Рудник

 – Лезь, давай! Хочешь, чтобы мы до темноты в этой дыре с углем ковырялись?

Олег Самсонович опустил на землю фонарь и принялся разматывать веревку. Руки у него тряслись, но после того что им удалось пережить днем, трясущиеся руки казались нормальным состоянием. Сам Ваня был почти уверен, что к утру поседеет.

Он посветил в колодец штольни, не увидел дна и перевел нерешительный взгляд на старшего товарища. Лезть в старый рудник совсем не хотелось, но ответный взгляд, который метнул в него Олег Самсонович, был похож на дротик, зажатый в руке ниндзя. Такой и не заметишь, как окажется у тебя в горле.

 – Я не пролезу, сам должен понимать, – более миролюбиво произнес Старший, глядя, как молодой напарник цепляет страховку. – Во мне килограммов сто, наверное, а лаз тут узкий.

И Ваня полез в дыру, обещая себе, что если вернется в город живым, ни за что больше в лес не сунется – ни под каким предлогом.

Отпуск обещал быть скучным, премиальные не выдали, и поездку в Тайланд пришлось отменить. Выручил сосед по съемной квартире – Олег Самсонович. В разные времена он представлялся геологом, археологом, охотником, рыбаком, но Ваня запомнил его как человека с мутным прошлым, неопределенным настоящим и навряд ли светлым будущим.

 – Людей собираю, – сказал сосед Ване, постучавшись однажды после полуночи. – В тайгу едем, к Адамсовской горе. Одна компания хорошие деньги платит за мешок угля оттуда, если найдем его, конечно. По слухам, китайский бизнес интерес там имеет. Почему бы не помочь восточному брату? У тебя, кажется, отпуск. Что думаешь?

Посмотрев в маленькие, но яркие и блестящие, словно бусины, глаза соседа-верзилы, Ваня неожиданно понял, что отказ он себе не простит. Предложение Олега Самсоновича с настоящей геологоразведкой имело столько же общего, сколько Ванин дорогой костюм с бывалой соседской тельняшкой; от этого похода дышало грязной авантюрой, черным рынком и... приключениями. Тем, чего скучающая Ванина душа жаждала больше всего. На вопрос о законности предприятия Олег Самсонович ответил довольно честно, чем подкупил Ваню окончательно:

 – Да мы ж туда не зондировать едем. Никаких гравиметров и сканеров нам не дадут. Там места глухие, дикие. Все, что требуется – дойти, посмотреть и обратно вернуться. Слухи проверить, одним словом. Если повезет, уголька привезти – на пробу. Недели за три управимся. Рудник там старый, заброшенный, лет сто, наверное, о нем никто не вспоминал. А тут одна умная голова архив подняла и со мной связалась. Я ведь родился в тех краях, места знаю. Если чего найдем, после нас геологов отправят. Ну как, в деле?

Так Иван Станиславович, начальник отдела маркетинга компании «Свит Вэй», превратился в Ваню, потому что был самым младшим в отряде, и никого в тайге его звания, статус, доход и положение в обществе не интересовали.

Собрался он быстро, прощаться особо было не с кем. Друзья работали, подруга еще месяц назад перевела его в «бывшие», а родные остались в другом городе. Леса Ваня не боялся, любил спорт и был в хорошей форме. После работы занимался скалолазанием, ходил в бассейн, а по выходным катался на горном велике по пригороду. С тайгой тоже был знаком, так как вырос в деревне, и дед часто брал его с собой на охоту. Те времена прошли, спрятались за белой рубашкой и модным пиджаком высококвалифицированного специалиста, но дух свободы и любовь к авантюре в нем не погибли.

Компания подобралась небольшая, но разношерстная. Женька был чуть старше Вани, хотя тот догадывался, что возраст парню добавляла выпивка. Женька подрабатывал на стройке местного океанариума, где, вероятно, и нашел его Олег Самсонович, которого теперь все величали Старшим. В поисках Адамсовского рудника его, прежде всего, интересовали деньги, обещанные Старшим. Как и узбека Мишу, подобранного, очевидно, там же, на стройке. От Миши с Женькой всегда несло пивом, но лично Ваня никогда их за этим занятием не видел; не знал, в том числе, и где они бухло свое прячут, – рюкзаки у всех всегда на виду были.

Одним из условий похода был «сухой закон», по непонятной причине введенный их проводником – то ли корейцем, то ли китайцем по имени Шан Бо. Ваня в его национальности не разобрался, но узкоглазый нравился ему куда больше последних двух членов команды – бывалых таежников Сумарокова и Горностаева, как представил их Олег Самсонович. Мужчины были суровые, неразговорчивые, и Ваню не замечали, видимо, не совсем понимая причину его присутствия в их команде бывалых.

Из города ехали на джипе Сумарокова, затем на арендованном Урале добирались до Верх-Урятской гряды, где любая дорога, даже для советских вездеходов, заканчивалась. Дальше по устью реки Кливечанки предстоял пеший путь вплоть до подножья Адамсовской горы.

Осень в тайге дышала первыми морозами, удивляла красками, пугала тишиной – то звенящей, то шепчущей. Стояли сухие, октябрьские деньки, гнус и мошкара почти исчезли, земля была крепкой, не раскисшей, шагалось легко, дышалось свободно. Через неделю компаньоны привыкли друг к другу, и в компании потеплело. Больше всего Ване понравилось ловить жирных хариусов и жарить их над костром на прутиках. Как же эта жизнь не была похожа на ту – городскую. Все здесь было настоящим: запах дыма, крик утренних птиц, шорох мелких грызунов в упавшей листве.

Шан Бо оказался веселым парнем, угощал их лепешками из кедровой коры, а по вечерам травил байки не хуже Ваниного деда. Олег Самсонович тоже изменился, стал болтливым и любил быть в центре внимания. Вечерние байки обычно начинал он. Разумеется, излюбленной темой был старый Адамсовский рудник, историю которого им предстояло начать с новой страницы.

 – Его во времена Первой Мировой открыли, – лениво начинал Олег Самсонович, заняв лучшее место у костра. – По легенде охотился как-то в этих местах офицер, который и обнаружил у реки открытые пласты угля. После войны он на себя это место оформил, документы завел, рудник открыл. Проложил первую колесную дорогу, рабочие потянулись. С тех пор эту гору и называют Адамсовской – по имени Виктора Адамса. Но дела на руднике шли не очень. Уголь возили лошадьми, медленно, за год всего десять тонн наработали. Адамс разочаровался и копи продал. Какое-то время рудник по рукам ходил от одного горнопромышленника к другому, никто им серьезно не занимался. А потом и вовсе к югу от Кливечанки государственный рудник заработал. Адамсовским копям с ним было не потягаться. Дальше – хуже. Появились другие конкуренты, а добил его окончательно дешевый бурый уголь из Японии и Китая. У Адамса ведь уголь каменный был, первосортный, калорийный. Таким печку растопишь, она в миг малиновой становится. Жар превосходный, а шлака почти никакого. Если верить старым документам, то в нем высокий процент серы был, такой уголь идеален для сталелитейщиков. Не зря китайцы им интересуются. Если тендер выиграют, им и лес достанется, и месторождение богатейшее.

Ваня слушал молча и, глядя на уходящие в небо высокие кедры, крепкие сосны, корейские дубы и желтые ясени, старался разбудить в душе экономиста и маркетолога, задавив патриота – горевать о будущих срубленных деревьях было не модно, что ли.

 – А почему никто о руднике этом раньше не вспоминал? – спросил он однажды Олега Самсоновича. – Место хоть и дикое, но туристы сегодня и не в такие дебри забираются. Те же турфирмы давно бы за такую легенду уцепились. Ведь наверняка что-то от старого рудника осталось. Народ сегодня от скуки помирает, а тут такое приключение. Да и вообще разве никто сюда не ходил раньше? Как-то не верится, что охотники, к примеру, про эти копи не слышали.

Сумароков и Горностаев почему-то отвели взгляды, уставившись в темноту, Шан Бо принялся громко собирать посуду после ужина, а Олег Самсонович, покряхтев, ответил не сразу:

 – Как тебе сказать... Ходить-то ходили, но быстро возвращались. Если получалось.

 – То есть, как это – если получалось?

 – Места здесь плохие, – вдруг сказал Шан Бо и посмотрел Ване в глаза. Нехороший это был взгляд – слишком честный, слишком искренний. Когда так смотрят – не врут.

 – Про летающего человека слышал? – спросил вдруг Горностаев, и Ваня вздрогнул. За все их путешествие таежник обратился к нему едва ли не впервые.

 – Давайте спать, – предложил было Олег Самсонович, но Горностаева прорвало.

 – Иногда у Адамсовской горы слышатся странные крики, – понизив голос, хрипло произнес он. – Сначала будто как женщина воет от горя, затем в жалобное такое постанывание переходит. А дальше – хлопанье крыльев. Часто следы видят человеческие, некоторые большую и темную массу замечают, в тумане вся, словно привидение.

Горностаев замолчал, а в следующую секунду поляна взорвалась оглушительным хохотом – смеялись все. Кроме Шан Бо и Вани.

Ночью Ваня спал крепко, и никакие летающие люди ему не снились.

На следующий день Адамсовская гора показала им подножье. Крутые, покрытые редким полесьем склоны уходили в небо, спрятавшееся за могучими кедровыми кронами. Идти стало сложно, а настроение портили тучи, которые при плюсовой температуре могли породить только дождь. Дождь означал, что единственная тропа, вьющаяся по склону отнюдь не пологому, станет грязевым ручьем, превратив подъем на Адамсовскую гору из трудного в невозможный.

Люди помрачнели, но больше всего Ваню раздражал Шан Бо, который вел себя нелогично и на привалах все чаще требовал от Олега Самсоновича прибавки.

 – Гора сегодня плохая, не пускает, – говорил он, грызя ноготь и глядя исподлобья на горные кручи. – Надо бы денежек добавить.

Ваня не слышал, что отвечал Старший, но через какое-то время Шан Бо отходил с недовольным видом.

И хотя дождь не начался, каждый шаг наверх давался с невероятным трудом. Ваня, который был знаком с физическими нагрузками, не понимал причины и нервничал. Похоже, Шан Бо раздражал не только его, потому что когда проводник поймал бурундука, вскрыл ему брюхо и размазал кишки на плоском валуне, Олег Самсонович так разорался, что Ваня был уверен – слышно было по всей горе.

Шан Бо странных действий не прекратил, и когда на следующем привале проводник выбросил свой бутерброд в расщелину, Ваня не выдержал и пристал с расспросами. Ему было не по себе и без ритуалов китайца.

 – Видишь Чертов Палец? – проводник указал на мегалит, который виднелся сквозь кедровые кроны и, правда, походил на палец. – Он уже второй день в облаках, а значит, горные жрецы гневаются. Не надо бы нам туда подниматься.

 – Кто гневается? – Ваня похлопал себя по ногам, стараясь разогреть тело. Час назад температура резко упала, и, несмотря на тяжелый подъем, путники отчаянно мерзли.

 – Каменные стражи, – невозмутимо ответил Шан Бо. – До того как ваши люди назвали эту гору Адамсовской, у нее было другое имя. «Камни, насыпанные Богом» – так называли это место. Оно было закрыто для простых смертных, а от таких, как ты, его охраняли жрецы, которых звали Каменные Стражи. Они вливали себе в вены кровь живых волков и убивали любого, кто приходил сюда с праздным интересом.

 – У нас не праздный интерес, – возразил было Ваня, но китаец перебил его.

 – Без разницы, – хмыкнул он. – Хочешь жить, вспомни мой совет. Когда будем идти мимо Кровавой Купели, это небольшой водоем метров через тридцать отсюда, капни в него немного крови из пальца. Может, духи тебя и пропустят. И да, кстати. Летающий человек – это не смешно. Моего хорошего друга он подрал так, что тот лишился глаза и всех пальцев на левой руке. Если услышишь стоны или хлопанье крыльев, а еще хуже – почуешь отвратительное зловоние за спиной, не кричи, не делай резких движений, а ступай медленно к огню. Вдруг обойдется. Но лучше спрячься, чтобы он потерял тебя из виду. Раньше к горе в одиночку вообще не ходили. Компания нужна, чтобы не меньше шести человек было. Иначе шансов пройти мимо жрецов никаких нет.

– Ну а добрые духи-то здесь водятся? – спросил Ваня, пытаясь выдавить циничную улыбку скептика и атеиста. Почему-то не получалось.

 – Белая женщина, – не моргнув глазом, ответил китаец. – Если увидишь бабу в тумане, не бойся. Она приходит, чтобы помочь, сил придать. Увидев ее, тяжело раненые зверем охотники к своим выползали. Еще стуканцы есть.

 – А это кто?

 – В горе живут, – уклончиво ответил Шан Бо. – Когда за углем своим полезете, не свистите в темноте. Они этого не любят, шею могут свернуть. А так обычно стуканцы об опасности предупреждают. Если, конечно, ты им понравишься. Рудокопы раньше в шахты не только канареек брали, но и лишнюю порцию хлеба для стуканцев. Если услышишь, что стучат дробно, вразнобой, а то и постанывают, значит, беда рядом. Я думаю, Адамсовские копи закрыли вовсе не из-за конкуренции с Японией и дешевизны бурого угля.

Ваня глубоко пожалел, что затеял тот разговор с китайцем, потому что после идти стало совсем невыносимо. Мало того, ему теперь постоянно казалось, что за ним кто-то наблюдает из-за кустов стланника, а на одном из утесов явственно померещился силуэт женщины. Он почувствовал себя круглым идиотом, когда, проходя мимо водоема, названного Шан Бо Кровавой Купелью, порезал палец и выдавил в воду несколько капель.

В последнюю ночевку перед рудником Ваня спал плохо.

Они разбили лагерь на небольшой пологой прогалине у ручья. Ваня поставил палатку ближе к воде и всю ночь не мог заснуть от того, что ему слышались голоса. То имя его кто-то шептал, то двое мужчин разговаривали там, где пропасть была, то и вовсе ребенок смеялся. И еще ему не давали покоя слова Шан Бо о компании из шести человек, которая якобы имела шансы забраться на гору. Возможно, Олег Самсонович был не таким простодушным, каким казался.

А на следующий день они потеряли всю команду и подошли к Адамсовскому руднику только вдвоем: он и Старший.

Еще утром Шан Бо заявил, что на гору подниматься нельзя – очень плохие знаки повсюду были, но Олег Самсонович отвел его в сторону, и после короткого разговора тот согласился.

Первым вышел из строя Женька. Пропорол ногу сучком, после чего все в изумлении рассматривали его сапог, подошва которого неожиданно лопнула, образовав трещину, в которую и попала острая ветка. Идти он не мог, поэтому остался в лагере вместе с узбеком Мишей, который оказался самым впечатлительным из команды и, услышав утреннее предупреждение Шан Бо, заявил, что на гору не пойдет.

До рудника оставалось четыре часа пути, когда неожиданно проклюнулась связь, и Сумарокову сообщили по телефону, что его сын находится в реанимации в тяжелом состоянии – авария на дороге. Охотник еще час шел вместе со всеми, а потом молча, без объяснений, повернул назад. Горностаев с ним не пошел, и, наверное, зря. Через полчаса его укусила медянка, упавшая с ветки. У Шан Бо в аптечке оказалось противоядие, но идти дальше сам Горностаев не мог. Проводник с каким-то облегчением в голосе заявил, что товарища бросать нельзя, и что он должен отвести его в лагерь к Женьке с узбеком. Так и получилось, что к заброшенному колодцу старого Адамсовского рудника Ваня вышел только с Олегом Самсоновичем. К этому времени Ваня был готов поверить, в кого угодно – лишь бы его волшебным образом перенесли обратно в город.

Смеркалось. Фонарики у них были мощные, сразу высветили пласт угля метрах в трех внизу от колодца, но дна старой штольни увидеть не получилось. Трижды перепроверив снаряжение и страховку, Ваня принялся спускаться.

 – Постой, возьми, вот, газоанализатор, – Старший протянул ему портативный прибор. – Мало ли.

Ваня взял его, не скрывая, что у него трясутся руки. Он был почти уверен, что все веревки порвутся, и утро он встретит на дне шахты – если дно там, конечно, есть. А может, сразу – в преисподнюю...

 – Извини, брат, канарейки нет, – попытался пошутить Олег Самсонович, но атмосфера осталась прежней, мерзлой, как лед – такую только ножом колоть. О том, что раньше шахтеры, спускаясь в штольни, брали с собой канареек, которые чувствовали метан и предупреждали людей о газе, падая в обморок, Ваня знал, но сейчас он боялся отнюдь не прорыва метана.

Он почти добрался до угольного пласта, который виднелся в шахте колодца черной, жирно блестящей полосой, когда Олег Самсонович стал его торопить.

 – Что ты там копаешься, – раздался сверху нервный голос, – наковыряй пару кусков и давай наверх. Я не хочу здесь всю ночь торчать.

И через минуту снова:

 – Быстрее, Иван, быстрее же!

Старший никогда не называл его Иваном, предпочитая «Ваньку» или «Малой».

 – Да что там у вас происходит? – не выдержал Ваня, чувствуя, как у него самого начинаются галлюцинации от волнения. Легкий стук, который он сначала принял за звон в ушах, похоже, имел все-таки внешнее происхождение. Стучали внизу – редко, но отчетливо.

 – Ничего, – поспешно ответил Олег Самсонович, – работай давай. Все спокойно.

Но Ваня отчетливо слышал, что «спокойно» наверху не было. Вместо того чтобы страховать его, поддерживая веревку, Старший возбужденно топал вокруг дыры, видневшейся Ване индиговым кругом посреди темноты, кряхтел, фыркал, а через какое-то время вдруг зажег дымовую шашку, отчего колодец сразу заволокло дымом.

 – Вы чего творите? – завопил Ваня, кашляя и отплевываясь. Вместе с дымом сверху прилетело какое-то крошево, а шаги Старшего участились, словно... танцевал он там, что ли? Ему отчетливо казалось, что конец веревки, ранее свободно болтающийся в темноте, вдруг кто-то схватил внизу, отчего веревка выпрямилась, превратившись в туго натянутый трос. А еще этот проклятый стук, который раздражал даже больше, чем пугал.

 – Давай быстрее, я долго не выдержу! – Олег Самсонович говорил не просто громко, он кричал так, как кричат очень напуганные люди. А потом через секунду:

 – Бросай чертов уголь, лезь наверх!

Ваня не знал, что могло напугать Старшего там, наверху, когда по-настоящему страшно должно было быть здесь, внизу, в пещере со странными стуками, между которых иногда теперь слышались и стоны.

 – Мешок возьмите, – прокряхтел он, поднимаясь к индиговому кругу отверстия. – Зря, что ли, мы сюда лезли. Вот, уголь ваш...

Голова Олега Самсоновича вдруг загородила полнеба, и глаза у Старшего были странные.

 – Давай сюда, – прохрипел он, рывком выдергивая мешок из его рук. На лицо Ване капнуло что-то теплое, и он запоздало заметил, что пальцы Старшего измазаны темной жидкостью.

Но тогда его мысли занимало больше не то, в чем были испачканы руки Олега Самсоновича, а нож, зажатый в кулаке Старшего – острый, охотничий клинок, режущий жилы, словно масло. Одно точное движение, и веревка вместе со страховочным тросом лопнула, хлопнув на прощание, будто крыльями. А может, то хлопала вовсе и не веревка.

 – Извини, парень, – послышался сверху голос Олега Самсоновича. – Но жрецам нужна кровь, иначе я с этой горы живым не спущусь.

Ваня в колодец не упал – сказались тренировка и опыт скалолазания. Да и неровности колодезных стенок помогли. Пролетев пару метров, он изо всех сил вцепился в выступ пальцами, а через секунду нашел опору и для ног, прилепившись к стене шахты, словно мотылек к оконному стеклу. Замер и даже дыхание задержал – все слушал, как внизу стучат крохотные молоточки. Дробно так, вразнобой, отчетливо. И ощущение при этом было такое, что здесь, в шахте, куда безопаснее, чем там, наверху, под открытым небом, которое хлопало ночными крыльями и тяжело вздыхало.

Подождав, пока удалятся шаги Старшего, Ваня стал подниматься – осторожно, не спеша, не думая, ни о стуке, который грохотал в унисон его сердцу, ни о поступке Олега Самсоновича, ни о совах, которые разлетались поблизости. Хлопанье крыльев раздавалось слишком отчетливо, чтобы быть слуховой галлюцинацией.

Когда до отверстия оставалось не больше двух метров, снова раздался звук шагов. Сначала Ваня решил, что это вернулся Олег Самсонович. Кто-то ходил вокруг колодца – то размеренно, подолгу останавливаясь на одном месте, то убыстряясь и переходя едва ли не в прыжки. При этом человек, или кто там был сверху, постоянно таскал за собой что-то тяжелое. Оно цеплялось за землю, скребло по мерзлой траве и издавало звук, похожий на тяжелое одеяло, которое тащили волоком.

Замерев, Ваня приник к шершавой стенке, гадая, что будет делать, если Старший, услышав звуки из колодца, вернулся его добить. Сверху почти стемнело, но в свете фонаря Ваня будет виден, как кусок угля на снегу. И тут в нос ударило зловоние – такое смердящее, что проглоченный с утра бутерброд подкатил к горлу, да так и застрял там, не зная, что делать дальше – выбраться наружу или все-таки остаться внутри.

Между тем, шаги теперь раздавались у самого колодца. Кто-то сделал несколько кругов и замер у входа, жадно втягивая воздух. И так громко это у него получалось, что Ваня никак не мог представить Олега Самсоновича, который принюхивался бы с таким шумом. Скорее, так мог втягивать воздух медведь или тигр, вынюхивающий жертву. Да еще и стук прекратился. Ваня к нему уже почти привык, и теперь зловещая тишина внизу пугала даже больше того, что происходило сверху.

Он не помнил, сколько провисел на руках в колодце. Просто стоял там, сжимая пальцы, зажмурив глаза и втянув голову в шею, словно это могло помочь, если чья-то конечность – рука или лапа, решила бы вытащить его за волосы из штольни.

Очнулся Ваня от крика.

Кричали далеко, в лесу, может, в километре от колодца. Он хорошо помнил голос Олега Самсоновича, но после событий этой ночи память могла его и подвести. Как бы там ни было, Ваня остался в шахте до утра, чувствуя себя одновременно последним трусом и большим молодцом, нашедшим такое хорошее убежище. Переминался с ноги на ногу, выискивая новые опоры, разминал пальцы, поднимаясь то вверх, то вниз, но не спускаясь в штольню глубже пяти метров. Потом нашел удобную впадину и замер до утра, упершись спиной в одну стенку и ногами – в другую. Не было слышно ни стука молотков, ни шороха крыльев, но Ваня твердо знал: атеистом он уже никогда не будет.

На следующий день, когда он на трясущихся ногах сполз с Адамсовской горы, то не обнаружил ни их лагеря, ни Женьки, ни узбека Миши, ни проводника Шан Бо с Горностаевым. Словно и не было никогда этих людей в его жизни. Не было нигде видно и Олега Самсоновича, разве что неподалеку от колодца валялась его кепка – изрядно помятая и в грязи.

Отходя от Кровавой Купели, у которой он снова порезал себе руку, чтобы каменные стражи выпустили его с горы, Ваня был уверен, что следующий отпуск он точно проведет в Тайланде, а еще лучше останется дома, в квартире, у телевизора. Приключения, наверное,  все-таки лучше смотреть на экране, чем пробовать на собственной шкуре.

Рассказ основан на реальных фактах. Адамсовский рудник существует в Надеждинском районе Приморского края. Он был открыт офицером Адамсом в 19 в, долгое время был заброшен, а сейчас активно разрабатывается, причем по слухам, китайский бизнес принимает в нем не последнее участие. Несколько сопок с лесом уже срыты. Легенды о летающем человеке и белой женщине автор слышала лично, поднимаясь на гору Пидан, которая считается священным местом у всех, кто увлекается эзотерикой. Стуканцы – родом из Англии, но в последнее время все больше авторов населяют ими горы и шахты Сибири и Дальнего Востока, вытесняя традиционных шубинов и других горных духов.