В разных районах городского пространства находилось в общей сложности одиннадцать телефонных будок. В них время от времени заходили прохожие с целью осуществить спешный звонок. В тот день одна из этих одиннадцати будок вдруг вышла из строя. Телефонный аппарат дымился, испуская зловоние раскалившейся техники, и никто не мог решить проблему неисправности.
Будильник заставил меня проснуться ближе к полудню. Раньше я систематически опаздывал на службу, но недавно начало рабочего дня перенесли, за счёт чего у всех сотрудников появилась возможность спать дольше. Я слушал радио, бреясь и думая о лёгкости галстуков. Входя в офис, я поздоровался с юной секретаршей, улыбавшейся каждому приходящему. На протяжении трудовых часов занятия вашего покорного слуги сводились к письменному заполнению бюрократических бумаг, работе на компьютере и приглаживанию собственных непослушных волос. С чистой совестью покинув контору, я зашёл в тихую библиотеку, где с любопытством листал мудрую книгу, рассказывавшую о двойственной природе прорицателя, что был рождён без отца. Снова очутившись дома, я вытирал пыль, накопившуюся на полках и паркете, а потом искал пропавшую куда-то детскую деревянную лошадку. Деревянная лошадка мною не была найдена, зато обнаружился кусочек мармелада, пропитанный ЛСД. Минут через пятнадцать я ощутил отчётливые изменения реальности.
Блуждание карнавальных ликов в каменных пределах университетских стен. Сладость оргазма, утомления и приторного чая. Чёрная шерсть слепого кота. Заводные морщины и запредельные скамейки. Событие рассказывания и сюрреализм. Ножницы монтажа и устройства сотовой связи. Тщательное прослушивание всех отвечающих и плачущих. Крестьянские дома и загадочные исчезновения. Дым и стеклянные стаканы. Запрещённые пропагандистские листовки и революции в жилищах антропоморфных кротов. Безумие режиссёров и необыкновенных принцев. Бесполезность истерик и медицинских жгутов. Отравленные ручьи и зеркала. Минуты длительных пробежек. Актуализация международных способов коммуникации. Совокупности красноречивых выкрикиваний и армейских ботинок. Оккупация безвозмездного острова и липкие миражи эпатажа. Издание подпольных пластинок и альманахов. Пузыри неестественной формы. Лимонад и градостроительная политика. Общение разноцветных вариаций архетипов. Проездные билеты в маленьких карманах. Вид змеи, проглотившей овцу. Слоны и алмазные копи. Скрытые и вымышленные дороги к кладбищам. Запреты на драконов, уличный бег и кусаемые хвосты амфибий. Рвота цинкового цинизма. Плечи и двери иллюзий. Хворост нетерпеливой гениальности. Табуреты и холодильники. Глазные капли и чёрствость. Угроза телесности в хосписах и модных обрядах. Центробежная сила материализма. Необычное зрение и солнечные калейдоскопы. Погремушки и потеря головы в братских междоусобицах. Увядающие под солнечным натиском листья пахучих цветов. Демократия рядом с ветряными мельницами и мечтами о равенстве. Лозунги горячих патриотов. Звон золотых монет. Шрапнель и кладовки. Сыр и птичьи яйца. Шерсть замкнутых локаций. Агония керосиновой лампы. Волки, объятые пламенем. Структуры без единого начала. Оппозиционные партии и верховенство парламентаризма. Букмекерские пабы и ночи с мачете. Родниковая вода. Диалог о вере и неверии. Вечная продуктивность сомнения. Ловушки для глиняных колоссов. Заказ и грязный тон. Прыть и турникеты. Невнятность грозных речений.
Я разглядел на подбородке своём царапину, оставленную бритвой. Но боли маленький порез не причинял. На всякий случай, однако, я залепил его пластырем.
На личном автомобиле я путешествую бесцельно и бездумно по городу, наблюдая прохожих и витрины. Топлива в бензобаке, благо, предостаточно. Проезжаю мимо той самой телефонной будки, что сломалась сегодня. Её так и не починили.
Городские окраины давно уже завалены мусором разного типа. Гигантская бабочка зловеще взлетает над холмами свалки. Я замечаю её издалека, поэтому благоразумно уезжаю прочь.
Развитие всего, абсолютно всего становится дискретным, катастрофизм поглощает сумрачное мышление и машинность обезличенных и обессмысленных поступков. Системы, отягощённые чрезмерной сложностью архитектоники, рушатся или претерпевают радикальную трансформацию.
