Куб

Земля больше не была круглой. Антарктида стала квадратной, а из Северного полюса торчали сложноописуемые спирали, втянутые в коридор чёрных дыр. Именно здесь зародилась новая раса. Монстры без волос, ногтей, зубов, с гибкими костями и способностями, не поддающимися логическому объяснению.

– Это просто невозможно! – повторял дядя Миша, лежа под столом.

Теплота загаженных портков должна была обволакивать, погружать в умиротворённость. Но груз беспокоящей неизвестности лёг на плечи, заставил зажать нос и прогнуться под тяжестью зубов с гибкими костями. А ведь от него ждали срочных действий. Он не оправдал доверия и лежал мертвой лавой, из которой то тут, то там торчали кусочки ужина, заботливо приготовленного женой.

Миша чувствовал себя неуютно.  Ему казалось, что миллиарды глаз обращены на него. Все ждут ответа: отчего деформировался земной куб? А что он может сказать, лёжа в собственном застывшем дерьме?

Всю свою жизнь он посвятил науке. Михаил руководил  крупнейшим космическим центром НАСА в Калифорнии. Так было записано в его истории болезни.

– Миша,– голос жены попытался вывести мужа из размышлений, что удалось не сразу,– что слышно о корабле?

Он удивился, но не смог даже покачать отрицательно головой, всё присохло: рукава рубашки до локтей, галстук, небрежно закатанный набекрень, потухшие глаза.

– Земля больше не круглая,– по равнодушно застывшим Мишиным щекам катилась слеза. В лысой голове отражался кухонный протонный измельчитель.

– Я знаю. Я читала анамнез.

– Лена,– застонал муж,– где я?

Она впервые видела своего энергичного мужа в таком подавленном состоянии. Обычно он извивался, пытался выползти: гравитационные поля чёрной дыры Адвансциллы, приблизившиеся к земле, творили с Мишей чудеса.

Лена быстро помешала ложечкой еще не застывшую массу, отчего на этом месте, кружась, образовалась вращающаяся воронка.

– Миша,– голос жены дрогнул, с лысого черепа нежно скатился последний пук волос, ноготь с мизинца слезал на глазах,– Адвансцилла - спящая, и больше не поглощает космическую материю.

– Ты гонишь,– беззубый мужнин рот ловил губами воздух.

– Правда. В смысле известие. Есть истина, а есть обоснованные предположения,– гибкие руки жены сыпали в воронку какао.

– Без сахара,– попросил Миша,– сейчас меня волнует, чтобы предположения не стали истиной.

«Я ощущаю боль утраты своей кровиночки,– думал Миша.– В один момент расстояние до Луны стало незначительным, что уж говорить о переезде дочери в Армавир!»

– Ты о чём? – Лена плеснула в воронку борща,– жизнь, как мозаика, складывается из деталей. Нам будет не хватать маленькой детальки.

– Какой, Армавира?

– Доченьки,– блаженно улыбаясь, Лена поглаживала воронку. Облака в окне выныривали откуда-то снизу и неслись куда-то по верху сквозь пространственные преграды, как вдруг она почувствовала, в её ладошку уперлась чья-то нога.– Смотрите,–  радостно воскликнула она,– кто-то толкается. Чья-то нога соглашается со мной. Наверное, мы будем счастливы в шестимерном мире…

– Будете, будете,– пожилой мужчина в белом халате надел очки,– мы все будем счастливы, когда поку-ша-ем. А когда я ем, я что…?

– Глух,– Миша встал с горшка.

– И нем,– донеслось с соседней койки.