Море ласкает орхидею.
Орхидея покачивается на волнах.
Нет, не так.
А так:
Море ласкает «Орхидею»
«Орхидея» покачивается на волнах.
«Орхидея» – это не цветок. Это корабль. Когда Димулю сказали – корабль, почему-то представил себе что-то старинное, с парусами, какого-то летучего голландца парящего над морем. Кораблик оказался вполне современным, впрочем, это уже не имело значения, скорей бы добраться…
Димуль смотрит в серебристую даль океана, спрашивает нетерпеливо:
- Долго еще?
Молодцеватый матрос вытягивается в струнку:
- Велл, сэр?
Тьфу, черт…
Димуль сплевывает, вечно забывает, что русского здесь не понимают, совсем не понимают. Там тоже не будут понимать, совсем не будут понимать, и придется учить все эти велл, йес, сэр, сенкью вери матч, май нэйм из Димуль… тьфу, черт, какой Димуль, почему Димуль… а как же по-ихнему будет… Дэмьен, или еще как…
Орхидея покачивается на волнах.
Нет.
Не так.
«Орхидея» покачивается на волнах.
Добрый утро, я есть официальный представитель покойный миссис Эбигейл, который оставить вам наследство как поместье Эбигейл-холл…
Димуль отправляет письмо в спам, а ведь третье за неделю, черт его дери, третье за неделю, не смешно уже. Только перед пацанами похваляться, кому больше наследство привалило…
Вздрагивает телефон, Димуль недоверчиво косится на незнакомый номер…
- Алло.
- Господин… Алябьефф?
Димуль вздрагивает, даже не сразу вспоминает, что Алябьев – это он.
- А… я.
- Ви получить наследство… ви удобно говорить со мной?
Человек в телефоне говорит утопно вместо удобно, сразу представляется что-то утопическое, утопающее, Титаник, уходящий под воду…
Орхидея покачивается на волнах.
Нет, не так – «Орхидея» покачивается на волнах.
И не уходит под воду.
Димуль хочет спросить, а не потонет ли Орхидея. И если потонет, сколько на борту шлюпок, достаточно на всех, или как на Титанике, где на кучу пассажиров…
Здесь нет кучи пассажиров.
Здесь только один пассажир – Димуль.
- Поместий ошшень древний, построен еще в семьдесят первый век…
Димуль с трудом догадывается, что век не семьдесят первый, а семнадцатый.
- В поместий семь спальня, кухня, конюшня…
У Димуля перехватывает дыхание. Семь спален… лестница на второй этаж…
- А этажей?
- Велл?
- Этажей, этажей… - Димуль показывает в воздухе уровни.
- Ш-ш-етыре…
Димуль пытается вспомнить, что такое по-английски четыре этажа, а то есть какие-то завороты-завихрения, когда первый этаж – это не первый этаж, это элефант, или нет, тьфу, эрд… эрдгешос. Или это в немецком языке, Димуль один хрен ни немецкого, ни английского не знает, а вот теперь учить придется…
Куинси курит сигары. Дымные, вонючие, - и хочется попросить его курить где-нибудь в другом месте, и не попросишь, важная птица этот Куинси…
Качается на волнах «Орхидея».
- Далеко еще? – спрашивает Димуль.
Проходящий мимо боцман говорит что-то про мили, Димуль ничего не понимает в милях, вежливо кивает, делает вид, что понял. Этому надо поучиться, вежливо кивать, и делать вид, что понимаешь, это пригодится там…
Там…
Волны ласкают Орхидею.
- Ветчер топрый.
- Добрый, - кивает Димуль, смотрит на незваного гостя.
- Дуглас Эбигейл, - сухонький человечек входит в квартиру Димуля, протягивает тощую ручонку, похожую на птичью лапку.
Димуль вздрагивает. Эбигейл… что-то знакомое, до черта знакомое…
Ну, конечно…
Волны ласкают «Орхидею». Волны они такие, они ласковые, даже когда увлекают на дно – ласково обволакивают со всех сторон.
Волны…
Наконец-то на палубе появляется Куинси, черт, Димуль уже волноваться начал, где этот Куинси…
- Далеко еще? – спрашивает Димуль.
- Будем на месте через час.
Димуль смотрит в туманную даль, ищет какой-то намек на берег, не находит.
Ладно, через час, так через час.
Димуль смотрит на карту, ничего не понять, карты старые, сейчас-то уже половину Европы затопило, Гольфстрим с ума сошел, а полюса и подавно…
- Фам полагается сорок процентов, - ни один мускул не вздрагивает на лице Эбигейла, - по сегодняшнему курсу это…
Димуль еще не верит себе, еще не понимаю, что поместье ушло, вот так, ушло, когда уже губу раскатал, когда уже представлял, как буду ходить по большим залам, когда…
Когда…
Димуль хватается за соломинку, говорю – сам не знаю, зачем.
- Но… я тоже хочу поместье.
Димуль смеется сам над собой, как маленький, честное слово, в магазине маляве какой плюшевого зайца покупают, и Димуль ручонки к мамке тянет, я тоже хоцу-уу…
- Но фам не нужно поместье.
- Чего?
Эбигейл вымученно улыбается:
- Вам. Не нужно. Поместье. Вы же не как я…
Димуль вздрагивает, как от затрещины. Слышал что-то про англичан, что они на все остальные народы смотрят, как задница сами знаете на что, но чтобы настолько…
Димуль говорит уже тверже:
- Я тоже… хочу поместье.
- На эти деньги вы купить дом возле Москов.
- Но я хочу… Эбигейл-холл.
Эбигейл говорит терпеливо, будто втолковывает ребенку:
- Вам. Не нужен. Эбигейл-холл.
Димуль нарезает ветчину, все как в тумане, спрашиваю, сам пугаюсь своего голоса:
- Вы уже звонили адвокату?
- Не, не…
Кажется, большего тумана быть не может, и все равно – все как в еще большем тумане, Димуль на себя как стороны, почему у меня с ножа кровь, почему Эбигейл лежит на полу, почему…
Зачем-то расстегивает свитер на груди Эбигейла, свитер, липкий и влажный от крови, смотрит на залитое кровью тощее горло, на жаберные щели…
Не сразу понимает, что видит.
Да-да.
Жаберные щели.
Ах, ты ж черт…
Качается на волнах «Орхидея».
- Мы почти у цели… - говорит Куинси.
- Отлично… - Димуль идет в каюту, нужно сложить вещи, да какие вещи, хрен да маленько с собой взял.
Димуль представляет поместье, представляется какой-то замок Дракулы, ладно, на месте Димуль разберется.
Волны ласкают «Орхидею».
Димуль выходит с сумкой на палубу, оглядывается.
- А… где?
- Прошу вас.
Куинси толкает Димуля с палубы.
Вскрик.
Всплеск.
Волны ласкают Димуля. Волны, они ласковые.
Уволакивают глубже, глубже, обнимают, тянут на дно, где в черной глубине темнеет поместье…
Поместье…
Море ласкает орхидею.
