Врач любезно улыбается. Как-то нехорошо улыбается, клыки торчат.
- Слушаю вас.
- Понимаете… - Пушков мнется, - как бы это начать-то…
- Ну… когда это началось?
- М-м-м… да месяц назад, - Пушков спохватывается, - а откуда вы знаете, что началось?
- А как же. Сюда другие и не приходят кроме тех, у кого начинается.
- И что… много таких… как я?
- Ну откуда же я знаю, что именно у вас тут стряслось… Рассказывайте…
Озябший гаишник тормозит чей-то порш, заранее морщится, сейчас начнет водила пальцы гнуть, а-а-а, я крутой, а-а-а, мне все можно, и не объяснишь, что смерть, она не спрашивает, на порше ты или на жигулишке несчастном…
Из машины высовывается широченная рожа, широченно улыбается. Нет, вроде адекватный. Да они все поначалу адекватные, а потом.
- Вечер добрый, товарищ начальник.
Гаишник морщится, задолбали со своими товарищами начальниками.
- Почему не пристегиваемся?
- Ах, черт, точно забыл… виноват, виноват…
- Да что виноваты, перед собой виноваты, один вот так тормознул, со стеклом поцеловался, и все… Права?
- Вот, все честь по чести…
Гаишник думает. Что-то настораживает, что-то не нравится в машине, запашок какой-то… не тот. Вот всегда так, чует, не то что-то, а что именно не то, чуйка не скажет.
- Аптечка?
Широченный водитель показывает распотрошенную аптечку.
- Виноват, гражданин начальник. Женщина там какая-то свалилась, сердце… ну чего, аптечку распотрошил, надо ж было помочь…
Надо. А аптечку поменяйте все-таки, что вы так…
Не то, не то, другое что-то не так, так не так, что нетакее некуда… Запашок… и темные полосы на пиджаке, вино на семья вылил, что ли… не похоже на вино.
Скорость превысил… не то, здесь двести можно, не прикопаешься. А вот что же…
- А что в багажнике, глянуть можно?
Ага, побледнел. Говорит совсем другим тоном.
- Отчего ж… нельзя.
Гаишник ждет. Водитель долго возится с ключами, наконец, открывает.
Тусклый свет фонаря падает на содержимое багажника. Тощий парень лежит в позе зародыша, прижал руки к животу.
- Охренели? Вы хоть в курсе, что людей так нельзя перевозить? В машине, что ли, места не было?
Водитель мотает головой.
- Мёртвый.
Гаишник уже и сам видит, что мёртвый. Мертвее некуда. Лежит с простреленной грудью, и кровь натекла в багажник, и на пиджаке кровь…
- Кто ж так перевозит-то, хоть бы полотенце какое кинули… - фыркает гаишник, - ладно… приятного аппетита.
- Спасибо.
Широченная рожа забирается в порш, который тут же проседает низко-низко. Машина фыркает, укатывается в пелену тумана, гаишник скрипит зубами. Кому-то хорошо, кто-то домой едет ужинать, а тут стой как пугало огородное…
Пушков смотрит на врага. Поверженного. Он еще не знает, что он повержен. Он еще натянуто улыбается.
А может, догадывается…
Пушков тоже натянуто улыбается. Вежливо говорит.
- Что же… я очень сожалею… но вы банкрот.
Враг продолжает улыбаться. Уже не враг. Теперь это называется по-другому. Жертва.
Дом чуть подрагивает. Он всегда так подрагивает, когда прирастает еще одним этажом.
Что же, кто не рискует, тот не пьет шампанского, ведь так? – Пушков широко улыбается, похлопывает жертву по плечу, - вы пытались. Вы продвигали свои проекты, - он кивает на город, нарисованный в альбоме жертвы, - я думаю, у вас все получится… в следующей жизни.
Пушков похлопывает парня по плечу, ощупывает, оценивает. А что тут оценивать, худосочный он худосочный и есть, в чем только душа держится.
Парень отступает к стене. Они всегда так отступают к стене, все, все, еще на что-то надеются.
- Не надо… у меня девушка есть.
- Очень рад за вас, привет ей передайте… или нет, я ей привет от вас передам… скажу, вы по крайней мере пытались…
Жертва распахивает дверь. У Пушкова все переворачивается перед глазами, ах ты ж долбанный ты на хрен, дверь-то и не закрыл, дурья башка.
Пушков бежит за жертвой. Не упустить. Это вообще последнее дело, жертву упустить. То есть, конечно, охрана не дремлет, сейчас все входы-выходы перекроют, поймают, а все равно…
Нет большего сраму, чем жертву упустить…
Парень кидается к выходу, у выхода девчонка стоит, худенькая, тоненькая, в чем только душа держится, почему жертвы всегда такие, есть нечего…
Пушков целится.
Тут, главное, расслабиться, успокоиться, как отец стрелять учил, чего ты с бухты-барахты палишь, ты выжди чуток…
Пушков выжидает чуток.
Парень бросает девчонке пузырек с чем-то там, черт пойми с чем, это еще что, это новенькое что-то, сказано же было охране, с емкостями не пускать…
Пушков стреляет. Между лопаток, чтобы наверняка.
Еще.
Еще.
Девчонка визжит. Пушков идет к жертве, перебрасывает через плечо, как учили. Это уже не жертва, это по другому называется.
Добыча.
Красные струйки стекают на пиджак, у Пушкова весь пиджак в струйках.
Это значит – деловой человек.
Идет Пушков, почтительно расступаются новички, у них пиджачки еще незаляпанные, чистехонькие, кто-нибудь себе на костюмчик кисель прольет или еще чего, чтобы показать, что вроде как бывалый уже.
Какое там…
Девчонка все еще стоит в дверях, смотрит на Пушкова остекленевшим взглядом.
- Очень сожалею. Я понимаю, это большая утрата, - Пушков фыркает, показывает на тело, - поделиться?
После этой фразы они обычно взрываются. Сейчас начнется, ненавижу вас, ненавижу, да будьте вы про-о-о-окляты, а то еще с кулаками кинется…
Не кидается. Отворачивается, уходит. Молча. Как будто задумала что-то. Это плохо, что задумала, еще руки на себя поднимет или пойдет Пушкова взорвет, и себя заодно. То есть, если себя, это ничего, а если Пушкова, это плохо.
Надо бы в охрану намекнуть…
Успеется.
Пушков спешит домой. День рабочий еще в разгаре, да какой там рабочий день, домой спешить надо.
Добыча же.
Пушков торопится. Пушков по пути заходит в маркет, выбирает приправы, куркуму, паприку, лист лавровый, перец черный, молотый. Вроде дома все должно быть, да кто его знает, будет как всегда, в самый ответственный момент хватишься – и нету.
А момент ответственный.
Пушков сегодня на волоске был. Проект-то у парня сильный оказался, тут до последнего не ясно было, кто кого. Все-таки Пушкова выбрали, обошлось…
Пушков возвращается к машине, открывает багажник, проверяет тело, а вдруг унесли, а вдруг умыкнул кто, народ-то сейчас ушлый пошел, только зазеваешься, и на тебе, было и нет…
Нет.
На месте.
Вот он, лежит на боку, будто спящий, глаза полуприкрыты, будто подглядывает…
…Пушков пробует. Вроде получилось как надо. то есть, нет, как надо, не получится, вот у отца получалось как надо, так готовил, пальчики оближешь, а тут…
Ничего.
Сгодится.
Пушков кладет себе кусок на тарелку, хороший такой кусманище. Сейчас мода пошла, когда ешь, гостей приглашать, чтобы все вместе.
Не хрен.
Отец говорил – свою добычу каждый сам должен….
А уж отец-то знал, что говорил. Так что не с кем Пушкову ужин делить не с кем, была бы жена, или там дети, другое дело, а тут…
- Ну и когда это началось? – спрашивает психолог.
Пушков наконец-то вспоминает.
- Ну вот… когда парня этого победил…
Он был вашим…
- …конкурентом он был моим. Тогда вот все и началось…
- Нет, ты прикинь, чего делается, - Лариска перебирает новости на экране, - четверо подростков убили и съели сверстницу. Видал?
- И чего? – не понимает Пушков.
- Чего-чего, так они её не победили, понял ты? Просто так, взяли и съели…
- Вообще охренели, куда мир катится.
- К чёрту в задницу он катится, вот что… - Лариска поднимает палец, прислушивается, - а вот, пришел человечек…
- Клиент?
- Какой, на хрен, клиент, зам мой, горюшко мое… щас рассчитывать буду…
Лариска облизывается. Пушков тоже облизывается. Даром, что Пушкову не перепадет ничего, Пушков все равно облизывается.
Входит зам, молодой парень, кожа вся в пятнышках, и не в веснушках, а хрен пойми в чем, пятнышки зеленоватые, в краске, что ли…
Жертва улыбается.
Он еще не знает, что он жертва.
- Ну что… Денис, у меня плохие новости…
Денис все еще натянуто улыбается. Все еще не верит.
- Вы отличный работник, Денис…
Денис улыбается.
- …я думаю, из сотрудничества с нами вы почерпнули много нового для себя…
Денис улыбается.
- Думаю, что приобретенные навыки очень вам пригодятся…
Денис…
- …в следующей жизни.
Лариска выхватывает кольт, стреляет, промазала, дурында, Денис уже за шкаф забился…
Вы еще пожалеете!
- Нет, ты смотри, как он со мной разговаривает! – Лариска взрывается, Лариска кидается за Денисом, счас ему устроит…
Сжимается сердце.
Пушков больше не облизывается.
- Лар… слышь?
- Да с этим-то дай разобраться, блин!
- Да я про него тебе говорю… Лар… продай его мне, а?
- Чего?
- Мне его… продай?
- Рехнулся?
- А что сразу рехнулся… сколько возьмешь?
Лара задумывается.
- Штук сто хватит.
- Идет.
Лариска протягивает Пушкову кольт.
- На, стреляй.
- Да не, я живого возьму.
Лариска в замешательстве. Лариска не понимает, как так, добычу упустить, это же последнее дело, добычу упустить…
- Да не упустила ты его, считай, забрала… дай мне…
Пушков отсчитывает банкноты. Скорей-скорей, пока Лариска не передумала. А то передумает, не видать Пушкову добычи.
Кивает Денису, притихшему за шкафом.
- Пойдем.
Кивает – и думает про себя, зачем Денис, на хрена ему Денис, эка невидаль – Денис, таких Денисов по городу, как… как Денисов.
Пушков забирается в порш, сажает Дениса рядом. Даже непривычно, зачем Дениса рядом, Дениса же в багажник надо…
По дороге Пушков притормаживает у маркета.
- Подожди, пожрать возьму.
Денис понимает. Пожрать. Принесет паприку и куркуму, лавровый лист и перец черный молотый. Сейчас какие-то смеси появились готовые, бросил при варке – и океюшки. Только опытные повара на эти смеси плюют с высокой колокольни, потому что чтобы как следует приготовить – это по старинке надо, как предки наши, перец черный молотый, соль, лавровый лист…
Пушков возвращается, тащит куркуму, паприку, перец черный молотый, еще что-то…
- Ну все… поехали.
Выходят из машины, Денис задним числом думает, можно было бежать, да какое там бежать, в два счета поймают.
Потому что закон.
Потому что - проигравший.
Пушков вытаскивает из сумки курчонка, долго кромсает, приправляет перцем красным, перцем черным, маслом оливковым, обжаривает, кладет себе на тарелку кусманище, гостю поменьше…
- Ну чего смотришь, ешь давай…
Денис настораживается. Это новенькое что-то. Обычно добычу сразу убивают.
Пушков и сам не понимает, что за хрень. Уж сколько их готовил, а тут как заклинило что-то, не может убить, и все.
- Ну, вы понимаете… не могу человека приготовить.
Врач кивает.
- Может, вам на курсы какие походить кулинарные?
Пушков вздрагивает.
- Да не-ет, это без проблем… курчонка давеча приготовил, так ум отъешь, язык проглотишь…
- Так в чем же дело?
Пушков еле выжимает из себя:
- Убить… не могу.
Краснеет.
- Говорите, это началось после того…
- Как этого ел… Он еще парнишка худенький вроде, а надолго так хватило…
- Может, вам чем-то не понравилась эта… м-м-м… тушка… и у вас остался негативный опыт? Теперь ваше подсознание как бы говорит вам, не убивай, ты все равно не получишь удовольствия?
- Да нет, мне парнишка понравился. Вроде парнишка, а мясо ничего, мягкое.
- Ну что… друзья мои… тема-то простая до невозможного. Ну, вот представьте. Далекое прошлое, соломенные хижины, запах костра… мужчины ходят на охоту, ловят мамонта… а потом что-то случилось, мамонты-то они тоже не бесконечные, сегодня есть, завтра нет… а кушать что? Что кушать, я вас спрашиваю?
- Чего он так орет? – спрашивает Пушкова сосед по парте.
- Чтобы не заснули, - Пушков пытается отшутиться, ему как-то не до смеха.
- Ну и вот… а если кушать нечего, что делать будем?
- …а если кушать нечего… - Пушков пытается воссоздать интонации преподавателя, получается неумело, - то надо решать, кого из племени съедят.
- Так, - кивает препод.
- И люди соревнуются… кто победил, тот жив остался. Кто проиграл, того съели.
- Как соревнуются?
- Ну… Кто в бизнесе более успешный…
- Мил человек, какой в каменном веке бизнес?
Пушков не теряется.
- Да мало ли. Ну, там кто лучше горшки обжигает, или кто лучше бусы плетет, или корзинки там… Кто бегает быстрее…
- Так… зачетку вашу.
Прыгает сердце. Обошлось…
Препод лениво зачитывает фамилии сдавших.
- …Иваничко не сдал.
Иваничко бледнеет, бормочет что-то про пересдачу.
Препод открывает шкатулку, на которую с первого курса смотрели со страхом и восхищением. Вынимает кинжал, оглядывает аудиторию.
- Кто смелый?
Пушков выходит вперед. Пушков всем докажет, что он смелый. Пушков уже курицу сам резал, и сам готовил, как отец учил, сразу руби с плеча, чего ты, мямля, а не мужик…
Пушков взмахивает кинжалом…
- …приехали.
Пушков просыпается. Надо же было наклюкаться, уже и закимарил в такси. Ладно, Новый Год, можно и расслабиться…
Пушков выбирается из такси, кое-как протягивает карту, только бы водила не считал лишнего…
Водитель подмигивает.
- А то давайте… на брудершафт.
Пушков качает головой.
- Вам же еще домой ехать.
- Да я в соседнем доме живу.
- А-а… тогда давайте.
Пушков подставляет водиле вену на запястье, шофер делает то же самое.
Прокусывают.
Пьют.
- Ну… с наступающим.
- И вас тоже.
Пушков входит в дом, а какого это хрена дверь не заперта. А-а, это же Лариска прийти собиралась, вот и собралась. Нормально новый год встретят, втроем, с Лариской и с Дениской с этим, ничего, толковый парень оказался, зря его Ларка от себя погнала…
Дом наполнен ароматами, особыми, новогодними, под новый год и мясо запекают по-инакому, по-новогоднему, так что потом весь год ждешь, когда снова куранты бить будут, когда снова вкус этот… незабываемый… Умница Ларка, сготовила, а еще отец говорил, бабы готовить не умеют…
- Ну чего, Лар, с наступающим!
- И тебя тоже! – Лара выходит, душистая, румяная, так бы и съел, хотя еще вопрос, кто кого съест… Лариска подает на стол куски душистого мяса, Пушков как всегда начинает жалеть, что желудок только один…
- А Дениска где?
- Да вот же.
- Где?
- Да вот же!
- Ты… ты чего?
Лариска хлопает глазами.
- Я думала, ты на новый год его хочешь…
- Да ты дура, что ли, я вообще его не хотел?
- Ты чего, долбанулся?
- Это ты идиотка долбанная, он же…
Пушков не может объяснить, что он же. Выхватывает кольт, пусть что хотят про него, то и говорят люди, а-а-а, куда мир катится, мужик под новый год бабу застрелил, а она и не проигравшая была…
Выхватывает кольт…
Взводит курок…
Пытается сжать крючок. Не может.
Опять та же хрень.
Не может.
Выпускает всю обойму в сервант, пропади оно все…
- Птичья болезнь? – фыркает Лариска.
- Чего?
- Перепил, чего?
- Ну…
- Поешь вон, полегчает… Тебе какой кусок?
- Да мне не кусок… я салатик…
- Чего так?
Пушков пожимает плечами.
- Так…
Нет, на этот раз ничего внутри не удерживает, ешь не хочу. Только… не нравится Пушкову это мясо. Уж как его Лариска не готовила, а все равно душком каким-то отдает, чем-то…
Не пойми, чем.
Лариска кашляет, давится, Пушков хлопает её по спине, ну что ты, что, пожадничала, да, да не боись, я тебе подавиться не желал…
Гостья падает под стол, бьется в конвульсиях, сплевывает хлопья пены на губах…
- …ну что я могу сказать… случай уникальный. Мясо это…
- Отравлено?
Да, - эксперт брезгливо принюхивается к большому блюду, - удивительное дело. Плоть убитого человека за считанные секунды стала ядовитой.
- Интересная мутация.
- Какая мутация, окститесь! Это жертвы всякое выдумывают, чтобы не жрали их. Уже не первый случай. Так вот дрянь какую-то себе вколет, а потом если убьют его, он сразу раз – ядовитым станет.
Лицо Дениса в памяти.
Вы еще пожалеете…
Ты смотри, как он со мной разговаривает…
- Много всяких таких штук выдумывают… или вот еще, наркотик какой себе в кровь подмешают…
Пушков смотрит на то, что было Лариской.
- Это… поминки-то справить можно?
- И-и, не вздумайте даже, травануться хотите? Мясо её у вас конфискуем. Все. Уж не обессудьте. Даже не думайте, мы его тоже жрать не станем…
Пушков разводит руками.
- Ну… после такого даже с новым годом поздравлять трудно, - заканчивает следователь.
- И все равно… с наступающим…
Пушков смотрит на проекты, которые принесла девчонка. Довольно ухмыляется. Он уже знает, что он победил. Девчонка еще не знает, что она проиграла.
Прошли времена честной игры, теперь все предрешено заранее. Пушков с заказчиком еще вчера обсудил, что победит.
Заказчик оглашает свое решение.
Девчонка бледнеет.
Пушков вымученно улыбается.
- Ну что же… кто не рискует, тот не пьет шампанского, верно? Вы пытались пробиться, у вас были отличные работы… Думаю, что вы приобрели ценный опыт. Надеюсь, что у вас все получится… в следующей жизни.
Пушков взводит курок. Девчонка улыбается чему-то, смотрит на него в упор.
Дрожит рука.
Пушков чувствует, что не может выстрелить.
Просто.
Не может – и все тут.
- Не выстрелишь, - кивает девчонка.
- А?
Голос у ней приятный, прямо редкость сегодня приятный голос услышать.
- Не выстрелишь. Не сможешь.
Пушков сжимает кольт.
- Слабо?
Пушков кивает:
- Пошли.
- Куда это?
- Ты добыча моя, со мной идти должна, что непонятно-то?
Девчонка идет за Пушковым. Уж теперь-то Пушков свое не упустит, можете не сомневаться даже. И так уже с лица спал, приятели не узнают, за голову хватаются, ты чего исхудал-то? Исхудаешь тут, если человечину не жрать…
По дороге Пушков заезжает в магазин, чтобы купить паприку, куркуму, перец черный молотый, лавровый лист. Сейчас смеси готовые появились, добавил щепотку – и готово мясо. Только настоящее мясо оно по-старинке получается, как отцы и деды делали. Дед вообще говорил, узнаю, что врагов на готовом готовишь – из гроба прокляну.
Знал бы дед, что Пушков жертву убить не может…
Пушков вспоминает, что не закрыл машину, спохватывается, черт, девчонка-то не промах, есть такие, которые на все законы и правила плевать хотели, сбежит – не постесняется…
Пушков второпях расплачивается на кассе, спешит в сумерки. Так и есть, стоит пустая машина, упустил, идиотище. Теперь дед не то что из гроба проклянет, вообще из гроба встанет, по мозгам врежет…
Пушков открывает машину. Девчонка полулежит на сиденьях, играет во что-то на планшете.
- Тьфу, напугали вы меня… я уж думал, вы сбежали…
- А чего бежать?
Смотрит, глаза в пол-лица, грудь рвется из тесной маечки.
- Ну, я же вас…
- А ничего вы со мной не сделаете.
- С чего вы взяли?
Улыбается.
- А так.
Добавляет:
- Вы Олежку моего убили.
Пушков припоминает тощего парня, который несется к выходу, бросает девчонке пузырек с чем-то там…
- Вкусный был. Вроде парень, а мясо мягкое…
Девочка смеется. Пушков думает, можно бы для начала её и по-другому использовать. Соврать, если отдастся, Пушков её отпустит. А там и прирезать потихоньку во сне…
- Ну… прошу!
Пушков открывает дверь дома. Тут же смущается, вот, блин, хоть бы дом убрал к приходу гостей. А то рисунки по полу разбросаны, полотна прислоненные к стене стоят…
- Это я тут… картинками балуюсь.
Девчонка смеется.
- Талант в себе открыл… на старости лет…
- Это не вы. Это Олежка.
- Олежка?
- Ну.
- Ну давайте… ужинать будем…
Что Пушков делает, что делает, яичницу жарит, помидорчики режет, солью, перцем приправляет, маслом оливковым… почему он на девчонку смотреть не может, почему сердце так сжимается, надо бы опять к врачу, только не к этому идиотищу, а к нормальному…
Пушков вспоминает имя.
- Лика…
- Олежка, - Лика впивается Пушкову губами в губы. Воспоминания наваливаются все разом, Лика, ликины губы в полумраке осеннего вечера, какие-то не к месту и не ко времени вспомнившиеся стихи, Лика отодвигается, а до свадьбы нельзя, а до свадьбы нельзя, и не поймешь, серьезно говорит, или дурачится…
Пушков спохватывается, выискивает в тайничках винишко, случай все-таки особый, встретились после долгой разлуки…
Пушков поднимает бокал.
- Ну… за встречу.
Пушков… откуда это вообще взялось, Пушков, фамилия чья-то, сейчас уже и не вспомнить, чья…
Вот так ему и надо, ишь чего удумали - людей жрать!
