Непонимание

Инспектор Эген внимательно разглядывал на экране пейзаж планеты Шекли: блекло-белесое небо и черные барханы, над которыми медленно вихрилась и струилась такая же черная пыль. Чуждый мир, отталкивающий даже с виду. Особенно если вспомнить, что барханы не из песка, а из окуклившихся на сухой сезон мелких растений. Когда начнутся дожди, пустыня превратится в медленно бурлящее море слизи, потом в нечто вроде леса. Тем более убеждаешься, что Шекли не для людей, а для шеклитов.

  Кстати, вот они, аборигены: летят, как-то судорожно подергивая крыльями, существа, внешне похожие на нечто среднее между ночными бабочками, летучими мышами и морскими мантами. На самом-то деле очень далеки от рыб, рукокрылых и насекомых. Но похожи.

  Шеклиты резко спикировали вниз — там студенисто подрагивала неровная серая глыба.

   — Гигантский слизень, — пояснил медлительный и задумчивый толстячок Пфальц, ксенобиолог. — Дохлый, подземная река вынесла. Шеклиты нервничают, что он привлечет подземных падальщиков.

  Аборигены действительно суетились — торопливо разрубали слизня тесаками. А один улетел — по словам Пфальца в селение за помощью. И действительно, посланец вскоре вернулся с целой стаей сородичей. Они несли длинные жерди — по двое одну — мотки веревок, ковши-копалки. Сноровисто врыли жерди торчком в "песок", натянули между ними веревки, на которых развешивали куски слизня — подальше от падальщиков.

   — Да, они между собой общаются, — сделал вывод Эген, — иначе не смогли бы действовать сообща. Но вы не знаете, как?

  Виола, криптолог экспедиции, виновато пожала плечами:

   — Не знаем. Все проверили, что только могли. — И расстроенно замолчала. Эген Виоле верил, потому что читал ее статьи, сделал вывод, что ученый она добросовестный, старательный. Хотя внешне выглядит слишком эффектно для скромных интерьеров станции: прическа, маникюр, даже немного макияжа — зачем это все в дальнем космосе? Неужели хотела впечатлить инспектора?

  То ли дело Пфальц, который явился на встречу в помятой робе и не стесняется. Он, как раз продолжил:

   — Первым делом, конечно, заподозрили сонар, но шеклиты им редко пользуются в обществе, даже когда несомненно общаются. Разве что на большом расстоянии, да и то вряд ли — им слишком легко это расстояние пролететь. Ну, окликнуть могут ультразвуком, привлечь внимание, но не более. Потом мы шум сопел проверяли, он довольно сложен, но шеклиты шумят постоянно, даже в одиночестве — это у них физиологическое, не могут не шуметь. Мы каталог жестов составили зачем-то, никакого толку от него. Если жесты и несут информацию, то вспомогательную. Электростатику их чешуи смотрели — сигналы сложные, но хаос полный, безнадежный. Феромоны не подтвердились, радио не подтвердилось, симбиотов-посредников не обнаружили. Даже скрип челюстных пластин подозревали. Даже появилась гипотеза, что шеклиты вообще не общаются, а действуют инстинктивно, у них в генетических программах записано, что в какой ситуации делать.

   — Плохая гипотеза, — вступила Виола. — Вот сейчас: откуда они узнали, что это дохлый слизень, а не парящий термитник, и надо брать ковши, веревки и жерди, а не сети и корзины? Даже если посланник подал сигнал действовать по схеме "слизень", то как он его подал? Сигнал тоже общение. Мы не знаем, что делать. Разве что спросить у самих шеклитов, как они общаются.

   — Ну что ж, — сказал Эген, — если другого выхода нет, придется спросить. По известным причинам необходимо форсировать контакт с шеклитами, разрешение получено. У вас есть разработанный план?

  Виола тряхнула рыжей челкой:

   — И даже не один! Я склоняюсь к самому простому: расположить рядом с селением шеклитов большой монитор и пускать на нем учебные программы ксенобейсика.

   — А они не испугаются? Не разобьют монитор камнями?

   — Нет, шеклиты любопытны, не агрессивны и не пугливы, — возразил Пфальц. Он старался держаться нейтрально, но видно было, что Эгену не симпатизирует. Да и Виола побледнела от злости, аж веснушки проступили. Понятно: работают себе, и вдруг прилетает какой-то белокурый красавчик с полномочиями и требует результатов. Да еще задает дилетантские вопросы, что особенно злит. Пожалуй, лучше действительно на них не давить.

   — Раз все готово, приступаем, — решил Эген.

  ***

   — Быстро они, — сдержанно восхитился Эген, глядя, как шеклиты выкладывают из костей на "песке" символы ксенобейсика. По трое один знак, так что надпись станет понятной вся сразу. После обучающей программы, которая крутилась на мониторе, там же появлялось сообщение, что люди смотрят с неба и разглядят крупные надписи на земле. То есть, шеклиты выучили ксенобейсик и поняли сообщение, контакт состоялся.

  Хотя ученые почему-то не радовались, а наоборот нервничали. Виола сидела прямо, покусывала губы и барабанила пальцами по подлокотникам. А Пфальц принес стакан очищенных лесных орехов и демонстративно ими хрустел. Чем-то ему не нравилась сама идея форсированного контакта, но ничего не сказал, по-видимому, быстро договариваться с шеклитами невыгодно лично Пфальцу.

  Остальные присутствующие — весь персонал станции, между прочим, — напряженно молчали.

  Вскоре надпись была готова. Компьютер перевел: "Стремление к обмену любознательностью".

   — Переводчик с ксенобейсика еще надо налаживать, — сказала Виола. — На самом деле здесь написано: "Давайте пообщаемся".

  Все присутствующие радостно выдохнули и загомонили, кто-то даже тихонько воскликнул: "Ура!"

  И покатилось общение: представились, люди рассказали, что прибыли со звезд, шеклиты не удивились — они, оказывается, знали что небо это бесконечная пустота. Посочувствовали людям: "Вы не умеете летать, не так ли?" Догадались очень просто: монитор стоял вертикально, а не лежал плашмя, ведь нелетающим существам привычнее смотреть вперед, а летающим — вниз.

  Наконец, люди спросили шеклитов о наболевшем: "Как вы общаетесь?" "Передача мысли", — выложили те из костей.

   — Телепатия?! — воскликнул Пфальц. Высоко и сипловато.

  Но шеклиты добавили: "Шипение сопел", — и демонстративно покувыркались в воздухе — сопла показывали.

   — То есть, они еще и шумом сопел общаются? — спросил Эген, но ему никто не ответил, потому что принялись уточнять у шеклитов же. Те выложили надпись, довольно короткую, программа перевела: "Сопла мысль действие шум существование прямота мысль действие".

  Эген, вздохнув, предложил вообще отключить программу, эта белиберда начинала раздражать. Но Виола Эгена как будто не услышала, а медленно перевела шеклитскую надпись:

   — Они думают соплами. — Хихикнула и предложила: — Давайте спросим, зачем им тогда головы.

  Эген одобрил:

   — Спросите.

  Пфальц с хрустом раздавил зубами очередной орех. Демонстративно.

  Отправили сообщение, где излагали шеклитам кое-какие основы их же анатомии. Мол, мысли возникают в голове, а из сопел транслируются. Получили ответ: "Да". Короткий и ясный. Потом шеклиты добавили: "Голова источник мысли сопла выход мысли". Тоже понятно без помощи Виолы. Которая, нахмурившись, просмотрела все надписи шеклитов и тихо сказала:

   — Кажется, они путаются в символах "думать" и "говорить". Вот почему сначала была "передача мысли".

   — Факт в том, что общаются они шумом сопел, — заметил Эген. — А вы эту теорию не приняли, потому что они шумят соплами постоянно, даже если общаться не с кем.

   — Да, давайте спросим! — торопливо воскликнула Виола.

  Спросила. Шеклиты ответили не сразу, сначала что-то между собой обсудили. Начали выкладывать кости.

  Пфальц, не донеся до рта очередной орех, медленно произнес:

   — Путают "думать" и "говорить". Кажется, я понял. Они говорят все, что думают. То есть… — Он отставил стакан, нервно взъерошил волосы, нахмурился.

  Через секунду всем стало не до Пфальца с его озарениями, потому что была готова следующая надпись из костей. Компьютер вывел на монитор опасную для мозгов цепочку существительных, все повернулись к Виоле, та, спотыкаясь время от времени, перевела сама:

   — Они допускают, что мы… отдаем мысли только если есть, кому их взять. Если некому — не отдаем. А они… отдают мысли, если есть мысли. Как только мысль появляется, ее отдают… нет — высказывают.

  Тем временем шеклиты выложили еще одну надпись, компьютер перевел: "Отсутствие шипение невозможность отсутствие мысль бессмысленность".

   — Они не могут не шуметь, потому заодно мысли высказывают, — упавшим голосом разъяснила Виола.

  Пфальц вздохнул и опустил глаза:

   — Можно было давно догадаться. Люди могут не издавать звуков и пользуются этим — например, чтобы затаиться. А шеклиты… все время шумят из-за физиологии. И, чтобы не шуметь зря, мысли высказывают. А может и это у них физиологическое — все мысли сразу с мозга на сопла идут, неконтролируемо. Мы уже заподозрили, что они говорить не умеют, а все наоборот — говорить прекрасно умеют, но не умеют молчать! Кто бы мог подумать… Не могли мы предполагать, насколько все на самом деле просто! Слишком умные для этого.