Мой дядя самых честных правил…

– Мутанты, мутанты, кругом одни мутанты, – разливая привезенную мною водку по граненым стаканам, бубнил дядя. – Куда не плюнь, а попадешь в  мутанта.

– Куда же без них, – с готовностью согласился я, зная, что когда дядя налаживается нудеть, то с ним лучше не спорить.

Вообще он хороший, только слегка упрямый. Ну, как упрямый? Например, когда в Великую Отечественную войну его с матерью и младшим братом эвакуировали под Ульяновск, то он из упрямства, поспорив с ней, два года ходил в макитре[1], надетой на голову. Когда они с матерью ходили по окрестным деревням, выменивая свой нехитрый скарб на харчи, чтобы прокормиться, то однажды бдительные местные жители задержали его, приняв за немецкого шпиона[2].

– Раньше такого не было, – уверенно заявил он, – раньше и стекло в бутылках правильное было и мутантов не было. А ныне, посмотри в окно!

Я посмотрел в окно. В окне был лес. Ни бутылок, ни мутантов в окне не наблюдалось.

– В правительстве мутанты, – загибая пальцы на левой руке, перечислял дядя, – так как они себя ведут, так только мутанты могут себя вести.

Я, на всякий случай, опять посмотрел в окно. Ни членов правительства, ни просто членов там по-прежнему не наблюдалось.

– В госдуме мутанты! Такие законы только мутантам и могут прийти в голову!

– Насчет правительства согласен,  – поддержал я, но относительно госдумы терзали сомнения.

Я решил уточнить у всезнающего дяди:
– Но в госдуме-то они откуда? Вроде же сказали, что ни спортсменов, ни актеров, ни

балерин теперь там не будет?

– А, к примеру, посмотреть, Матвеенко эта?  – возмутился моей непонятливости дядя, – прости Господи, спикер. Это же только мутант может учудить запрет на иностранные слова при том, что и «спикер» и «Государство» есть иностранные слова. Это что же она сама себя без работы решила оставить? Ну, чисто мутант!

В данном государственном вопросе с дядей можно было даже не спорить. Годков он на свете прожил немало, живого Сталина видел и ежели говорит, что Матвеенко мутант, то, значит, так оно и есть.

– А спортсмены эти, – загнул следующий палец дядя, – медоний этот с полонием жрут горстями, а потом в темноте светятся.

– Таки светятся? – я решил поддержать светскую беседу, – ты то откуда знаешь?

– Светятся, значит светятся! Был у нас один спортсмен как-то… С бородой, как на «Евровидение»…  Ты пей, пей, чай, водка она не медоний. И даже не полоний.

– Точно, спортсмены и «Евровидение» натуральные мутанты. Хоть с бородой, хоть с клюшкой, хоть с крыльями.

– Вот ты сам подумай, Валуй этот – мутант же чистой воды.

– Убойный аргумент. Это точно мутант. Тут никто спорить не станет, – согласился я.

Мы выпили, и дядя продолжил счёт.

– По телевизору - мутанты, – загнулся ещё палец, – Галкин этот с Малкиным и Алкой – чистейшие мутанты. Малахов, клизьму с отваром капустным делает и огурцы себе засовывает в анус, а потом ведет шоу – мутант! Сам посуди, ты бы с огурцом в жопе смог передачу вести? А он ведет, эрго, – щегольнул латынью дядя, – мутант.

– Я бы с огурцом не смог, – поежившись, согласился я, – хотя я и без огурца бы не смог.

            Признаться, насчет ведущих ток-шоу, «звёзд эстрады» и «звезд спорта», я давно подозревал, что это мутанты. Но если они мутанты, как тогда назвать тех, кто их ежевечерне смотрит? Тоже мутантами? Или будущими мутантами?

– А разве Малахов это с клизмой? – все же решил уточнить я, – вроде же это другой?

– Малахов, Ургант, – всплеснул он руками, – какая разница? Все они там на телевидение п…сы![3]

– Писатели - мутанты, – загнулся четвертый палец, – пишут про мутантов и, прости Господи, «попаданцев».

Дядя перекрестился.

– Да, про «попаданцев» только мутант способен писать, – согласился я, – и еще «иронические детективы».

– Читатели этого дерьма тоже мутанты, – загнул пятый палец дядя, – я раз, в поезде, попробовал, так сам чуть не мутировал! Что сидишь? Наливай еще по одной!

Я налил и продолжил покорно внимать дядиным сентенциям.

– Молодежь в городах - мутанты, – на левой руке загнулся шестой палец, – постоянно пальцами тычут в смартфоны эти. Сам видел, у одного смартфон разбился, так он в скамейку на остановке пальцем ткал. Это же не люди уже, это какие-то пальцетыки.

– Молодежь в деревнях - мутанты, – дядя начал загибать пальцы на правой руке, – спились все. Синие какие-то и разговаривают заторможено.

– Электрики - мутанты, – загнулся второй палец на правой руке, – пришел ко мне один на днях. Из энергетической компании. Ни поверил, что я так мало электроэнергии потребляю!

– Неужели, не поверил? – я обвел взглядом кухню, в которой совершенно не было электроприборов, кроме тусклой светодиодной лампочки и жужжащего вело генератора, педали которого вращал дядя.

– Не поверил, мутант чёртов! – дядя хлопнул левым кулаком по столу, – поводил я его по комнатам, а он все равно не верит! Говорит, быть такого не может.

– И как вы с ним разошлись? – вспоминая новые ботинки, стоящие в дядиной прихожей поинтересовался я.

Обычно дядя в любую погоду бродит босиком, пугая приезжих, туристов и дачников, следами на снегу и грязи. Лишь по особо торжественным случаям вроде смерти очередного главы Государства или кого-то из знакомых политических деятелей надевает валенки, оставшиеся от покойного деда Бутуя, и калоши производства фабрики «Красный треугольник», купленные дядей в молодости на ярмарке.

– А никак. Ушел он. Обиделся и ушел, – дядя отвел взгляд и в смущении провел пока не загнутым когтем правой руки по бутылке. От бутылки с противным визгом, переходящим в ультразвук, отскочила длинная стеклянная стружка, – ботинки только остались.

Уточнять, куда ушел без ботинок представитель энергетической компании мне почему-то расхотелось. Почему-то не к месту вспомнился стоящий в сковородке на столе жареный фарш.

– А ты закусывай-то, – словно угадав мои мысли с упреком сказал дядя, – я старался, жарил, а ты не закусываешь.

– Сейчас закушу, – с трудом подавляя отрыжку, я зачерпнул полную деревянную ложку фарша, – а ведь у нас тоже мутанты есть.

– Вот и я про то же, – обрадовался дядя, – куда не плюнь, а попадешь в  мутанта.

– Был у нас на работе один персонаж, Юра, – стараясь не смотреть на сковородку, начал перечислять я, – точный мутант. Трахал всё, что мог догнать. Даже тёщу умудрился однажды, когда она ногу поломала, и не смогла от него убежать. Две любовницы у него было, а он еще и Лёву норовил между делом…

– Мутант, – дядя утвердительно кивнул головой, – сексуальный мутант. Раньше их по неграмотности суккубами и инкубами называли, но то есть не демоны, а мутанты!

– Так у него еще и список был, кого он хотел, по его выражению,  поиметь, – продолжил рассказ я, – даже два. В одном списке двести человек и в другом списке целых пятьсот!

– Мутант, – дядя вновь хлопнул кулаком по столу, – истинно тебе говорю -  мутант.

– Точно мутант, – глядя на выбитый кусок деревянной столешницы согласился я.

– У друга моего сосед по даче - мутант, – вновь начал я, – власть над миром желает захватить. Мутант?

– Не, то норма для нынешних русских, – скривился дядя, – эт обычный демагог, а не мутант.

– А он еще опилки дубовые ест, – вспомнил я, – и самогон на них настаивает.

– Мутант! – дядя аж затрясся, как старая кофемолка, – деревянный мутант. По науке дендро мутантус будет. Они еще совокупляются с деревьями и тогда прозываются дендрофилами или по-русски «древоё.…».

– А еще у нас на работе были крысы - мутанты, – вспомнил я, – ничего из оставленного в столах продовольствия не ели, зато с аппетитом жрали всё пластиковое и резиновое.

– Мутанты, – согласился дядя, – среди крыс вообще мутантов много. Это от Чернобыля всё и от ГМО. А еще птицы ныне мутировали.

– Птицы? – уточнил я.

– Птицы-мутанты, – уверенно подтвердил дядя, – особенно кукушки. Достала меня одна на днях. Ку-ку и ку-ку, ку-ку и ку-ку. Я уж со счёту три раза сбивался. Взял ружьё, пошел в лес убить ее…

– И?

– Что и? – дядя с досады плюнул прямо на стол, – подкрался к ней. Спрашиваю: «Долго еще куковать будешь, сука?». А она вдруг по-английски заговорила.

– Да? – глядя на дымящуюся в месте попадания плевка дяди столешницу осторожно поинтересовался я – прямо таки по-английски?

– Что же я английский не отличу? – обиделся дядя и разразился длинной тирадой на английском языке, из которой я понял лишь пару слов.

– И что ты с ней сделал? – переждав этот внезапный поток, спросил я, – с кукушкой-мутантом?

– Ничего, – дядя хитро посмотрел на меня, – прилетает теперь. Я ей произношение ставлю. Решила в Лондон эмигрировать. Там русских много – всегда пристроят к делу.

– Эт да, – согласился я, жалея, что приехал к дяде на лето, – надменные англичане уже рекут свою столицу Лондон-град в честь русских мутантов, там живущих.

– Э нет, – дядя отрицательно покачал перед моим носом пальцем, – мутанты, они выше национальности. Сам посуди. Вот был какой-то ­­­안현수, а стал русским Витей. Был французский ажан, а стал «великим русским актером». У них у мутантов так принято. Национальность меняют как змея шкуру. Гражданство отбрасывают как лоси рога по осени. Только где стали с налогами или с решениями суда притеснять как они раз  и всё! Мутанты!

В кухню, вышибив форточку, влетела рыжая молния и распласталась над сковородой с жареным фаршем. Протерев глаза от попавшего в них фарша, я увидел, что это здоровенный рыжий кот, жадно пожирающий содержимое сковороды.

– Это кот мой. Кличка - Подрывник, – представил дядя наглую скотину, – тоже мутант. Рекорд нынче  у него. Сотую форточку вышибает.

– Очень приятно, – сглотнув, подтвердил я факт знакомства.

– Ну, допиваем и пошли интеллектуальное казино смотреть, – дядя задумчиво почесал правой ногой жабры за левым ухом.

– Что за казино такое? «Поле  чудес?», – из всех этих шоу для умственно отсталых я только «Поле чудес» и помнил. И то только потому, что отец в своё время туда письма писал, жалуясь Якубовичу на свою трудную жизнь.

– «Поле чудес» тоже мутанты, – возмутился дядя, – «Что? Где? Когда?» смотреть станем. Сегодня команда старейшин играет. Интересно, сумеют они на мой вопрос ответить?

– Про мутантов? – обреченно поинтересовался я.

– Про мутантов, – подтвердил дядя и, откусив бутылочное горлышко, с аппетитом принялся его жевать.