Романтизм и отрицание рациональности. Философия существования и поздняя латынь. Кухонные баталии карнавальной основы и быстрые потоки текучих очков. Низко склонившаяся ведьма и благодарная пуля в голове. Замерзающие безликие фигуры. Осознание вечности как совокупности пауков в углах старого сарая. Диалектика миграционных волн. Полицейское насилие и некрополитика. Обстрел полевого госпиталя и установка памятника тирану. Разговор внутри лягушки. Лазейки в стенах партикуляризма. Смешные картинки и шляпы карикатур. Стилизация и ветки сонетов. Анакруза и брешь в непотопляемом корабле.
Деньги за пирог. Влечение к ямам со змеями. Рваная материя дискретного пространства. Полифония и квазиреальность. Игра шарманки и бюрократические машины. Политический миф, разделяемый большинством. Народная трактовка мотива инцеста. Старый узник, вернувшийся в Шильон. Плесень адской муки. Подпольная запись криков души. Боль, заглушаемая опьянением. Таблетки и синтез снега. Жареная рыба и нравственный стержень. Абстрактность лука и стрел. Вертолёты, летящие над тропической зеленью. Семантика извинения перед матерью. Горе и холод. Волосяные причастия и спряжения волюнтаристских глаголов. Деревянный мост кряхтит под тяжестью перьев, испускающих дым.
Синкретизм и возглас как гимн. Виноградные лозы и изгнание коррупционеров из рая. Эпизоды хлебных последствий. Радиация культуры и обособление одических кочевников. Фрагменты оккупации. Мутация и чайные ложки. Серьги в ушах раздражительной курицы. Матрица патриархата. Многообразие факелов и их иерархичность. Борьба окраины с центром. Вирус одиночного сомнения. Флаг из банановой кожуры. Чередование оптимизма и пессимизма. Привычный час и гул эсхатологии. Важность описательного начала. Веяния и увлечения салонных кругов. Абсолютное будущее и телесный гротеск. Надписи на грозных самолётах. Фабричная рутина и фотографии красавиц. Наследования могил и склепов.
Яблоки со вкусом чайного коньяка, утонувшие в напалме. Зародыши и погоны. Подростки, инфицированные трагедией. Бурные волны проблемы пола. Щипцы, вонзающиеся в глазные яблоки весенних берлог. Кайма тарелки, побеждаемой плесенью. Долгая помолвка. Рот сказочного персонажа, заклеенный скотчем. Меховая дозировка широкой праведности. Ключ от темницы, летящий в море. Пласты сплошного ржавого картофеля. Апогей мастерской резьбы. Размашистые пазы, тонущие в фигурках из скрепок. Добыча проса в бездыханных степях. Включение подходящей фонограммы. Муравьиная тропа через перекладину. Непорочное зачатие и мнимое девство. Концентрация имеющихся сил и назойливые щепки, мешающие историческому ходу. Обугленные домашние истерики. Программированное пламя. Гужевые создания. Поколения, растворяющиеся незаметно в песочном забытьи. Правдивость лучей, заблудших во мгле.
Мраморный лунатизм и журчание агитационного ручья. Яблочная гносеология. Рыболовный крюк и автономия принимаемых решений. Последний прорыв и горизонт существования. Садовые ножницы из ваты. Стрекоза, улетающая от назойливой видеокамеры. Мотивы и стимулы. Изрядный возраст и изрядная лексика. Сигнальный багрянец. Демократия без штыков. Важность механической муштры. Усилия творчески активных монтажёров. Безмолвные рабочие бригады. Пламенное чрево и палка о двух концах. Наступление завтрашних ледников. Фальшивое доказательство верности большой истории.
Несчастный дракон опустился на плоскую вершину горы. Вершина была почти полностью бесплодной. На ней обитало только одно растение: большой и ослепительно сияющий огненный цветок. Крылатая рептилия медленно подползла к цветку, затем съела его. Внутри дракона огонь перестал иметь форму цветка, он стал аморфным. Пламя внутри приятно грело, что подарило дракону радость, которой он так давно не испытывал. Рептилия воспарила. В воздухе дракон внезапно начал кашлять.
