Работа №44 Открыть глаза, чтобы проснуться

Лето выдалось жарким в южных окраинах Империи. Дневное небесное светило, словно соревнуясь с кем-то неведомым, изливало на иссушенную уже и без того степь всю свою горячую любовь. Замершие в ожидании не то что дождя, а хотя бы пары туч на горизонте, травы с легкостью ломались под огромными лапами ездовых животных.

В другое время эта дорога могла бы быть одним из живописнейших маршрутов, радующих глаз даже законченному цинику: кладовая многих целебных трав, что так ценятся не только внутри Империи, но и за её пределами, наполняя звонкой монетой кошельки трудолюбивых травников. Сейчас же травники переместились ближе к северным лесам, пытаясь не упустить ни один из деньков тамошнего короткого лета. Степь, подобно огромному хищному зверю, дремала в дневное время, пережидая жару, оживая лишь к ночи, когда температура воздуха резко падала вниз.

- Хей! Ну, кто так неумело мучает пленников? – Звонкий, ещё совсем детский голосок служительницы культа Забытых Богов разнёсся над строем. – Никакой фантазии, - притворно возмущалась владелица массивного летающего мохнача, проворно спикировав на крышу клетки с осуждёнными. – Ладно, с водой и правда проблема, но от солнца-то могли укрыть? Жаркое же привезёте, некому будет перед вашим правосудием отвечать.

Именно так и сказала: «вашим правосудием», сознательно отсекая себя из-под его, правосудия, юрисдикции. Никого не удивило такое представление. Давно уже известно, служители культа Забытых Богов – те ещё шуты. Спорить с ними – всё равно что зёрна травы ши против ветра метать. В благодатную почву ни одно не упадёт, зато сам потом целую вечность будешь эти колючие зонтики из кожи да с одежды вытаскивать. Так заведено с давних-давних времён для какого-то там, известного лишь Премудрым, равновесия, что во всех сферах есть такие, вот, далеко не молчаливые наблюдатели. Они не навязывают своей воли, не диктуют условий, не читают проповедей. Они просто есть.

- Да, что им, нечистым будет, - справедливо возмутился капитан сопровождения. – Ты бы лучше о нас так переживала. С нами-то тебе ещё обратный путь коротать.

- И о вас переживаю, как иначе-то? Ты не волнуйся, моей переживалки на всех хватит. Да, Бру? – Названный Бру мохнач басовито заурчал в ответ, когда маленькая ладошка хозяйки потрепала того по загривку, отпуская погулять.

- Смотри, отсидишь на прутьях всё возможное и невозможное, - расхохотался матёрый вояка, придерживая своё ездовое животное, явно намереваясь от скуки поболтать.

- А я коврик подстелю, - слова с делом у девчонки не расходились, та сноровисто расправляла по всей крыше прихваченную с собой в дорогу холстину, что служила ей в ночное время для сна. – Смотри, какой императорский трон получился у меня. Ещё и видно всё на лиги вперёд. Хочешь присоединиться? – добродушно вопрошала она, набивая трубку одним жрецам ведомой смесью трав. – Ты не стесняйся! Подчинённые поймут твою старческую тягу к комфорт, - сказала и засмеялась. Не зло, скорее, просто обидно для самого воина.

- Тьфу, на тебя, язва! – С досадой плюнул в сухую землю капитан, подстёгивая свой транспорт ускорить ход.

Изо дня в день ничего особо не менялось. Служительница культа Забытых Богов словно решила поселиться на той крыше, расправив холстину так, что она из клетки заключённых образовывала почти шатёр. Сразу было понятно, ткань явно с магической составляющей: в жару замечательно остужает, в холода греет. Не будь такой защиты, осуждённые давно бы превратились в жаркое, как верно заметила девочка.

- Ари, вот, скажи мне, зачем вы таскаетесь по свету, если «свет» своей веры не разносите, не сеете «доброе, вечное», а только насмешничаете, - обратился по имени капитан к лукаво улыбающейся у костра юной жрице.

- Мир, добрая шутка намного приятнее для обеих сторон, чем длинная проповедь. И потом, что мне, ребёнку ещё, по сути, проповедовать тебе – умудрённому жизнью вояке? – Названный Миром капитан соглашаясь с собственными мыслями, озвученными этим рыжим недоразумением с бритыми висками, покивал головой. – То-то же! Вот, лет через пять, когда старческое слабоумие тебя настигнет, тогда – да, будет что. – И снова засмеялась.

Вообще, возможно, именно своим лёгким нравом жрецы так долго удерживали собственные позиции в обществе. Зла от них никакого, а пользы… С пользой тоже сложно определиться, только они ведь и после боёв встречали выживших, где шуткой, где просто добрым словом подбадривая, магией снимая боль, помогая лекарям. Причём, помогая лекарям всегда обеих враждующих сторон, абсолютно не делая различий. Для них в принципе не было различий ни в титулах, ни в расовой принадлежности, ни в возрасте, ни в чём другом ином.  

Около костра каждую ночную стоянку собирался весь немногочисленный отряд, травя байки, плотно ужиная наваристой кашей, а затем устраиваясь на ночлег. Люди и нелюди отдыхали после тяжёлого дневного перехода по жаркой степи. Смешивались запахи пота, разогретых солнцем трав и костра. Какой-то отдельный запах вычленить в этакой какофонии не представлялось возможным даже чутким нюхом зверолюдям. На посту по очереди оставался один из солдат, сквозь дрёму следя, чтобы огонь костра не угас. Места эти тихие, безопасные, а осуждённым, лишённым магии, из клетки не выбраться. Весь отряд был в сопровождение, скорее, по сложившейся традиции, чем от реальной необходимости. Тем, кого везли на рудники, помочь могли бы только Судьи, возвращая магию и имя, а освобождать же только их безымянные оболочки – глупость несусветная, ведь в таком случае никто, никогда не вернёт им утерянного. Сама неволя для них не в прутьях клетки, в той части души, которую теперь нужно было заслужить перед Законом обратно.

Пленники клетки, которых, к слову, никто особо специально не мучил, получившие свою порцию еды, больше молчали, лишь изредка перекидываясь лениво парой фраз. Среди них особо выделялся высокий бледный субъект, что держался с холодным высокомерием. Словно не он весь грязный и потрёпанный сидит на плохо оструганных досках взаперти, а все вокруг зависят от его воли. Конечно, большого внимания у отряда сопровождения он не вызывал, так как не впервой им видеть и такое. Для них каждый из осуждённых был равен, одинаково безразличен, безымянен. Причём, безымянен в прямом смысле, об этом позаботились Судьи, лишая Рода, Герба, если он был, имени. Теперь, пока не искупят на рудниках своей вины перед Империей, будут всего лишь номерами в длинном списке подобных.

Ночью степь оживала, отряхивалась ото сна, потягиваясь огромным, хитрым зверем. Воздух становился прохладнее, ближе к полуночи настоящим холодком пощипывая уши, заставляя кутаться в походные одеяла плотнее. Темнота, разбавленная сиянием огромных звёзд над головой, полнилась сонмом звуков, проверяя на прочность нервы дежуривших у костра солдат. Да, что там, сам костёр был в сговоре с ночной степью, плодя танцем своих отблесков тени, оживляя их, питая какими-то первобытными страхами неспящих в эту минуту разумных существ.

- Ладно тебе, Гер, - совсем ещё молодой паренёк, явно пытающийся хорохориться перед более старшим товарищем, воскликнул на высокой ноте, - давай, вон, у Ари спросим про этих нехолей. Она-то училась при их монастыре, должна знать.

- Ха, что тут спрашивать! Это ты, юнец ещё совсем, а так каждому понятно, выдумки то! – Тихо пробасил его собеседник.

- Не слушай его Вик, - подала голос до этого молчавшая жрица. – Нехоли самая что ни на есть правда. Сидит такой, вот, - махнула она рукой с дымящей трубкой в сторону нахмурившегося Гера, - сидит, а потом – ррррраз! И всё, не разумный более, нехоль, потерявшая всякий стыд, страх и сострадание. Но ты не бойся Гера, мы отобьём его. Он мелкий, мы справимся. – Не верить такой сложно, когда вся она – словно одушевлённая степная ночь: татуировки контрастными, будто ожившими узорами спускаются с бритых висков по лицу, шее на руки, замирая тёмными кляксами чёрных ногтей, отблески костра путаются в рыжих косах, признавая в тех родню, а бархат звёздного неба перекочевал в глаза, хитро подмигивая драгоценными камнями звёзд. Эта девчонка не воспринималась, как ребёнок, но и взрослой тоже нет. Она была чем-то инородным для людей, нелюдей, в то же самое время чем-то органичным для этой степи, ночи, ветра, солнца, дремлющего за её спиной мохнатого ездового зверя. Трудно было понять, где она шутить, а где говорит что-то серьёзное. Вроде уловишь грань, поймёшь, да только всё равно, что к ветру прислушиваться – запахи далёких костров принесёт, расскажет о стоянке вдалеке, а потом окажется, всего лишь дерево старое догорало от удара молнии. Не соврёт, да.

Ещё был слышен отзвук смешка младшего и сердитое сопение старшего, но степь уже словно замерла, затихла. Дыхание спящих людей стало совсем поверхностным, еле слышным. Смежили веки два спорщика, вповалку упав с той стороны костра. Только дым из раскуренной трубки, выдыхаемый рыжей Ари, чертил всё новые узоры, будто вопреки всему, будто для него общие законы не писаны.

Громко в ночной тишине щёлкнули замки на клетке, выпуская к костру единственного из бодрствующих – того самого странного бледного типа, который в темноте казался приведением, заблудившимся призраком, закутавшимся в ночной мрак.

- Ты не мертва? – голос осуждённого полнился искренним изумлением.

- Не сейчас, как и ты, - лукавая улыбка коснулась ярких губ, выставляя на всеобщее обозрение пару острых клычков. – Присаживайся, сообщники твои ещё в пути, некуда спешить.

- Странное вы племя! – То ли в возмущении, то ли с лёгкой нотой уважения воскликнул мужчина. – Даже сильные яды, как видно, вас не берут.

- Не расстраивайся ты так! Есть то, что и нас берёт. К тому же, разве же то сильный яд – намешать в золу кострища Глубокое забвение? Они и уснули-то не сразу, и сон в смерть перейдёт лишь под утро.

- Ты так спокойно говоришь об этом? Не пыталась их предупредить, сейчас не пытаешься помочь. Всё равно? – Бледный замер напротив, внимательно вглядываясь через костёр в мимику Ари, будто надеясь в ней найти ответ на какой-то очень важный для себя вопрос.

- От чего же? Помогу, время есть. – Расслабленно выдыхая очередную порцию дыма проговорила служительница культа Забытых Богов. – Вот, тебе помогу, а потом сразу им.

- Мне? Чудачка ты! Я на свободе, я почти победил. – Улыбка осветила узкое лицо, делая его почти прекрасным.

- Ой ли! Почти – ничто, полное отрицание достигнутого. И потом, время до рассвета ещё есть, многое успеет случиться. – Теперь уже девочка искренне смеялась над недогадливостью собеседника.

- Например? Что такого может произойти, если ты сама признала, что вся охрана будет спать, как минимум до утра, а мои сообщники на подходе? Небо упадёт на землю? Сам Император выйдет из этого костра? – В этот раз смеялся уже тёмный.

- Пфффф! Зачем такие сложности? Нет, ты сам можешь передумать и открыть глаза, просыпаясь. – Довольной кошкой жмурилась Ари, растолковывая такие простые вещи.

- Что за бред, ребёнок? Ты же не ярморочная гадалка, чтобы нести околесицу с умным лицом. Монет тебе я за это не отсыплю.

- Не надо монет, слова ты без того запомнил, старший сын Императора.

- Даже так? Многое ты знаешь, как я посмотрю, и много болтаешь, живучая бестия, - в голосе отчётливо звякнула сталью угроза.

- Не сегодня, говорю же, - всё также расслабленно протянула девчонка. – Мне не надо знать много, ты сам в курсе всего. И бегство твоё не к цели, а от отчаяния. Нет впереди будущего, перечеркнул прошлое. Поспешил ведь, правда? – Что ответить на этот выпад старший сын Императора не знал.

Вся история тянула на глупый водевиль, если бы так отчётливо не тянуло от неё душком предательства. Что-то где-то пошло не так, слово в ухо ему от одного, потом от другого. Отец, который не столько отец, сколько Император сейчас и всегда, жизнь столетие за спиной, с обещанием трона, но ещё столетие спустя. Заговора и не было как такового, Тайная Служба у Императора на высоте. Приговор был скор, ничем не отличался от приговора для любого подданного Империя в подобном случае – без имени, без магии, на рудники, навечно. Стоило ли оно того?  Теперь уже трудно судить.

- И что же напророчит мне ярморочная гадалка? – С усмешкой спросил бывший старший сын Императора.

- Смерть, - спокойно уронило одно лишь слово что-то древнее, почти забытое устами рыжей жрицы.

- И всё? Так это всех нас ждёт так или иначе. Что, и никаких рецептов? Ну, про убывающее ночное светило, землю с могилы девственницы? – Видно было, мужчина отчаянно храбрится, стараясь не выдать собственной растерянности.

- Открыть глаза и наконец проснуться, я тебе уже говорила. О, тебе пора! – В унисон её словам послышались громкие удары лап ездовых животных, что спешили откуда-то из степи на свет костра.

Ныне безымянный хмыкнул, передёрнул плечами, стряхивая наваждение, и поспешил на звук приближающейся подмоги. Всадники не заставили ждать своего появления, резко выныривая из темноты в круг света. Сухо обменявшись приветствиями, подвели одно из ездовых для уже почти бывшего пленника. Тот с лёгкостью взлетел в седло, направляя животное вслед за остальными, но на границе света от костра замешкался, оглянулся.

Именно в этот момент его настигло недавнее предсказание Ари. И, правда, небо не упало на землю, просто под левой лопаткой вдруг засела холодная игла боевого заклинания, упорно расползаясь дальше, с лёгкостью останавливая бег крови по венам, вымораживая лёгкие. Он ещё видел, осознавал, как из последних сил, преодолевая сладкий капкан яда, капитан собирает силы для завершающего для них обоих заклятья. Видел он, как покачала головой, что-то пробормотав себе под нос служительница культа Забытых Богов, и кинула в костёр горсть трав.

Видел, осознавал, но уже просто безучастно наблюдал, скорее. Глубоко вздохнув, закрыл глаза, чтобы напоследок привести в исполнение совет жрицы: открыть глаза и наконец проснуться. Естественно, в ту секунду это казалось каким-то иносказанием, но звучало в голове успокаивающе. В конце-то концов, умирающий имеет право на самообман для более лёгкого расставания с привычным.

Старший сын Императора открыл глаза за столом в собственном кабинете. Видимо, задремал за работой. Под его сложенными ладонями было недописанное шифром письмо, закончить которое он собирался, но, видимо, не успел. Из окон лился солнечный свет, знаменуя начало лета и окончание сезона дождей. Шум на храмовой площади в кабинет не мог проникнуть, хотя очень старался, но оживлённую толчею разряженного народа было видно отлично, когда мужчина в задумчивости подошёл к окну. Прижавшись лбом к прозрачному стеклу о чём-то задумался, скользя взглядом по ярким фигуркам внизу. Вот по длинной лестнице Храма Пупа, покровителя ремёсел, поднимается чинно семейство, чуть выше парень с девушкой смущённо улыбаясь выходят из храма Хранительницы Очага, а в стороне из неприметной двери Храма Всезнающей седой вдовец с чёрными лентами в волосах не спеша бредёт к ступеням. Жизнь кипит, складываясь многоцветными кусочками мозаики в органичную картину без перекоса в один цвет. Над площадью скользят радужные мелкие дракончики, точно зная, будет чем им поживиться, довольные прихожане обязательно угостят сдобной булкой по традиции. Только у храма Забытых Богов нет особой толпы, больше одинаково рыжих жрецов, дымящих своими трубками. Кто-то из них приходит, кто-то прилетает на своих лохматых зверях, а одна мелкая девчонка и вообще устроилась нагло на спине каменного изваяния у входа, с удовольствием поедая какой-то яркий фрукт. Словно почувствовав взгляд тёмного, что само по себе невозможно, она обернулась, улыбаясь, и подмигнула.

А Старший Сын Императора отвернулся от окна, словно наконец что-то надумав, скомкал, сжигая в ладони недописанное письмо, и направился на выход. Сегодня Совет Старших, он снова будет стоять за плечом отца, запоминая и учась. И что, что столетие для этого впереди? Зато в это столетие будет время на что-то ещё, помимо правления огромной Империей. Возможно, он даже сможет приблизиться к разгадке тайны этих шутов, именуемых жрецами Забытых Богов.

И пока власть имущего тёмного терзали какие-то высокие, философские думы, юный солдат Вик спешил обрадовать обручённую невесту, что его наконец взяли в сопровождение, а значит, свадьбе быть скоро, теперь-то уж точно он сможет заработать нужное количество монет.