Наваждение (часть 5): Новогодние чудеса

Авторский коллектив в составе: Александр Кеслер, Григорий Кабанов, Григорий Родственников, представляет:

Жизнь в ЦУПе шла по накатанной колее. По коридорам шатались спецы в халатах и форменных куртках с нашивками на рукавах, штатские в строгих костюмах и небритые айтишники в потертых джинсах и бейсболках, больше похожие на гопников. Они дружно хлебали кофе, курили, болтали о космических полетах и тому подобной лабуде – типа решали какие-то проблемы галактического масштаба.
Спокойную и размеренную жизнь внезапно нарушил громкий звук сирены, от которой сердце проваливалось сначала в желудок, а оттуда прямехонько в пятки.
Дежурный экипаж ровно через три минуты выстроился перед глазами координатора полетов полковника Штыркова.
— Птеродактили  галактики, трицератопсы Вселенной, – посыпались на их головы комплименты, как из рога изобилия. – Плезиозавры космоса, диплодоки солнечной системы… (полковнику недавно подарили иллюстрированную энциклопедию динозавров) И эти… как его, Ебиб…Египтозавры Млечного пути!
— Чего это он? – шепотом спросил у Чихунова Джей.
— Не обращай внимания. Это он абсурдирует.
— Что делает?
— Подбирает разные забавные по смыслу и безумные по сути словосочетания.
— А-а-ааа, – сделал вид, что что-то понял Джей.
— Мои бесстрашные, отважные и бесшабашные покорители звезд. Родина не забудет своих сынов и дочерей – неутомимых бойцов и неугомонных гуляк. Кто другой еще, кроме вас, способен победить полчища захватчиков-пришельцев и угодить после этого в зад…труднительную ситуацию. А потом с достоинством выбраться из этой самой зад…труднительной ситуации. А что я не вижу Кабанова? – поинтересовался Андрей Абсурдович.
— Кабанов, того, – невнятно доложил майор Чихунов.
— Чего – того, Костя? Опять что ли?
— Да, нет же, господин полковник. Вы не поняли. Мы же после того случая совсем не того.
— Во, блин. Прости, Костя.
— Да, ничего, проехали.
— Поворот?
— Какой поворот?
— Шучу я. Где наш герой?
— В пути, – невозмутимо и лаконично доложил Костя.
— Ну, я так и подумал. А поскольку путь с первого этажа до третьего не так уж долог, то стало быть, подождем.
— Бесполезно. Он банально проспал. Будет через час, не раньше.
— Понятно, –  и по отечески похлопав Чихунова по плечу, Штырков поинтересовался. – Как вы вообще после того случая? Держитесь?
— Привыкли уже, – простодушно ответил Костя. Гришка не гитаре играет в рок-группе, я мемуары писать начал, а Джею его медицинские эскулапы с психотерапевтами внушили, что обязательно помогут.
— Ну, вот и славно. А вдруг и в самом деле помогут? Вопрос в том, доживет ли Джей до этого светлого дня?..
— А по какому поводу сбор, господин полковник? – вернул Костя Андрея к действительности.
— Чуть не забыл. Звонил мне  Сам, приглашает нас всех на новогодний корпоратив к себе. Надо бы какую-то развлекательную программку организовать. Вот помню, мы в студенческие годы разные там капустники устраивали. А вы?
— А мы просто напивались, – мечтательно сказал Костя.
— Понимаю, – посочувствовал полковник. – Сейчас-то так не отдохнешь. Скучно, поди, без беленькой-то?
— Привыкли уже, – тяжело вздохнул Костя.
— Вот помню, песню мы однажды придумали про космос. Если бы Кабанов ее спел под гитару, то полагаю, очень даже здорово получилось бы.
— Что за песня? – поинтересовался молчавший до этого судовой врач Вечканов.
— Голодные мы, Женька, тогда помню были. Степуху пробухали в чистую, а тут праздник на носу и надо какое-то поздравление к Дню космонавтики придумать. Вот мы эту песню как-то так по акынски на голодные желудки, прям на паре по радиолокационным системам и забабахали,  – пояснил полковник и начал напевать:

В космос вырваться, братцы, трудно,
А голодному, бес-с-полезно.
Но не вздумайте завтракать рацией.
Потому, что она железная.

Восемнадцатый день на орбите,
Восемнадцатый день полета,
И скафандры сырые от пота,
Что поделать – такая работа.

Бортинженер Леся Шишкова не сдержалась и захлопала в ладоши. Этот ее порыв души тут же поддержали все присутствующие.
— Ну, вот и здорово. Я знал, что вам понравиться, – умиленно сказал полковник. – Осталось дело за малым – дождаться Кабанова, ознакомить его с текстом и поручить спеть. Доверяю это тебе, Костя.

*  *  *

Запыхавшийся Гриша Кабанов ворвался в кабинет Штыркова ровно через пятьдесят две минуты после сигнала тревоги и заметил, как довольный Андрей Абсурдович удовлетворенно нажал кнопку «стоп» на секундомере.
— Раз-хе-ре-хе-шите  хе вой-ти, – пытаясь восстановить дыхание, сказал Кабанов.
— Так ты и так, Гриша, того уже.
— Чего, того? – не понял Кабанов.
— И вошел, и уже здесь. И опоздал-то всего на каких-то пятьдесят две минуты.
— Пробки. – Сказал космонавт виновато.
— В коридорах или в лифте? – уточнил Штырков.
— Повсеместно. – Парировал Кабанов, догадавшись, что над ним издеваются.
Полковник прошелся по кабинету о чем-то думая, а затем выпалил:
— Все голубь сизолобый, улетел космический челнок без тебя.
— Как это так, без меня? – удивился Гриша. – И кто же там на борту?
— Да все спецы, кто надо: командир экипажа – майор Чихунов, радист Игорь Шабельников, судовой врач Вечканов, бортинженер – Шишкова. Что выкусил? – злорадно поинтересовался шеф.
— Угу, – глумливо лыбясь ответил Гриша. – А пилот, разумеется, Джей.
— Угадал. Пилот у нас импортный и дисциплинированный, нечета некоторым. А ты думал, что ты у нас весь такой из себя героический и незаменимый? – продолжал изгаляться над подчиненным полковник.
— У нас незаменимых нет, есть лишь незаменённые, господин полковник. Но вот только с таким пилотом, как Джей, они далеко не улетят.
  — Это еще почему?
— Да, там на панели часть надписей стерлась, вот я их и обновил недавно.
— Молодец Кабанов. Вот когда молодец, тогда молодец.
— Угу, только я их для себя обновил, а не для амерекоса.
— Это как понимать?
— Думаю, что трудно ему будет втыкнуться в смысл некоторых кнопок и тумблеров. Например, «моп твою ять», «ешкин кот», «еж твою медь» и «екарный бабай».
— Ты нарочно что ли?
— Да нет. Я же не знал, что вы их без меня в космос отправите.
— Чтоб сегодня же устранил это безобразие, – с досадой произнес полковник. – А не то я тебя самого, моп твою ять. Пошутил я, никто никуда не улетел.
— Так и я, тоже.
— Что тоже?
— Пошутил. А чего собирали-то? – поинтересовался Гриша.
— Да, – махнул рукой Штырков, поняв, что Кабанов снова его переиграл. – Родственников звонил. Приглашает нас всех на новогодний корпоратив в Кремль. По этому поводу и собирал. Ты там того…
— Чего, того? – ощетинился Гриша.
— Ну, ребята там программку готовят: песни, стихи, чтоб весело было. Так и ты, Гриша, тоже подключайся. Костя Чихунов введет в курс дела.
— Я подумаю, – угрюмо ответил Кабанов.
— А вот это лишнее, Гриша. Думать не надо, все уже решено. Говорю же, Костя объяснит, а твое дело маленькое – выполнять приказы старшего по званию. Уразумел?
— Так точно, – отчеканил Кабанов. – Разрешите идти?

*  *  *

Кабанов пребывая в депресухе, лениво перебирал струны и унылым голосом скулил:

Весь желудок съежился, абсолютно весь
Покрылся микрофлорою, не желает есть.
А плохое самое, разучился пить.
Это безобразие нужно отменить.

Вдруг он отложил гитару в сторону и обратился к Чихунову:
— Кость, а Кость, я вот что думаю, а если попробовать водку шприцом сразу в вену загнать?
Чихунов посмотрел на Кабанова осуждающим взглядом и спросил:
— Может сразу в мозг? Тебе что без нее прям никак? Ты, Гриша, у нас кто?
— В каком смысле, – растерялся Кабанов, но тут же нашелся. – Человек я, Костя, и это звучит гордо. А еще трезвенник, но это уже звучит обидно.
— Я имел в виду, что ты – русский космонавт, герой и прочее или невзирая на то, что трезвенник, на подсознательном уровне все же неисправимый бухарь?
— Я троеборец.
— Это как?
— И космонавт, и бухарь одновременно.
— Тогда это двоеборец, Гриша.
— Э, не-е-т, Костя. Я еще и девчонок люблю.
В комнату вошел сияющий Джей и радостно продекламировал:

— Здравствуй, деда Санта-Клаус,
   Борода и красный нос.
   Мы хотим устроить праздник,
   Ты подарки нам принес?

Закончив, Джей поинтересовался:
— Ну, как ребята?
— Ой, не похож, – брезгливо скривился Гриша.
— На кого это я не похож? – удивился Джей.
— На артиста Большого академического. Где экспрессия, где блеск в глазах, где искренность? Но думаю, что на президента впечатление произведет, особенно фраза про красный нос.
— Ты снова надо мной подшучиваешь, Гриша?
— Нет, Джей, это я пытаюсь как-то снять стрессовое состояние без помощи алкоголя. А вообще-то, Костя, не лежит у меня душа идти на этот праздник. Они там бухать будут, а мы их развлекай.
— Штырков же объяснил, что Сам пригласил. Или ты решил игнор включить?
— Да стоило бы. Особливо после той моей свадебки. Как вспомню этого горе-борца со вселенским злом с зонтиком в ж… ар прям меня бросает и на ха-ха пробивает.
— Ты только при нем о зонтике не вспоминай.
— Да я бы сам ему этот зонтик еще раз туда же воткнул. Ведь из-за него же все получилось, – продолжал возмущаться Кабанов. – Не он ли мне невесту подобрал и свадьбу эту устроил? То-то же. А теперь он нас в гости приглашает.
– Это, Гриша, не совсем приглашение. Точнее, совсем не приглашение. От таких приглашений не отказываются. Ты кстати, песню выучил?
– Угу. Я еще загадку про Родственникова сочинил. Как думаешь, узнает он себя?

Дармоед он славный,
 Жирный, как хомяк,
 На Руси он главный
 Выпить не дурак.
 Нет ума, но правит,
 Трон не отдает,
 Без конца хворает,
 Только все не мрет…

– Ты чего? – Чихунов огляделся, – с ума, что ли спрыгнул? Хорошо Ванвикля нет. Тебе московская квартира мала стала? Решил, что на мордовской зоне вольготнее будет?
– Ты это, как у вас говорят, диссидент, Гриша. – Вставил Джей, – Революционер.
– Ты уж помолчи! – отмахнулся Кабанов, – попка дом родной!
– А ты Гондурас и Пномпень! – набычился Арс.
– Выучили на свою голову. – Вздохнул Григорий. – Ты, Костя, не беспокойся – все будет в ажуре. Спою, станцую, Родина прикажет – в себя приму, в рот возьму! – и, понизив голос, добавил тихо, – оголенные провода.
– А в каком таком смысле, – насторожился Чихунов, – в себя примешь?
– В прямом! Приму за раз цистерну спирта, сам сдохну и плесень эту инопланетную на последок вытравлю!
– А-а-а, – облегченно вздохнул Чихунов, – а я уж подумал, ты из этих, из меньшевиков.
– Сил у меня больше нет, с чужим в одном организме сосуществовать! По началу эта срань зеленая только водку жрала, а теперь губищи раскатала и закуску хочет. Щекочет меня изнутри и спаржу в майонезе требует!
– А моя вчера голубцов со сметаной захотела, – вздохнул Костя. – Они наверное, мутируют…вот и умнеют.
– А если они настолько поумнеют, что черной икры или филе арованы  затребуют?! Я космонавт, а не президент!
– Кстати, о президенте. Пошли готовиться – завтра наш выход.

*  *  *

Российский экипаж присутствовал в полном составе. От американский миссии помимо Джея, на банкет был приглашен полковник Сержан. Он сразу же понравился президенту, потому что на приветствие ответил:
– Я полковник! Все под контролем!
Родственников усадил его рядом с собой, довольно похлопал по плечу и спросил:
– Не устали с дороги?
Сержан пробуравил Родственникова взглядом маленьких красных глазок и рявкнул:
– Я полковник!
– Отличный ответ! – обрадовался президент. – Вот он простой вояка, прямой и бесхитростный! Вам у нас нравится?
– Я полковник, – пожал плечами Сержан.
– А я президент! – развеселился Родственников. – Ну что, Алекс, сейчас гульнём, а потом по бабам?!
– Я полковник. – Довольно улыбнулся американец.
– Гляньте, ребята, как басурманин президента обхаживает, – зашептал Штырков, – Как бы его величество против нас не настроил. Вы уж расстарайтесь, потешьте солнцеликого.
– Жаль, деревянный член не прихватил, уж я бы его потешил, – зло прошипел Кабанов.
– Тихо ты, балбес! – замахал на него руками Штырков, – погубить нас хочешь?!
– Это, между прочим, Андрей Абсурдович, раритетная вещь – подарок вождя племени трахиндейцев, – с ноткой обиды в голосе, гордо сказал Кабанов.
– Да, знаю я. Слышал уже твои похабные байки о фаллических символах трахиндейцев. Девкам будешь заливать, ладно.
– Что-то скучно как-то, – обратился президент к Сержану, – Что думаешь, Алекс?
Тот потер пухлые лодошки и выдал:
– Водка!
– Ай, молодца! – возликовал Родственников, – Глас народа, вопиющего в пустыне! А ну, халдеи, всем выпивки!
И пошло веселье! Американец мгновенно заглотил восемь фужеров столичной, благодушно сообщил, что он полковник и уснул. Штырков не уследил за летчиком испытателем Разгуляем и тот в одиночку употребил бутылку прямо из горла и продемонстрировал окружающим, как он виртуозно умеет шевелить ушами и плясать чечетку. Президент восхитился, бросился в пляс с разудалым «Эх» и отдавил ноги гостям, потом вернулся к столу, откушал пятерней из ведерка черной икры и объявил:
– Желаю слушать представление!
Пунцовая от смущения борт инженер Шишкова вышла на середину зала и с чувством прочитала стихи о любви к Родине.
– Браво! – зааплодировал Родственников, затопал ногами и попытался изобразить залихватский свист, но вместо этого лишь наплевал себе на сорочку. – Алекс, – толкнул он в мясистое пузо американца, – глянь, какая сочная и округлая космонавтиха! После банкета я ей займусь!
Сержан приоткрыл один глаз и рявкнул:
– Я полковник!
– А я президент! – захохотал Родственников, не сводя масляных глаз с девушки, – мне никто не откажет! Кроме того, я безумно красив, сильно эрудирован, неимоверно обаятелен, а что я умею вытворять в койке – могут поведать все гёрлы, начиная от английской королевы и заканчивая буфетчицей Просковьей. Решено, сегодня я сплю с этой, как зовут?
Тощий секретарь, похожий ликом на пассивного гея, склонился к президентскому уху и зашептал:
–  Зовут её Леся Шишкова. Не замужем…
– Отлично! – возликовал Родственников, – сегодня я буду мужем! Временным. – Он подмигнул секретарю и тот льстиво захихикал.
– Чего это сальная морда так на Лесю смотрит? – прошипел Кабанов.
– Уймись, – испугался Штырков. – Гришка, уймись по хорошему.
Президент Родственников любил роскошь и молодых, симпатичных ля фам. Благо, мог себе позволить, при такой-то должности, подобные мелкие шалости.

*  *  *

Все в эту Новогоднюю ночь складывалось у Гриши Кабанова не так, как нужно. Будь он пьян, как это всегда случалось с тридцать первого на первое, то скорее всего даже не обратил бы внимания на реплики президента. Но сегодня его раздражало все и вся. То, что был трезвый, то, что остальные бухали, а особенно Родственников с его шуточками.
Мало того, что в этот раз, Кабанов ввалился в колонный зал совершенно трезвый, так еще и это навязчивое чувство дежавю, возникшее непонятно откуда, буквально с первой  минуты и преследующее его весь вечер.
В зале все выглядело чинно и прилично. Из колонок доносилась не менее мерзкая попса, чем та, что звучала в кабаке в памятный день – не менее памятного бракосочетания. От этой музыки Кабанова тут же покоробило.
Посреди зала торчала пышная, украшенная елка, упираясь звездой в потолок, а вокруг стояли столы, за которыми сидели какие-то незнакомые люди. «Дежавю», – мелькнула шальная мысль в мозге Кабанова.
Узнать кого-то из приглашенных гостей не было абсолютно никакой возможности, поскольку их лица скрывались под масками. Узрев вошедшего, гости принялись отчаянно аплодировать, не жалея рук.
— Эй, тёзка! – раздался знакомый голос.
— Мать вашу, опять он… Точно, дежавю какое-то.
— Гриша! — Родственников, окружённый охранниками подошёл и, хитро скалясь, воскликнул: — Чем сегодня порадуешь? Шеф твой сказал, что вы решили нас поздравить силами своей космической самодеятельности.
И в этот миг Гриша заметил в глубине зала – среди гостей двух дам, от чего сердце его вначале на пару секунд остановилось, а затем забилось в ритме нервной дрожи, но уже после того, как забилось в пятку.
Одна из них была одета в тёмно-зелёное платье. На лице её блестела тёмная маска, а в руке был зажат тот самый зонтик, пробуждающий воспоминания о незабвенной свадебке. У ее подружки, скрывающей личико под маской озорного черта, из волос торчали рожки, которые кто-то вполне мог принять за атрибут карнавального костюма…
Несмотря на то, что дамы сидели за столиком в дальнем углу зала, Грише Кабанову показалось, что он слышит каждое их слово. «Наваждение какое-то», – тряхнул он головой.
«Да, любимый, это я, — глумливо произнесла демоница. — Ты не ошибся, я – не глюк, и тебе это все не мерещится».
Непродолжительное общение между ними происходило на телепатическом уровне и никто кроме собеседников не слышал этого диалога.
«Да, сколько же можно. Когда же это, наконец, закончится», — заорал про себя Гриша.
— Что пригорюнился? В образ входишь? — похлопал Родственников тезку по плечу. — Представляю, какое представление ты сейчас устроишь!
«Я даже сам себе представить не могу, что здесь сейчас начнется», — подумал Кабанов грустно...

*   *    *

А началось здесь следующее. Вышел Гриша на сцену, взял гитару, пробормотал что-то в микрофон и стал петь своим гнусавым голосом. Продолжалось это минуты две, пока демоница с рожками не воскликнула:
— Включите что-нибудь весёлое, и давайте танцевать!
Включили, конечно же, "Лунную сонату". Пока Григорий думал, ударить ли Дару гитарой или пожалеть хороший инструмент (гитара была чёрная, марки Fender, со звукоснимателем и встроенным тюнером), рогатая уже увела его в зал, где они принялись выписывать круги в медленном вальсе.
— Посмотрите-ка, какой воспитанный молодой человек, — сказала Дара-Из-Хаоса. — И главное, трезвый.
Гриша покосился на хвостик со стрелочкой на конце, который торчал из-под её платья.
Краем глаза он заметил, что Родственников и Шишкова тоже танцуют. Бортинженер улыбалась, прямо светилась от счастья, а Кабанов от злости ещё сильнее прижался к Даре. Этот высокопоставленный пьяный ухажёр нёс какую-то пургу, а Леся над этим смеялась. Космонавт так увлёкся слежкой за ними, что не заметил, как начал хорошо танцевать. Но в итоге Родственников на ушко партнёрши ляпнул что-то не то, она раскраснелась, врезала ему по физиономии и убежала в другой конец зала. Президента это нискоотко не задело. Он наоборот, как всегда, гордый собой, взял со столика фужер вина, словно специально дразня Кабанова. Успокоившись, космонавт снова стал неуклюже вышагивать вслед за Дарой.
— Ну и зачем ты опять припёрлась? — спросил он, думая, как бы не наступить демонице на ногу (потому что танцевал только пару раз, и то под градусом). — Хочешь, чтобы я тебя опять убил?
— Ради того, чтобы увидеть ваши недовольные рожи, стОит умереть, — ответила она, посмеиваясь. — А что? Мне не жалко. Я так уже несколько тысяч лет живу.
— Какая ты старая… — выдохнул Кабанов и тут же схлопотал по щеке.
— Негодник. Нам с тётушкой по девятнадцать. Просто мы проживаем этот год снова и снова, и всё это время глумимся над вами, землянами. Вот сейчас как раз Новый Год. А это значит, скоро вы забудите всё, что с вами произошло, и вернётесь в день, когда ещё не успели слетать на Луну.
— Значит, моя микрофлора… — глаза Гришки загорелись, но Дара схватила его за нос:
— Вот уж нет. Вы, алкоголики, так и будете закодированы. Только не будете знать, из-за чего. Мы с тётушкой посоветовались и решили от вас отстать. Ракета ваша взорвётся при запуске, а может, её в космосе межзвёздный кашалот съест. У нас ещё будет время подумать. А пока мы с тобой можем потанцевать на прощанье. Хотя такому танцору, как ты, и яйца мешают.
— По крайней мере, они у меня есть, — обижанно буркнул Григорий. Дара рассмеялась ему в лицо:
— Всё, маленький ты мой, утомил ты меня. Пойду-ка я рому выпью.
Она ушла к своему столику. Кабанов несколько минут стоял в раздумьях (по-трезвому учинять драку как-то не хотелось). Он заметил, как президент Родственников, забыв про Лесю, вовсю соблазнял женщину в маске (ту самую Аагиру, чей зонтик в прошлый раз лишил девственности его филейную область организма). Много времени на это не ушло. И вот они уже направились в один из кабинетов Кремля для уединения.
Кабанов последовал за ними и спрятался за углом коридора.
Через несколько минут раздались истошные вопли Родственникова. Должно быть, свадебная история повторилась, но теперь уже Аагире никто не мешал воплощать в жизнь самые смелые задумки касательно президентской задницы. Трезво заключив, что ради удачного воплощения плана лучше не вмешиваться, тихо посмеиваясь, Кабанов присел на тумбочку и злорадно подумал: «Теперь-то тебе, тезка, не до симпатичных молоденьких космонавток будет».
Крики стихли. Дверь открылась — должно быть, это тётушка вышла из кабинета.
— О, Дар, ну что?
— Да знаешь, скука смертная. Этот Кабанов такой зануда, когда не пьёт. Давай поскорее вернёмся на Луну. И чемодан со своими туалетами не забудь.
— Хорошо, сестрица. Только носик припудрю.
— Я с тобой.
Когда дамы удалились, Кабанов бросился в кабинет. На столе, лежащий лицом вниз, голый, но прикрытый пиджаком, лежал связанный президент. Его красная рожа с заткнутым кляпом ртом что-то жалостливо замычала, но бравый космонавт решил для конспирации оставить всё, как есть.
Посреди комнаты действительно стоял огромный чемодан. Гришка открыл его и вытряхнул на пол зелёные платья, чулки, маски, бюстгалтеры и прочие стринги. Запихал всё это ногой под стол. Затем свернулся внутри чемодана, прикрылся одним из Аагириных одеяний и захлопнул крышку. К счастью, замОк запирался автоматически.
Дамы не заставили себя долго ждать. Спустя полчаса Кабанова куда-то поволокли и тут же бросили.
— Ну, вот мы и дома!
— Пойду за бокалами. На Луне ром и то лучше делают, чем в этом земном гадюшнике.
Когда шаги удалились и приглушились, Кабанов своими ключами подцепил замок изнутри и выглянул наружу.
Разумеется, в лунной пещере был кислород. А как вы хотели? Без него Гришу разорвало бы, как президентскую задницу.
Выбравшись из чемодана и выплюнув Аагирину заколку для волос, Кабанов затаился в тени, наблюдая, как дамы попивают из бокалов (космонавт ещё сильнее их возненавидел) и дают логическое обоснование наличию кислорода в своих пещерных хоромах:
— Эх, Дара, вот что на Земле хорошо, так это воздух. Без него и музыку не послушаешь, и веер мой не работает...
Рядом с ними и правда стоял старенький граммофон. Из огромного "рожка" доносились перемешанные с шуршанием незнакомые мелодии (кажется, древние, как сама Вселенная). На большой чёрной неспешно крутящейся пластинке был нарисован розово-голубой осминог, скрученный в спираль. Прищурившись, Григорий разглядел, что на самом деле это галактика. Звёздные рукава, знакомые по схеме, составленной астрономами, сильно напомирали Млечный Путь, частью которого, как известно, является Солнце.
Рядом на табуретке стоял маленький телевизор. По нему без звука шла речь президента.
— Бедненький, — сказала Аагира. — Делает вид, что его попке не больно.
— Тётушка, ну и отстала же ты от жизни, — усмехнулась Дара. — Эту речь записали заранее.
— Как мне всё надоедо! — Аагира принялась усиленно обмахиваться смертоносным веером. — Но ничего. Сейчас я переставлю иголку этого волшебного граммофона назад на одну песенку,  и время снова вернётся вспять. Нам с тобой только-только исполнится девятнадцать...
— … И эти придурки опять сюда полетят, — закончила Дара. — Но не долетят! Выпьем за это!
Сердце застучало в груди. "Ещё чуть-чуть — и конец!" — подумал Гриша и кинулся к граммофону, пока не поздно...
Он поймал руку Аагиры как раз в тот момент, когда она взяла ручку с иголкой и приподняла её над нарисованной галактикой. И вот, когда игла снова коснулась крутящейся пластинки, только на сантиметр поближе к центру...
— Гришка, а ты штой тут делаешь? — спросила старушка с рожками, чёрными крылышками и острым хвостиком.
— Ой, што-то не помню, подруга, скляроз… — прошипелявила вторая бабка — в зелёном платье и в маске, из-под которой торчал морщинестый крючковатый нос.
Гриша посмотрел на свои иссушенные старческие руки и понял, что по ошибке они с Аагирой отмотали время на много-много лет вперёд… Много-много… это сколько ж он в туалет не ходил...
— А вон там, старый пень, за сталактитом наш новенький фаянсовый унитаз. Забыл штоль? — причитала баба-Дара.
Во времена далёкой Гришкиной молодости, когда в ЦУП-е он отпрашивался по малой нужде, по возвращении его в шутку спрашивали: удачно ли он сходил? Кабанов всегда усмехался. Но вот в этот раз он понял, как это… неудачно… Годы взяли и своё, и чужое, а обратно не желали отдавать, паскуды...
Возвращаясь из-за сталактита, Гришка чуть не свалился и, того гляди, не помер, когда мимо пробежала толпа детей с рогами разных размеров.
— Хтой-то? Чертята.
— Што, маразматик, совсем из ума выжил? — прохрипела Дара. — Енто внуки наши! А ты поди уш и забыл, как их делать!
"Точно, что-то я забыл… — думал старик. — Ах, да! Волшебный граммофон!"
Старинное магическое устройство находилось там же, где и всегда, но доковылять до него оказалось почти невыполнимой задачей. Первым делом Кабанов переставил иголку в предыдущее положение (на глаз), но тут же об этом пожалел. Помолодевшие, похорошевшие и офигевшие дамочки схватились за свои смертоносные орудия...
Гришка поднял граммофон и с сюрикенами в ягодицах побежал к единственному возможному укрытию — к черной дыре, в которую когда-то на спор прыгнул Чихунов...

*   *  *

Заповедный лес жил привычной жизнью. Главной новостью месяца стало возвращение Соловья Разбойника из заморского королевства, где тот вставил себе золотые зубы. Попав на Родину, он тут же принялся озорничать. В остальном все было тихо, мирно.
Богатырь Серж Юрецкий, проявил лояльность, пожалел озорника, и не стал выбивать ему зубы в день приезда, а решил позволить какую-то недельку пощеголять обновкой. Тем более, клев был хороший и отвлекаться на всякую пузатую мелочь ему не хотелось. 
Когда за спиной богатыря раздался хруст веток вперемешку с матами, он чуть было не осерчал. Схватив булаву, Серж резко развернулся на звук приближающихся шагов, готовый незамедлительно сделать пришлому незваному гостю пару физических замечаний (в том случае, если тот не отключится после первого). Увидев Кабанова, он опустил палицу на землю и, пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица, произнес:
— Ба, знакомые все лица. И каким ветром тебя снова сюда задуло? Опять с Луны свалился?
— А ты проницательный, – ответил Кабанов. – С нее самой. Не поверишь, но та же фигня, что и прошлый раз.
— Чой-то зачастил ты к нам. Не иначе Дарюшка тебе наша приглянулась, – лукаво улыбаясь, молвил Серж.
— Что да, то да. Есть на что глянуть. – Не стал отрицать Кабанов. – Вот только она прошлый раз как-то быстро нас спровадила. Решил продолжить знакомство, так сказать.
— Ну, это ты зря. Прошлый раз, считай, вам повезло. Она не всегда у нас такая покладистая.
— Ну, как бы там не было, а мне к ней нужно, до зарезу. Выручай, служивый.
— Помогу, раз так торопишься на собственные похороны. А что в этот раз один? Остальные позже подтянутся? – принялся натягивать кольчугу богатырь.
— Не доведи Господь, чтоб они сюда подтянулись, – вздохнул Кабанов. – Но если не дай Бог, то лучше нам с ними не встречаться. Поверь на слово.
Оседлав Феррари и дождавшись пока Грише с третьей попытки все же удалось каким-то чудом зависнуть на крупе коня, Серж пришпорил скакуна, и они помчались к Лысой горе. 

 *  *   *

Не сказать, что Дара обрадовалась гостям, но могучая палица Юрецкого как-то несколько смущала колдунью, сглаживала неприязнь и способствовала проявлению гостеприимства.
А когда она увидала в руках Кабанова граммофон, перемены в ее поведении, поразили даже видавшего виды богатыря, не говоря уже о космонавте.
Гостей накормили, напоили, баньку истопили. Гриша поначалу даже подумал, что причина кроется в его неотразимом героическом облике, который растопил ледяное сердце непреступной колдуньи. Но, как вскоре выяснилось, истинная причина крылась в ином.
— Откуда у тебя этот хлам, – как можно безразличнее спросила Дара, кивнув на граммофон.
— Да, так, стибрил по случаю, – откровенно сознался космонавт.
— Ты, смотри, не врешь? – удивилась Дара.
— Так, а смысл?
— Ладно. Тебе он все равно ни к чему. Давай так договоримся: я тебе зелье от микрофлоры – ты ведь за ним пришел, а ты мне этот граммофон.
— И бесплатную путевку в Сибирь, – попытался пошутить Гриша.
Дара истолковала его слова, как попытку поторговаться и спросила:
— Тогда, чего ты хочешь?
Желаний у Кабанова было хоть отбавляй. Но не успевал он открыть рот, как колдунья тут же объясняла почему не может этого сделать.
В результате сошлись на трех порциях зелья от микрофлоры, возвращении в президентский дворец и новой гитаре марки Fender, со звукоснимателем и встроенным тюнером.
На прощанье, Гриша не сдержался и спросил:
— А тебе-то нафиг нужен этот артефакт.
— Так это моя законная собственность. Его у меня украла троюродная сестра! Всё конючила: продай-продай, а потом взяла и спёрла! Но ничего, теперь я буду за ним приглядывать как следует.
Это были последние слова, которые услышал Кабанов. Уже в следующую секунду он оказался в колонном зале среди толпы пьяных гостей и двух своих трезвых товарищей, с тремя пузырьками снадобья в руках.
Глядя на происходящий в зале бедлам, Грише вспомнились слова одной песни: «… уже дошло веселие до точки». «При этом парни ни в одном глазу», — продолжил он мысленно уже от себя.
В этот момент бой Курантов известил всех, что начался отсчет последней минуты уходящего года. «Блин. Надо поторопиться, чтоб вся эта хрень осталась в уходящем году. Нефиг ее еще в Новый тащить». – Подумал Кабанов.
Гриша сунул один пузырек в руки Косте, второй – Джею, а третий быстро раскупорил и проглотил его содержимое. Друзья не раздумывая последовали его примеру.
Кабанов даже не ожидал, что от одного фужера шампанского ему может стать так клево.
— Да, с гитарой она меня все же кинула, – грустно подумал Гриша.
И в этот момент к нему подошел Родственников в красном колпачке, отороченном собольим мехом, со своей неизменной улыбкой на лице.
— С Новым Годом, тезка, – хитро лыбясь поздравил его президент, протягивая Кабанову ту самую гитару, на которой тот сегодня играл.
— Не-не-не, и речи быть не может. Не в голосе я… — начал отнекиваться Гриша.
— Ты не понял, – прервал его Родственников. – Это тебе новогодний подарок от меня, дурень.

Похожие статьи:

Рассказы → Лизетта

Рассказы → О любопытстве, кофе и других незыблемых вещах

Рассказы → Культурный обмен (из серии "Маэстро Кровинеев")

Рассказы → Как открыть звезду?

Рассказы → Незначительные детали