но любящим, всегда понимающим, прощающим, таким сильным… каким он был.
— Отец, я знаю… прости. Я знаю, что ты мой отец…-  он видел, как взгляд Дисмуса померк и остановился на нем,- прости, что не признался тебе раньше,- Малкон не знал, почему не сделал этого раньше, что-то не давало ему сделать этот шаг. Сейчас он казался настолько простым и маленьким, этот шаг, который, возможно, многое изменил. Почему мы всегда жалеем о своих поступках, о том, что не сказали, не сделали, не признались в своих чувствах. Как часто мы все держим в себе, строя замки в облаках. Мечты. Малкон посмотрел в неподвижные глаза отца и, закрыв их ладонью, ощущал, как медленно, словно путь той капли на стекле, жизнь Дисмуса покидает его тело.

5
Кладбище  Даргета. Серые металлические таблички, отполированные роботом смотрителем кладбища. Человек в сером плаще, опускается у могилы Дисмуса Ара. В его руке анохианская лилия, густо-чернильного цвета. Дождь. Человек кладет ее перед табличкой с именем и, поднявшись, смотрит по сторонам. На его губах змеится довольная ухмылка. Несмотря на пасмурный день, незнакомец надевает темные очки и, раскрыв зонт, отправляется   к воротам кладбища.
Малкон, весь промокший насквозь, вжался в кряжистое дерево, наблюдая за незнакомцем. Выйдя из своего укрытия, он проводил  мужчину до кладбищенской ограды. Человек сел в легкий космолет, чернильного цвета.  Малкон знал, кому  на Ютике принадлежит этот цвет. Была такая байка, в которой рассказывалось, почему клан Рома назвал чернильный цвет, символом своей власти, своего присутствия  здесь, на этой Богом забытой планете.
  Осьминог, удирая от более крупного противника, впрыскивает в воду смесь, напоминающую чернила. Мутная вода скрывает  его от преследователей и помогает выжить.  Осьминог, спрут — его можно назвать по-разному, всегда был символом клана Рома. Чернильная лилия, как рассказывал в свое время сеньор Пекатти, символизировала смерть от чужой руки. Ее приносил убийца на могилу человека, которого он уничтожил по заказу босса.
  Космолет плавно поднялся в воздух. Сердце Малкона словно сжала чья-то железная рука, он вспомнил предположения Лайны и теперь не сомневался — кто-то сделал все, чтобы никто не догадался, об этом  спланированном убийстве. Но зачем, кто стоял за этим? Пекатти мертв, из путаного рассказа Лайны он понял, что ее мать, спасая себе жизнь, ударила его по голове тяжелой пепельницей, больше Лайна ничего не знала. В день их знакомства Лайна открыла для всех свой дар, видеть происходящее на расстоянии и способность переносить свои мысли на арт-экран.
Малкон провел рукой по мокрым волосам. Мысли больно стучали в голове, словно у них были маленькие железные молоточки. Съежившись от холода, сырости и чувства того, что он никогда не найдет убийцу отца, заставили Малкона почувствовать себя никчемным мелким существом. Он вернулся к могиле Дисмуса и, наклонившись, вытер мокрую табличку с его именем пальцами. Поднеся к лицу анохианскую лилию, Малкон сжал ее стебель в руках и, сломав в нескольких местах, отбросил в сторону. Цветок, несущий такую весть не может быть на могиле честного человека, думал Малкон. Предназначение такого цветка  -  быть растоптанным. В голове постепенно зрел план отмщения.
— Я понимаю тебя дорогой,- Лайна, прижала его к себе,- мне тоже очень больно…посмотри на себя. Ты постепенно, день за днем убиваешь себя.
— Скажи, кто я в этом мире? Матадор? Знаешь, как меня называют? Золотой мальчик!!!
— Ну, что в этом плохого, Малкон,- она поцеловала его,- ты же знаешь себе цену. Азалкан что тебе говорил, а Дисмус… прости,- она закрыла ладонью рот.
— Я хочу узнать, что происходит и, кто знает, возможно, мы следующие в списке. Цепь замкнется и никто не узнает правды о том времени, когда  Пекатти был еще жив, когда отдавал приказы своему наемному убийце. Знаешь, на Земле это раньше называлось – кровной местью.
— Странно, что может нас связывать с ним сейчас?
— Возможно, какая-то тайна?
— Но я не знаю никаких тайн.
-А ты вспомни, есть такие закоулки памяти, в которые что-то падает… о чем мы хотим забыть навсегда.
-Я могу помочь тебе.
— Не сейчас,- Малкон высвободился из ее объятий, — прости.
Он вышел на балкон их дома и посмотрел в сторону Вельгара. Вероятно, все началось там? Или здесь в Даргете, откуда родом Дисмус. Возможно, мое бегство решило -  жить ему или умереть. Он смотрел на серый заплаканный город. Вдалеке  над домами поднимались и опускались  космические корабли. Кому нужна эта планета? Люди прилетают сюда с Земли, надеясь на лучшую жизнь, в итоге -  получают все тоже самое.  Сполна. Малкон видел многих таких с безысходностью в глазах, людей, не нашедших себя, потерявших смысл в существовании, перешедших на темную сторону. Теряясь в сумерках своей жизни, своего сознания, забывая, о своем предназначении.
Завтра и весь последующий месяц у него будет много дел. Малкон не имел права расслабляться, с утра начинались тренировки. Он вспомнил Азалкана и его сердце сжалось. Главное, чтобы он не был в опасности и с ним  ничего плохого не случилось.
Шли дни. Тренировки. Учебные бои, подбор команды, что было не легким делом. Некоторые бандерильеро возомнили себя матадорами, хотя у них на это не было еще допуска, и сильно обижались,  будто малые дети. Малкон  занимался в школе, основанной Дисмусом, в чем ему очень помогала Лайна.  Их некогда светлые дни, быстро летящие минуты, превратились в серые будни, заполненные работой, тренировками и молчанием. Лайна видела, что сомнения грызут сердце Малкона и не дают ему спокойно жизни. Он все вспоминал того незнакомца на кладбище, пока не столкнулся с ним лицом к лицу на корриде.
   Незнакомец из клана Рома внимательно следил за поединком. В его руках были небольшие окуляры, типа бинокля. Малкон его заметил еще в начале корриды, и его это напрягало всю игру.
— Малкон, да что с тобой,- бросил ему пикадор Ратаку,- ты сегодня сам не свой.
Юный тореро отмахнулся, то и дело, дразня мулетой робо-быка. Механическое животное остановилось, приготовившись к броску. Третья терция длится всего десять минут, и матадор должен за это время набрать как можно больше очков, втыкая шпаги в специальные отверстия мишени.
Незнакомец вынул из кармана небольшой  предмет, напоминающий телефон и, набрав необходимый код, запустил активацию вируса. Бык замотал головой и ринулся в сторону одного из пикадоров. Тот ловко орудуя копьем, отбросил его на середину круга. Малкон продолжал свой танец, видя, что бык становится все более яростным. Он словно ожил, переставая быть роботом. В его движениях появилась та непредсказуемость и сила, что находилась под контролем, до того времени, как незнакомец не активировал вирус. Взбешенная машина несколько раз пыталась насадить тореро на рога, но Малкон всякий раз выходил из этого дьявольского танца победителем. Видя, что тореро ему не по зубам робо-бык внезапно ринулся  прочь с арены, снеся оруженосца Одилли. Мальчик ударился головой об ограждение и, потеряв сознание, выронил из рук приготовленные для тореро шпаги.  Подскочившие роботы мед. персонала быстро увозят его, оставив Малкона без оруженосца. Однако это не испугала юного матадора, он превратил кровавую бойню в захватывающее зрелище. Бандерильеро, запуская в него копья с взрывающимися наконечникам, и не дали робо-быку выйти за внешний круг, пикадоры, обходя его сзади, кололи его шпагами. Робо-бык, повернув свою большую голову, посмотрел по сторонам и яростно кинулся в сторону Малкона. Песок превращался в песчаную бурю, тореро смотрел в красные глаза быка и ощущал кожей ярость, исходившую из него. Ни разу он не видел такого неистовства в машине, словно этот бык был соткан не из механизмов, титана и стали, а из живой плоти и кожи. Все вокруг перестало существовать для юноши, только бешеный ритм, песок под ногами, воспаленные глаза быка и его дьявольское желание не остаться в живых — не победить, а растоптать матадора.
   Несколько выпадов вперед, Малкон вонзает шпагу в загривок быка. Пот застилает глаза и жжет лицо, песок попадает в них, но тореро быстрым движением очищает их. Бык не смотрит на колыхающуюся в руках Малкона мулету, он целится  в него, потом снова и снова пытается сбить с ног. Малкон вонзает еще одну шпагу, разворачивается и втыкает последнюю  в холку огромной механической игрушки. Загорается красная лампочка и звучит гонг. Быка деактивируют, но он не поддается приказам. Малкон, не ожидавший такого поворота, видит, как робо-бык несется на пикадора Ратаку, спешившегося с лошади. Нога  Ратаку застревает в стремени, механическая лошадь неподвижна, а робо-бык врезается в нее, разорвав в клочья металл. Ратаку падает, отброшенный назад, его нога вывернута, кровь хлещет из раны.
  Бык разворачивается, чтобы вернуться, и Малкон уверен, что  это только начало. В голове всплыло улыбающееся лицо человека на кладбище, который кладет на могилу его отца чернильную  лилию. Та же холодная улыбка, наполненная презрением,  этот же темный плащ,  незнакомец улыбался ему здесь на трибуне.
 Бык несется на Ратаку, Малкон хочет опередить его, подскакивая к товарищу и освобождая его ногу из стремени. Остальные участники шоу пытаются остановить железного монстра.
— Не трогайте его!- кричит Малкон,- это бесполезно! Уходите отсюда!
На трибунах начинается паника. Бык ударяет  своими могучими рогами бандерильеро Паркаса. Удар мощный и точный, пробив парню голову, бык,  словно хищник, выслеживает новую жертву. Малкон сводит брови, он не понимает, что происходит.
— Уходите!- кричит управляющий ареной,- я не могу отключить быка, придется стрелять!
— Ты не знаешь, из чего сделана его броня?- кричит ему в ответ Малкон, думая, для чего все это было сделано.
Его команда несет потери. В открывшуюся дверь уносят раненого Ратаку и тело Паркаса, Леон и Маунг, помогают выбраться остальным. Малкон идет последним.
— Стойте!- он непонимающе ударяет кулаками в захлопнувшуюся дверь. На трибуне никого кроме незнакомца в темном плаще. На арене только робо-бык и Малкон. Они стоят по разные стороны, и каждый думает о способе убийства другого. Малкон знает, что быку убить его гораздо проще, чем ему справиться с ним.
Красные глаза железного монстра буравят пространство, Малкон обдумывает, что можно сделать, вспоминая об ручном отключении робо-быка. Он знает, что справится, главное взобраться ему на спину. Бык несется вперед, поднимая клубы пыли и песка. Малкон уворачиваясь, хватается руками за рога чудовища, ощущая ненависть, исходящую из него, словно ей пропиталась вся его металлическая кожа. Бык мотает головой, руки Малкон сжимаются сильнее, он готовится сделать прыжок, который решит все. Рука соскальзывает. Бык сбрасывает его с себя, наблюдая вместе с тем, кто управляет им, поднимется Малкон или нет.
Сейчас тореро не думает о том, почему все это происходит, кто управляет робо-быком. Давным-давно его научил Дисмус, что когда «танцуешь с быком», думай только об этом танце. «Избавься от всего лишнего, выброси все из головы и тогда победа достанется гораздо легче».
  Малкон коснулся ладонями поля арены, зарылся пальцами в песок и снова бросился на быка, теперь он не ждал, когда кусок металла с зачатками искусственного интеллекта решит за него как надо действовать. Повторив первую попытку, Малкон снова уцепился за рога быка и когда тот в очередной раз захотел его сбросить, подлетел в воздухе, цепляясь за копья, воткнутые в его загривок.
 На гладкой поверхности было трудно усидеть. Разъяренный монстр пытался скинуть его с себя,  выбрасывая назад задние ноги, или поднимаясь на дыбы. Малкон вспомнил обучение родео на быках и эти навыки теперь ему очень пригодились. Вырвав копье из холки чудовища, он прицелился и вонзил его между  ушей, там, где находилась главная схема, управляющая роботом.      Малкона обожгло белыми искрами, бык замотал головой и сбросил с себя тореро. Последние секунды агонии длились не долго, потеряв ориентацию, робо-бык начал биться головой о стены арены, а потом затих, завалившись на бок.
Малкон, обессиленный, потерявший чувство реальности, шатаясь, поднялся на ноги. Дверь в конце арены медленно отъехала в сторону. Незнакомец, в темном плаще появившись в проеме, медленно двигался в его сторону, улыбаясь и хлопая в ладоши. Малкону казалось, что он ничего не слышит кроме этих хлопков, которые становились все громче, заполняя все вокруг. Человек приподнял шляпу, что сидела у него на абсолютно лысой голове и, улыбаясь, подошел к тореро.
— А ты сильнее оказался, чем мы думали.
— Думали? Кто? – Малкон, пошатнувшись, посмотрел под ноги. Кровь капала на черный песок. Он провел рукой по желтому поясу, ставшему багровым.
-Я думаю, тебе пора возвращаться, Малкон.
— Возвращаться куда?- он непонимающе смотрел в водянистые глаза незнакомца.
— Домой. Мы думаем, ты сделал правильный выбор…
— Что, черт, возьми, ты хочешь от меня,- сорвался Малкон, но больше ничего не смог добавить или просто пошевелиться. Как в замедленном кино, он медленно падал назад, раскидывал руки, ловил ртом воздух, пока человек в темном плаще, коснувшись его лба пальцами, словно остановил время.

6
Время. Оно словно запуталось в своих измерениях и червоточинах, в своих лабиринтах и плоскостях. Картины, одна за другой сменялись, уступая место пустоте. Огромные черные быки неслись на Малкона. Теперь он снова стал маленьким мальчиком и бежал от них по раскаленному,  от жаркого солнца, тротуару Вельгара.  На его ногах не было сандалий, но ступни привыкли к тому, что очень часто их владелец  пылил босыми ногами по дорогам города.
Сначала Малкону было страшно, топот копыт становился все ближе, потом он понял, что бежать дальше не имеет смысла. Он остановился.  Молодой мужчина, познавший,  что такое смерть, вкусивший, что есть любовь, заключенный в теле восьмилетнего мальчика.
Он раскрыл глаза, просыпаясь. Сильные руки сжимали его худые руки. Малкон посмотрел по сторонам. Призраки прошлого стояли  так близко, что  не были похожи на мертвецов.
— Он очнулся, Брайя,- усмехнулся сеньор Пекатти.
— Посмотри, как  он смотрит на нас, интересно, что он увидел там за гранью настоящего.
— Малкон,- Пекатти похлопал его по щеке. Мальчик брезгливо отпрянул  от его руки и  недоуменно посмотрел по сторонам. Малкон все помнил и не понимал, как он в свои двадцать лет снова смог стать ребенком и вернуться в прошлое. Он лихорадочно вспоминал, что произошло за последние часы. Коррида. Бык, который сошел с ума и человек в темном плаще. Именно он принес на могилу Дисмуса лилию чернильного цвета…
Они расстегнули ремни, сковывающие руки и ноги Малкона, он почувствовал, насколько он стал маленьким и слабым, и это, поначалу, заставило его войти в ступор.
— Ты, так и будешь, молчать? – рассмеялся Пекатти,- теперь ты понимаешь, чего можешь лишиться, если решишь сбежать от меня?
— Я не понимаю, что происходит,- Малкон чувствовал, что, еще немного, и он заплачет,- разве это может быть сном, разве так бывает?
— Это не сон, Малкон, это проекция твоего будущего. Одна из вероятностей, но это неправильное будущее для меня, так, же оно затронет многих. Ты видел, сколько людей погибло и все из-за того, что ты сбежал и не захотел сохранить то, что услышал в моем кабинете.
— Но я ничего не помню из того о чем вы говорили,- мальчик посмотрел на чернолицего,- с  этим человеком. Мне кажется эта реальность сном… все то, что было, разве можно уместить в несколько часов сна. Годы обучения, чувства и… исполнение моей мечты…
— Тебе никогда не быть матадором, тупица,- рассмеялся ему в лицо Брайя,- ты  придумал  для себя этот мир, пройдет всего несколько часов, и ты снова станешь ребенком, ничего не вспомнив из той жизни. Твое предназначение – натирать ботинки и бегать по поручениям босса.
— Ты ничего не добьешься в своей никчемной жизни, щенок,- Пекатти сжал его горло,- ты понял?!
— Да сеньор, Пекатти,- пробормотал затравленным голосом Малкон.
Несколько часов. У него были эти несколько часов, чтобы можно было изменить свою жизнь. Мама. Он должен спасти ее, во чтобы то ни встало. Они обязаны встретиться с Дисмусом и простить друг друга. Малкон запнулся, закусив нижнюю губу, а возможно, что все это было просто сном. Возможно, Дисмус совершенно не знает его маму, вероятно, он и не сын ему. Все равно, у него нет времени на раздумья. Улыбнувшись сеньору Пекатти, мальчик обещал прийти на следующий день и быть готовым к его поручениям.
— Мне нужно побыть одному, сеньор Пекатти.
— Конечно. Знаешь, я прощу тебе твой дерзкий взгляд – это последствия пребывания в реальности твоего будущего. Понимаю, ты все еще ощущаешь себя взрослым, это пройдет, и завтра ты уже ничего не вспомнишь.
  Малкон быстро покинул дом Пекатти и, вернувшись в свое жилище, увидел, как мама гладит белье. Он остановился, казалось, что они не виделись, целую вечность.
— Малкон, почему ты без сандалий, у тебя такие грязные ноги. А я только что  помыла пол.
— Мама,- Малкон медленно подошел к ней и, ласково обняв ее, прижался к ней,- ты знаешь, я так люблю тебя мамочка, я так скучал.
— Малкон,- она серьезно посмотрела на него,- мы с тобой виделись еще утром, когда ты убежал в школу.
— Я не был в школе мама, сеньор Пекатти со своим другом… они произвели надо мной какой-то эксперимент.
— Дорогой,- Доминика опустилась перед ним и, крепко сжав в своих объятиях, заплакала.
— Не плачь, сейчас нет времени. Я могу быстро рассказать тебе, что произошло. Это на тот случай, если моя память снова станет, как у ребенка, которому восемь лет. Мне кажется, что Пекатти мог обмануть меня. Поэтому садись,- он усадил ее на диван и, выключив утюг, сел рядом.
Малкон старался быть как можно обстоятельнее, чтобы ничего не пропустить. Он чувствовал, что мысли начинают стираться, как вырванные из книги страницы. Он не хотел забывать -  хотел помнить и не потерять себя.  Терять любимых всегда больно, Малкон уже хорошо это усвоил, он не хотел терять Лайну, которая осталась где-то там за горизонтом его мира, вымышленного или настоящего он уже не знал. Последнее, что он помнил, это то, что Дисмус его отец. Малкон грустно посмотрел на мать.
-  Скажи мне, что все это мне просто приснилось, скажи, что я болен и что мне не стоит некуда бежать. Скажи, мама и тогда я останусь здесь, чтобы не потерять тебя и  не потерять тех, кого я любил в своей другой жизни.
— Малкон,- Доминика опустила глаза,- я поняла,  что сделала огромную ошибку. Вельгар не место для тебя, он убивает все то, что не хочет играть по его правилам.
— Да мама,- Малкон обнял ее,- нам нужно уходить. Скажи откуда  ты приехала  сюда?
— Из Даргета.
— Дисмус оттуда родом.
— Я знаю,- кивнула Доминика,- как мне сообщить Лу, о том, что ей тоже надо уехать.
— Не знаю, мама.
— Как зовут учителя школы, где учился Дисмус?
— Азал…Азакар… не помню.
— Малкон, с тобой все в порядке?- Доминика взяла в ладони лицо сына,- посмотри на меня, что ты еще помнишь?
— Я помню, как этот жирдяй Пекатти рассказывал чернолицему, о девочках из его квартала. И то, что они танцуют у казино «Красная звезда».
Доминика прижала сына к себе, она поняла, что теперь ее сын стал прежним. Однако, она уже никогда не станет той, что была восемь лет назад в Даргете, когда Дисмус любил ее и когда она просто сбежала от него, устроив очередной скандал. Теперь она понимала всю ценность того, что было у них. Доминика часто вспоминала Дисмуса. Особенно ее сердце сжималось, когда Малкон после очередной корриды прибегал домой, и взахлеб рассказывал о новой победе великого тореро. «Если сегодня Малкон уйдет из дома, а Пекатти убьет меня, мальчик встретит  своего отца. Но тогда Пекатти начнет срываться на Лу, а она убьет его пепельницей. Ей придется сбежать, и она попадет в тюрьму, а Лайна останется одна в этой школе, где они и найдут друг друга. Как все сложно… Клан Рома будет мстить за смерть Пекатти и в итоге все закончится плохо…» Доминика посмотрела на Малкона.
— Сынок, мы сегодня же отправляемся отсюда вместе, собирай вещи, сегодня же вечером мы уедем далеко-далеко, и нас никто не отыщет.
Малкон нехотя начал собирать вещи, не понимая, что придумала мама, на сегодняшний вечер у него были совершенно другие планы.
— Мама, мне сегодня нужно в центр Вельгара, сегодня будет коррида с Дисмусом.
— Хорошо, дорогой, я отправлюсь с  тобой.
— Ты? Но ты, же ненавидишь корриду.
-Теперь я пересмотрела свои взгляды,- улыбнулась Доминика.
— Это круто! – глаза Малкона засветились счастьем.
Она быстро собрала все необходимое, чтобы не привлекать большой сумкой внимание на улице. Люди Пекатти следили за жильцами квартала Красных фонарей неустанно,  и Доминика не дождавшись вечера, решила заглянуть к Лу, что жила по соседству. Она не стала ей рассказывать о странных событиях, что произошли с ее сыном. Сейчас самое главное для нее было спасение собственного сына.
— Знаешь, Лу, тебе стоит сменить работу.
— Куда же мне податься, у меня Лайна совсем еще кроха, а сеньор Пекатти неплохо платит.
-Ты забыла, что месяц лежала в больнице, пока тебя ремонтировали после его кулаков?
— Да, -вздохнула Лу,- что верно, то верно.
— Я знаю одно неплохое местечко – Бурэк. Мой Малкон давно мечтает отправиться туда. В школе матадоров учился его любимец Дисмус. И учитель этой школы берет всех желающих, знаешь, они устраивают даже таких малышей, как Лайна…
— Это все ясно,- пробормотала Лу,- только у меня совсем нет сбережений, я должна сеньору Пекатти еще двести мансов.
— Плевать, если ты останешься, ты будешь ему должна гораздо больше.
— Ты права, но я не могу вот так сразу.
Доминике так и хотелось сообщить, что сегодня вечером она покидает квартал красных фонарей, но что-то остановило ее, она промолчала. Потом, возможно, она будет себя корить в неудачах своей подруги, но сейчас она больше боялась, что кто-нибудь еще узнает об их побеге.
Когда она вернулась домой, мальчик крепко спал, обхватив любимую игрушку, огромного пушистого черного быка. Доминика селя рядом с диваном на пол и, взяв в руки телефон, открыла записную книжку. Она не хотела его просить ничего для себя, Доминика хотела лишь помочь сыну выжить  в этом жестоком пропитанном ложью и болью мире, найти себя и свое предназначение.
— Алло,- она немного помолчала.
— Я рада, что  нашла твой номер телефона.
— Знакомый голос,- улыбнулся Дисмус в трубку,- но сейчас я не могу разговаривать…
— Прости, но это очень важно!
— Девушка, я не встречаюсь с незнакомками.
— Я Доминика…
В ответ были только длинные гудки, услышал ли он ее имя или не захотел слышать, она погладила Малкона по волосам и заплакала. Когда ночной Вельгар засиял огнями и в квартале красных фонарей  стало гораздо светлее, Доминика вышла на главную улицу, ведя за руку все еще сонного Малкона. Они проходили мимо больших витрин, в которых красовались женщины и мужчины, продающие своё тело и свою душу на час, на два, на ночь.
 Доминика шла по улицам, сжимая руку сына, с единственной сумкой в руке. Впереди она увидела знакомую фигуру. Он вышел из дома обложенного красным кирпичом, откинул назад длинные волосы и двинулся в их сторону. Доминика остановилась и ждала, когда он пройдет и заметит ее и сына. На какое-то мгновение их глаза встретились, но ей показалось, что он не узнал ее, она прижала к себе Малкона, который  во все глаза смотрел на своего кумира.
— Дисмус! – не выдержал мальчишка, вырвав руку из ладони матери и подбежав в тореро,- я  всегда хотел познакомиться с тобой.
— Малыш… Что ты делаешь в этом месте?- свел брови тореро,  посмотрев по сторонам.
— Это неважно, вот, ты можешь написать что-нибудь на моей руке, я ее не буду мыть, пока надпись не сотрется.
— Зачем же,- улыбнулся Дисмус, доставая свою визитку и расписываясь на ней,- вот, держи,  а теперь тебе пора идти домой.
— Я не один, со мной моя мама…
— Извините,- Доминика взяла Малкона за руку,- он такой непоседливый.
Дисмус  посмотрел на нее, красный цвет делал ее лицо совершенно чужим, он не узнал ее.
— Да, мисс, ничего страшного…
Он замолчал и изучающе смотрел на нее, потом повернулся и направился прочь в сторону кричащих огней. Доминика хотела что-то сказать, но не смогла, безвольно опустив руки. Она потянула за собой сына, больше ей не хотелось убегать.
— Мама, мы же хотели посмотреть корриду.
— Мы опоздали, сынок.
Они вернулись домой. Старый ветхий дом, пропахший плесенью, привычно раскрыл свои скрипучие объятия, как  же Доминика ненавидела его. Уложив Малкона, она долго еще сидела у окна, наблюдая за ночной жизнью квартала. Порой ей так хотелось выйти из этих давящих стен и прокричать всему миру так громко, что, возможно, Дисмус тоже услышит ее – прости меня, я люблю тебя!
 На следующий день Малкон возвращаясь со школы, увидел, как много людей собралось возле его дома. Его мать лежала во дворе с простреленной головой. Маленькая дырочка у виска с запекшейся кровью, если бы   не она, Доминика казалась спящей, а не мертвой. Малкон опустился перед ней на колени и, сжав холодную руку, понял, что все это уже было. Он посмотрел на часы. Полдень. Ничего не говоря, он направился в сторону парка развлечений.  В кармане было с десяток монет. Он шел, опустив голову, пока не столкнулся с вчерашнем парнем, которым восхищался столько лет. Дисмус вышел из бара и направлялся к домику, откуда выходил вчера вечером. Их глаза встретились на миг, но каким долгим было это мгновение для Малкона. Где-то в глубине души он знал, что Дисмус его отец, она все еще помнил, как выглядит его будущее. Только сейчас за ним никто не гнался. Он отвел глаза и направился дальше, как и Дисмус. У которого тоже что-то кольнуло в сердце. Эта женщина так похожая на ту, что он  любил много лет назад, и которая оставила его, заявив, что своих быков он любит гораздо больше.
  Еще секунда и каждый направится своей дорогой. Они не увидятся еще очень долго, с этого дня жизнь каждого станет просто путем в будущее и всем, что произойдет в следующую минуту, день, месяц, годы.
Вынув мелочь, Малкон выронил визитку Дисмуса с его автографом, о чем потом будет долго жалеть. Весь день он провел в парке, пока не закончились деньги.
Как часто мы рисуем для себя образы придуманных героев, которые нам кажутся непохожими на нас, не имеющими пороков, спешащие всегда на помощь.
  Малкон больше не верил в суперменов, он медленно брел по обочине, надеясь добраться до Бурэка, где он сможет стать таким же, как Дисмус. Нет. Теперь он не хотел быть таким же, Он хотел стать лучше него. Найти свой путь. В свои восемь, он стал намного старше, чем был еще вчера.
Почти рядом посигналила машина. Малкон обернулся и увидел Лу, которая махала ему рукой  из окна.
— Малкон, садись. Мы едем в Бурэк.
— Но у меня нет денег.
— Малкон, я думаю, именно этого хотела твоя мама,- Лу серьезно посмотрела на него.- Сегодня утром она принесла мне письмо… мне жаль…
— Не надо.
— Мне все известно, Малкон.
— Я надеюсь, вы еще никого не убили, Лу? – спросил ее Малкон. Женщина, улыбнувшись, вспомнила письмо Доминики и покачала головой,- нет, Малкон, я никого не убивала.
Он забрался в машину. Лайна еще спала, тихо посапывая на руках бабушки. Малкон посмотрел в окно и неслышно попрощался с Вельгаром. Обрывки воспоминаний иногда возвращались к нему во снах, и он всегда старался что-то изменить, исправить и верил, что когда-нибудь Дисмус — его отец найдет его.
Коррида — бешеный танец быков и людей, кровь и пот на песке арены, порой, для многих все это заменяет кислород,  жизнь, и  без этого азарта они не чувствуют ее вкуса, ее запаха и цвета. Малкон давно утратил вкус к своей серой жизни в квартале Красных фонарей, в свои восемь лет. Теперь перед ним расстилался калейдоскоп возможностей, где коррида правит жизнью таких же, как он, не захотевших играть по правилам большого жадного города, ищущих правду на арене между жизнью и смертью.

Похожие статьи:

Рассказы → Этот мир...

Рассказы → Второй шанс

Рассказы → Девочка с лицом Ника Кейва

Рассказы → Чудовищная история

Рассказы → Я – Справедливость