До планеты без названия мы дотянули на чистом везении. Даже не знали, кислородная ли – уже было все равно.
Метеоритная атака – вещь, в общем-то, банальная, но страшная: если выведен из строя главный генератор (а в нашем случае именно это и случилось), то итог обычно предрешен – либо быстрая смерть от недостатка кислорода (к счастью, не наш случай) либо медленное умирание от голода. У нас медленное умирание затянулось надолго, потому что мы везли на планету Яхо партию живых свиней. Это, конечно, плюс, если только не принимать во внимание тот факт, что анабиозный аппарат накрылся, моментально превратив нашу лохань в отвратительный хлев… В общем, не всякий Данте напридумывает себе такой ад.
И вот мы, голодные, провонявшие, отчаявшиеся пятеро мужиков вдруг попадаем в… рай. Ну, может, конечно не в рай, но что-то близкое к тому: солнце, море, пальмы и совершенно очаровательные смуглые туземки… Если б это было на Земле, то я бы подумал, что нас занесло в Таиланд.
Деревенька, которую подарила нам судьба, казалась совершенно примитивной: хижины, натуральное хозяйство. А главное – встретили нас как богов: с венками и песнопениями. Стоит ли удивляться тому, что никто из нас не остался в вонючей консервной банке? И уж не менее удивительно, что как-то само собой получилось, что из общей нашей хижины мы как-то быстро и незаметно для самих себя разбрелись кто куда. Стив, например, старший механик, уже на третий день перебрался на постой к местной красотке, а за ним и Стэнли – наш док. И такие пошли дела, что вскоре мы остались вдвоем с капитаном, он – потому что по должности ему положено блюсти дисциплину, а я – по природной скромности.
И вот только тогда в голову мне пришла здравая мысль, которая, если б не наши лишения, давно бы появилась в голове у кого-нибудь поопытнее меня.
– Кэп, – спрашиваю, – а вы не в курсе случайно, где у них мужики? Баб вижу много, старухи тоже есть, детей парочка бегает – мало, конечно, но все-таки есть. А вот мужиков – ни одного.
Тот посмотрел на меня озадаченно, потер ладонью потную лысину и сказал задумчиво:
– А ведь ты прав, бродяга…
Меня, студента, путешествующего по космосу автостопом, он ни в грош не ставил – сам не понимаю, почему взял на борт…
– Я вот думаю, кэп, может они где-то воюют или охотятся? Вернутся, а тут гости по их шалашам с их женами? Нехорошо, а?
– Нехорошо, – согласился он.
Но… Ничего не изменилось – разве что бластеры всем раздал. А через пару дней и сам переселился в один из туземных шалашиков.
А вскоре не устоял и я. Ну а куда денешься, когда просыпаешься вдруг, а рядом уже очаровательное смуглое создание, которое лопочет что-то ласковое-ласковое и норовит прижаться…
Проблемы начались через месяц. Нет, мужики не вернулись – все было так же мирно и даже без драк: местные девушки оказались прекрасными женами. Вот только у Стива, механика, вдруг на боку, под ребрами, вскочил огромный свищ. Доктор, осмотрев, махнул рукой – само пройдет, а на следующий день обнаружил… такой же точно свищ у себя на бедре. А еще через неделю слегли все, кроме меня.
То, что казалось небольшим свищом, через пару недель становилось большой опухолью. Хуже того – опухоли увеличивались в размерах, и док ничем не мог помочь.
И лишь когда бок Стива начал напоминать верблюжий горб, док отвел меня в сторонку и сказал:
– Нужно резать, выхода не вижу. Будешь ассистировать, студент.
Содержимое опухоли оказалось странным: как будто под кожей жил паразит. Мы вынули из бока Стива что-то инородное, размером примерно с кошку. Это «что-то» шевелилось. Руки у дока тряслись, когда он зашивал рану. Стив умер, так и не придя в сознание после наркоза.
Еще через неделю на операцию рискнул помощник кэпа. Вскоре похоронили и его. Туземки плакали, а кэп бросил доктору: «Коновал!».
Еще через две недели рискнул сам капитан. Над его могилой мы плакали особенно горько: он был единственным, кто мог снова вывести в космос нашу посудину.
Когда пришла очередь дока, он отказался от моей помощи: сделал местное обезболивающее и резал себя сам. После этого он протянул неделю.
А на следующий день, оставшись уже в одиночестве, я обнаружил опухоль и на своем бедре.
Пришло утро, когда я не смог подняться – бедро напоминало бочку, и было ощущение, что внутри бьется что-то живое. Женщины поместили меня в отдельную хижину и очень трогательно за мной ухаживали. А моя ласковая полюбила гладить эту «бочку», что-то при этом напевая…
Что-то живое, что-то рвется наружу… Я бредил, а старухи поили меня какими-то травами. А потом, когда у «бочки», наконец, выбило дно, я понял, почему у них нет мужиков…
