Снег, снег, снег, снег снег…
Душит снег, давит снег, бьет в лицо снег, везде и всюду – один нескончаемый снег.
Иду через снег, снег хватает за ноги, не дает идти, давит, хочет заглотить. Вырываюсь из снега – чтобы снова упасть в снег. Снег ощеривается на меня мириадами искр, жалит в лицо, норовит сбить с ног.
Снег - сбить с ног.
Снег – сбить с ног.
Снег – сбить с ног.
И все-таки я иду. Через снег. Через ночь. Через смерть. Иду на бой, который может стать для меня последним. В предыдущий бой я тоже говорил так. И в предпредыдущий. И в пре…
Колотит по спине тяжелый меч. Так устал, что не чувствую его тяжести, так устал, что не чувствую своей собственной тяжести. Может, уже нет никакого меча, может, уже нет меня, может, во всем мире остался только снег.
Снег сбивает с ног.
Снег – с ног.
Снег – с ног,
Снег – с ног…
Проваливаюсь в снег, уже знаю, нет под снегом земли, ничего нет, до бесконечности – только снег.
С трудом поднимаю голову, смотрю в темноту ночи, ищу что-то там, за снежной пеленой, не нахожу, уже знаю, нет ничего – только снег.
Ловлю глазами краезор – не нахожу, нет его, не поймешь, где кончается земля, начинается небо. А может, уже и нет никакого неба, нет никакой земли, только снег.
Ловлю глазами краезор – где-то затаился враг, где-то ждет меня, принюхивается, чует мою кровь. Враг тоже идет по снегу, тоже проваливается в бесконечный снег, тоже отбивается от снега, хлещущего в лицо.
Снег сбивает с ног.
Снег – с ног.
Снег – с ног.
Снег – с ног.
Принюхиваюсь. Стараюсь за воем метели, за снежным духом поймать запах врага. Он здесь, он близко, и что-то подсказывает мне – сегодня он в полной силе.
Вижу темный силуэт на самом краезоре, - и от одного вида его сжимается сердце. Еще не узнаю своего врага, но знаю – это он, просто потому что некому больше темнеть на заснеженном краезоре. Мой враг – настолько чуждый мне, настолько непонятный, он даже краезор называет по-чуждому, по-мудреному – горизонт…
Сердце бьется – часто-часто, больно-больно, знаю, схлестнемся в смертельной схватке, знаю, кто-то из нас выйдет победителем, поднимет к заснеженному небу залитое кровью лицо. Знаю – кто-то падет в снег, сраженный клинком, обагрит снег алой кровью. Падет, чтобы возродиться когда-то, когда-то, когда-то, может, через день, а может, через миллиарды лет, снова пойдет на бой.
Бешено бьется сердце.
Бьет в лицо снег.
Снег сбивает с ног.
Снег – с ног,
Снег – с ног,
Снег – с ног.
Вижу моего врага. Но почему мой враг не видит меня, почему он стоит на коленях в белом снегу, неужели он сдался, мой враг, неужели сложил свой меч - еще до начала боя?
Иду к нему. Он стоит лицом ко мне, но как будто не видит меня, смотрит в разрытый снег. Что это – новая уловка, тонкая хитрость, которая будет стоить мне жизни?
Наклоняюсь к нему.
Смотрю.
- Что там?
Первый раз окликаю его. Вообще – первый раз говорю. Даже пугаюсь своего голоса.
Он молча показывает на снег. На то, что в снегу. Не сразу понимаю, что вижу, не сразу вспоминаю, как называется это, крохотное, белое, но не такое белое, как снег, другое…
Под Снег Ник.
Тот, который никнет под снегом.
- Понимаешь? – говорит враг. Голос у него надтреснутый, выстуженный холодами.
- Под Снег Ник.
- Да нет… неужели не понимаешь?
- А… что?
- Да что ты…
- Растет под снегом…
Враг сердится, хлопает себя по колену.
- Растет в земле! В земле!
Вздрагиваю.
- Неужели…
Наклоняюсь над под снег ником.
Снег сбивает с ног.
Снег – с ног.
Снег – с ног.
Снег – с ног.
Забываем про снег. Забываем про все. Роем снег, там, внизу, там, там…
Снег – с ног.
Под Снег Ник.
