Слесарь Гаврилов, сидя на кухне, упрямо крутил ручку старенького засиженного мухами транзистора «Спорт» в поисках заграничных голосов. Радиоприемник трещал помехами, но не сдавался. Наконец Гаврилов утомился и, покосившись на будильник, обе стрелки которого словно приклеились к цифре двенадцать, поплелся на балкон. Ночной холодный воздух приятно щекотал спину, звезды таинственно мерцали в бесконечной черноте вселенной. Гаврилов оперся на проржавевшие перила и смачно плюнул, целясь в соседский жигуленок, освещенный тускло-желтым лучом уличного фонаря. Плевок, вобравший в себя всю ненависть к частной собственности, плюхнулся прямо на капот припаркованного под балконом автомобиля. На душе стало теплее.
Над крышами окрестных домов гордо вздымались круглосуточно чадившие трубы родного завода, к его мерному гулу аборигены давно привыкли. Где-то вдали стучал колесами последний трамвай, развозя по домам припозднившихся с танцев пролетариев. Стрекотал сверчок, забившийся в щель между досками на чердаке. Во дворе напротив подвыпившие патлатые пацаны под расстроенную гитару завывали хрипатыми голосами. Бездомный пес, уныло глядя на ночной концерт, скулил, и задрав заднюю лапу, поливал цветочную клумбу. Ничто не нарушало ночную тишину, и Гаврилову даже чудилось, будто он слышит шуршание тараканов, осаждающих мусорное ведро на кухне.
Гаврилов зевнул и возвел очи горе. Надменные безжизненные звезды и наводившая тоску сонная луна равнодушно взирали с небес на человеческий муравейник. Предавшись философским размышлениям, он неловко переступая с ноги на ногу, нечаянно задел предательски звякнувшую пустую пивную бутылку. Скопившаяся за лето стеклотара давно уже была упакована и снаряжена в последний путь к пункту приема, но все не доходили руки или ноги. Тихо матюкнувшись, Гаврилов на цыпочках вышел с балкона и затаился. Заливистый храп супруги из соседней комнаты на миг, показавшийся вечностью, прекратился. Жена за стеной принялась ворочаться на скрипучем диване, пока снова сладко не засопела. У Гаврилова отлегло от сердца. Он плотнее прикрыл кухонную дверь и продолжил истязать транзистор с усердием, которому позавидовал бы сам Торквемада.
Советский радиоприемник сегодня почему-то не желал ловить капиталистических радиостанций, а от «Маяка» Гаврилова мутило, хуже чем от дюжины «Жигулевского». Подобно мореходу без компаса и, как говорят, — без руля и ветрил, Гаврилов плыл наугад, беспечно отдавшись воле радиоволн. Часто судьба смеется над незадачливыми странниками, но у нее довольно странное чувство юмора. В один прекрасный день в закинутом наудачу неводе нежданно-негаданно оказывается золотая рыбка, хотя всю жизнь попадалась лишь тина морская.
Транзистор вдруг поперхнулся, и треск помех преобразился в противный визжащий голос.
- Неизвестная планета, неизвестная планета... как слышите меня? - вопил голос из транзистора, хотя ручка громкости была почти на минимуме.
- Тише ты! Люську разбудишь, - шикнул Гаврилов.
- А кто это Люська? - спросил транзистор, понизив голос до шепота.
«Во дела, - удивился, задумавшись, Гаврилов, - до чего техника дошла: уже с приемником разговаривать можно!»
- Поверь, тебе лучше не знать, - предупредил он вслух.
- Кто на связи? Вы, вероятно, великий ученый, раз сумели принять сигнал, идущий с другого конца галактики.
- Ну ученный не ученный, а тож кое-чего соображаем, - без ложной скромности сообщил Гаврилов. - А вы откель будете?
- Передаем звездные координаты в вашей системе отсчета, фиксируйте...
Из приемника, словно подсолнечные семечки из дырявого кармана, посыпались цифры и какие-то странные буквы — эпсилон, сигма и бета, которые влетали в одно ухо малообразованного слесаря и, не задерживаясь, выскакивали через другое.
- Мы сотни лет сканировали самыми мощными антеннами космос в поисках разумной жизни. И вот свершилось! Воистину эпохальное событие!
- Э...э, и как же вы гутарить по-человечьи выучились?
- Коллега, обижаете! - огорчился голос из приемника. - Стали бы мы шарить по космосу без специального устройства для перевода?!
- Оно конечно, - согласился Гаврилов.
- К сожалению, наша аппаратура еще не так совершенна, как хотелось бы. Время общения, увы, ограничено, поэтому давайте перейдем к более важным темам.
«Сбегаю-ка за Михалычем с седьмой квартиры, он все-таки на руководящей должности — мастером на заводе, да и зять у него кэгэбэшник. А не то ляпну чего лишнего, выдам военную тайну какую-нибудь, - тревожился Гаврилов. - Кто их знает, какие там пришельцы в транзисторе засели!.. Нет, пожалуй, не стоит за Михалычем, - передумал он, - в дурку упекут! Заявит, мол его сосед ночами с радиоприемником треплется».
- Валяй, - разрешил Гаврилов и одним махом опрокинул в себя сто грамм «Столичной» за эпохальное событие.
- Нас интересует биохимическая составляющая жизни на вашей планете.
- Да разве ж это жизнь?! - воскликнул Гаврилов и сразу осекся, прислушиваясь к звукам из комнаты, где почивала драгоценная супруга. - От зарплаты до аванса… Заначишь от Люськи трояк и в вино-водочный скачешь, выкатив буркалы, как бык на корриде, чтоб здоровье поправить — вот тогда и живешь!
- Вы не так поняли. Выразимся проще: какие химические вещества и биологические формы лежат в основе живых организмов вашей планеты?
- Я как раз прекрасно понял! - возмутился несправедливо пристыженный землянин. - Вот у меня организм еще ого-го, но когда примешь на грудь вещества после смены с мужиками, так никакими формами уже не заманишь. Хоть у Люськи спросите, с формами у нее все в порядке.
Пока в транзисторе замялись из-за сложностей перевода последней фразы, Гаврилов перехватил инициативу:
- Чё, вы и в самом деле пришельцы?
- Не совсем — пока путешествия в дальний космос нам не доступны, и очная встреча - это дело будущего.
- Да-а, - мечтательно протянул Гаврилов, - свидеться бы, посидеть по-людски: Люська салатику ради такого случая настрогает, колбаски, сырку. Ну и за встречу, как положено!
По ту сторону приемника не поддались романтическому настрою, которое транслировал Гаврилов в эфир, и попросили описать внешний вид человека разумного, наверное, для того чтобы достойно подготовиться к фуршету.
- Ведь человек-человеку рознь, - витийствовал любитель посидеть. - Вот, к примеру, Михалыч с седьмой. На заводе весь цех уже достал, хуже горькой редьки. Пузо наел, что твой боров. Рожа, тьфу, отвратная, без поллитры и не взглянешь, а туда же — че-ло-век. Или егойный зять жандарм — здоровый лось, важный весь из себя, на служебной «Волге» катается, нос воротит. Сколько раз звал его по маленькой, а он кривится да кособочится, мол, не употребляю! Нет, настоящего человека я за версту чую, верно сказано — рыбак рыбака…
Затем речь зашла о достижениях науки и техники. Гаврилов поначалу намеревался похвастаться самогонным аппаратом оригинальной конструкции, который они изобрели с приятелем, но, беспокоясь за свою безукоризненную репутацию малопьющего члена общества, промолчал. Однако, чтобы лопотавшие о невероятном уровне знаний на их планете пришельцы не зазнавались, пришлось тактично поставить их на место.
- И мы не лаптем щи хлебаем. У нас такие ракеты имеются, - привел Гаврилов самый веский довод, коим и поныне оперируют особо отпетые патриоты, - каа-к шарахнем, и вся Америка на дно морское пойдет рыб кормить!
В радиоприемнике притихли, видно, подбирая нейтральную тему для беседы, дабы не злить могущественных обладателей страшного оружия. Воспользовавшись паузой, Гаврилов отточенным годами движением шарахнул очередную рюмашку «Столичной» за успехи советских ракетных войск.
Уловив склонность слесаря к гуманитарной проблематике, пришельцы перевели диалог в иное русло.
- Какие же идеалы и ценности присущи вашей цивилизации?
- Нашей? - переспросил, чавкая соленым огурцом, малость окосевший землянин. - От каждого по способностям каждому по потребностям!
Здесь Гаврилова было не уесть, зря что ли кемарил он под монотонное жужжание телевизора, показывавшего выступления со всевозможных съездов и пленумов, да просиживал штаны на жестких неудобных стульях в доме культуры, внимая заезжим лекторам из Москвы.
- Всё по справедливости! Сляпал больше, чем по плану положено — молодец! Грамоту тебе, даже премию, но будь как все — потребляй чего дают. Не выделяйся — люди не поймут. Это за бугром нахапал долларов на Уолл-стрит, и сразу тебе силь ву пле черный лимузин и виллу с золотым унитазом. Душевности нет! Закроешься на вилле и виски со льдом глотаешь в одиночестве, за богатства неправедно нажитые дрожишь, как бы не обокрали. А тут с народом завсегда. Каждый друг другу товарищ и брат…- Гаврилов запнулся, вспомнив Михалыча с его зятем. - Ну или почти каждый.
Недопитая бутылка никак не давала сфокусироваться, и Гаврилов на время потерял нить разговора, а транзистор продолжал что-то бубнить о своем. Раздавив еще сто граммов под огурчик, слесарь вернул себе былую усидчивость и вежливо вклинился в монолог пришельцев:
- Как у вас с продуктами? Закуска есть?
- Хорошо, - в ответе ощущалось удивление. - Разве это так важно?
- А как же! - негодовал Гаврилов.- В человеке все должно быть прекрасно: и одежда, и мысли, и закуска!
- Так что же все-таки главное для человека? - не успокаивались занудные пришельцы. - В чем смысл бытия личности?
- Бытие определяет с-сознание, - пьяно икнул Гаврилов.
Нет, не напрасен был труд московских лекторов, засевавших по разнарядке провинциальную целину семенами доброго, разумного и вечного, дававшими теперь столь обильные всходы.
- Разве ж я не желаю, как личность?! Тоже хочу надеть вечерний фрак, бабочку, и с Люськой под руку в музей или в театр, на худой конец пройтись по тенистой аллее за светской беседой о поэзии серебряного века. А у нас что? Заводы да фабрики, мы в них винтики-гаечки. Винтику зачем личностью быть? Поэтому-то вместо театров — рюмочные, а вместо музеев — пивные. От безысходности пьем! И винтику смазка нужна, иначе бздынь и лопнет он от натуги…
Гаврилов покраснел и снова наполнил рюмку «смазкой».
- Что жизнь твоя, человече? - вопрошал он. После выпитой водки на слесаря снизошло озарение, и его красноречию сейчас вполне мог позавидовать даже самый плешивый лектор из Москвы. Гаврилова развезло, ораторское искусство землянина блистало всеми гранями. - Накопление барахла — ковров, гарнитуров, цветных телевизоров. Где души прекрасные порывы? Пожраны молью сребролюбия, в ржавых оковах быта. Ты ли хозяин своей судьбы? Или еще при рождении получил пинка и, кувыркаясь, летишь по неведомой тебе неизменной траектории, пока не расшибешь лоб при падении в самом конце. Живешь ли ты вообще, человек?
Но тут неотвратимым наказанием резко скрипнула кухонная дверь. Гаврилов инстинктивно, как мать прячет грудное дитя от внезапной опасности, закрыл собой опустевшую бутылку. Перед ним стояла заспанная, но от того не менее миловидная супруга.
- Дор-рогая, - подлая икота выдала Гаврилова с головой. - Мировая сенсация, да что там мировая… галакти-ическая! Понимаешь, впервые удалось установить контакт с и-инопланетянами!!
Люся дипломатично молчала, не разделяя восторга по поводу столь знаменательного события для всего человечества. Тяжело вздохнув, она нежно схватила любимого мужа за шиворот, дабы сопроводить к месту постоянной дислокации — на скрипучий, выцветший диван. Уже через пять минут Гаврилов уснул, источая стойкий аромат перегара.
Город спал. Бездомный пес мирно дремал в подвале, ловя во сне блох. Пацаны, допив дешевый портвейн, уже давно разошлись по домам. Смолк даже сверчок на чердаке. Лишь завод-чудище лязгал стальными зубами, урчало его ненасытное нутро, жадно переваривая очередную порцию человечины.
Похожие статьи:
Рассказы → Миниатюры.
Рассказы → Побочные эффекты
Рассказы → Зелёнка, будь че!..
Рассказы → Улыбка Вселенского Супергалактического Архидьявола
Рассказы → Отрывок из космической опупеи под кодовым названием "Населена роботами"
или что-то на ваше усмотрение...
Ых, у собачки, видать проблемы(((
Гаврила пойдёт учиться, защитит кандидатскую, потом докторскую, а потом, на старости лет найдёт способ связаться с инопланетянами. Потом позовёт их на шахматный турнир в Васюки...Опс... Звиняюсь, увлёкся 
