“Кретины”, — думал Сэмвелл Тарли Киз, листая воскресный номер “Саенс ньюз”. Это был сбитый блондин в вязаном домашнем свитере, бурых штанах, очках и с дымящейся сигарой во рту. Он сидел на табурете у заваленного кипами исписанных бумаг журнального стола, освещаемого пыльной настольной лампой. Стены его узкой комнатушки были заклеены фотографиями и газетными вырезками, по углам лежали старые книги, грязное тряпьё, поломанные авторучки и скомканные пивные банки. Свет настольной лампы выхватывал из приятного дымного сумрака строки заметки в научном журнале:
“Последним временем в астрономических организациях, увлечённых поиском разумной жизни за пределами Земли, стала распространяться невиданная доселе апатия. Непонятно, с чем связывать подобное состояние наших активистов — то ли с опубликованным недавно доказательством несостоятельности выводов уравнения Дрейка, то ли с решением парламента прекратить финансирование более половины филиалов проекта SETI из-за отсутствия каких бы то ни было результатов изысканий. Похоже, даже наиболее радикальные сторонники существования внеземной жизни начинают постепенно примыкать к скептикам и направлять свой исследовательский кураж на достижение более практичных целей. Многие объединения идеалистов до сих пор умудряются держаться на плаву, но всё больше проектов объявляются несостоятельными и сворачиваются. Меланхолия и убеждённость в уникальности разумной жизни на Земле становятся всеобъемлющими; те, кто раньше стоял в поисковом авангарде, сегодня машут рукой на собственные убеждения и перебегают в лагерь тех, с кем вчера дискутировали, сотрясая кулаками над головой… ”
- Кретины, помоги им господь, — прошептал разочаровано Киз, затянувшись. – Какая судьба ждёт науку, если возглавляют её пустоголовые идиоты…
Позади раздался стук в дверь.
- Господин Киз, к вам Пинкерс, — прозвучал голос хозяйки дома за дверью каморки.
- Пускай войдёт, — сказал Киз. В комнатушку вошёл Пинкерс – худосочный мужчина в очках, джинсах и слегка помятой светло-розовой рубашке.
- Не помешал? – сказал Пинкерс приятным голосом, усаживаясь на заваленную хламом кушетку.
- Нет, — буркнул Киз. – Я, как видишь, не в духе.
- Работа не идёт? Давно я тебя таким не видел, дружище.
- У меня вообще теперь нет работы, — проговорил Киз и предложил другу сигару. Тот не отказался. Комната наполнилась густым зеленоватым дымом. – Ну да и ладно. Последняя моя статья набила карманы зеленью на добрых две недели. Уж как-нибудь выкручусь.
- Это та, что про эволюцию чёрных дыр?
- Да. Ты разве читал?
- Я не понимаю ни строки в твоих опусах. Что уже произошло?
- Возьми в баре пиво, — Киз подождал Пинкерса, пока тот добрался до мини-бара, что был вделан в одну из стен каморки, достал оттуда пару банок и бросил одну ему. Затем сказал:
- Правительство сворачивает почти все свои проекты поиска внеземной жизни. Те, что остались, еле держатся на плаву. Я хотел на днях съездить в местный поисковой филиал и написать о нём. Вчера я проезжал по той улице. Окна и двери заколочены досками, люди разбежались, оборудование распродано чёрт знает куда. Теперь понятно почему. Мне нечего освещать и некуда двигаться. Ни работы, ни идей, — Киз приложился к пивной банке.
- Не утрируй, — ответил Пинкерс. – Найдёшь другой предмет для своей писанины, нечего ныть.
- Легко тебе говорить, пролетарий, — ухмыльнулся Киз, присосавшись к сигаре. – Научная журналистика – это не рычаги в рубке дёргать. Я не ищу темы, обычно темы находят меня.
- Про рубки не надо, я уже там месяц как не работаю. Всё ищу себе работёнку по уму.
- Ну и как продвигаются поиски?
- Пока неважно. Живу на оставшиеся сбережения. Пробовал даже писать стихи.
- Никогда бы не подумал, что ты на это способен, — Киз выпустил дым и улыбнулся. – Всегда считал тебя неспособным воспринимать искусство недалёким простачком.
- А разве не такие люди в основном творят современное искусство? – Пинкерс засмеялся.
- Я индифферентен к тому, кто что творит, пока сам ничего не делаю. Целыми днями просиживаю здесь, в этой дымной дыре, пью, курю, ругаю себя за лень и посылаю к чёрту хозяйку, когда она пробует напоминать мне про неоплаченный прошлый месяц. Мне ведь нечем платить.
- Ты каждую неделю выписываешь по пачке сигар. Одна такая стоит как ужин в неплохом кафе.
- Сигары – это ритуал. Их ты в счёт не бери. Я здесь нахожусь, по сути, незаконно. Всё жду, когда ей приспичит вызвать полицию.
- Ей не приспичит. Она стара и вряд ли умеет звонить по телефону.
- Я думаю, небезопасно её недооценивать. Твоё здоровье, — их пивные банки соприкоснулись. – Ты, вообще, зачем пожаловал? Весь весёлый, задорный, будто издеваешься над моей апатией.
- Прости, друг, если моя весёлость тебя задела, — Пинкерс театрально приложил руку к сердцу. – Ты надолго затих, и я подозревал, что ты либо ушёл в запой, либо исполнил свою давнюю детскую мечту и улетел в космос…
- Да уж, я был глупым маленьким мечтателем. Сейчас я лучше представляю себя в гробу, чем в скафандре. Ну-ну.
- Моё предположение оказалось неверным. У тебя творческий кризис, тебе всё противно, и у тебя жутко бледная кожа от сидения взаперти. Скоро ты начнёшь ощущать, как от недостатка витамина D ломаются твои кости. Это я тебе говорю как человек, почти закончивший медицинский коледж.
- Это начинает мне надоедать, — процедил Киз, глотнув пива. – У меня в правом кармане 337-й, и я пущу его в ход, если ты не прекратишь ставить мне диагноз.
- Не кипятись. Я лишь хотел сказать, что тебе нужно проветрить мозги. Ты ж так скоро спятишь. Я найму тачку с открытым верхом, поедем на озеро денька на три, расслабимся. Сможешь излить мне душу по поводу своих нереализованных идей.
- Ради этого ты припёрся ко мне в дом и вылакал целую банку дорогого пива? Я тебя предупреждал, — Киз достал свой револьвер. – Поставь банку на кушетку.
- Э, ты чего? – Пинкерс выполнил требование и попятился. Киз отошёл подальше, прицелился и пальнул в банку. То, что от неё осталось, с грохотом ударилось о стену. Пиво расплескалось по всей каморке и изрядно забрызгало стены.
- Меня бесило, как ты её пил. Я согласен, только выезжаем сегодня же.
- Ты наверняка взбудоражил весь дом, — недовольно прогундосил Пинкерс. – Вильгельм Телль чёртов.
- Я не Вильгельм Телль, у меня нет сына. Зато у меня есть обширные познания в области астрономии, неудовлетворённые амбиции и лучший друг, который всегда вытащит на солнечный свет, когда всё вокруг катится к дьяволу. Наверное, я счастлив. – Киз положил оружие в карман и потушил окурок в красивой яшмовой пепельнице.
- Сегодня вечером я подъеду, — сказал Пинкерс, пожимая Кизу руку. – Жду две минуты. Если не выходишь, еду сам. И чтоб на лице не было этой кислой мины. Она тебе не идёт.
- Это мы ещё посмотрим, — ответил Киз. Пинкерс широко улыбнулся и ушёл.
Пинкерс подъехал, как только стало темнеть. Киз, одетый в лёгкую рубашку и летние шорты, уже стоял на пороге дома. Пинкерс сидел за водительским сиденьем Шевроле с откидным верхом ананасового цвета с шутливой довольной улыбкой на лице.
- Ну, как тебе моя Великая Золотая Акула? – спросил он друга, когда тот, оставив вещи в багажнике, занял переднее сиденье.
- Недурственно, — ответил Киз. Пинкерс заметил в левом кармане Киза нечто твёрдое и рельефное и удивлённо хохотнул.
- Зачем тебе, чёрт побери, ствол на озере?
- Буду выбивать сигары из ртов отдыхающих, — ответил с улыбкой Киз. Оба посмеялись.
- Хорошо, что ты убрал свою недовольную мину, — заметил Пинкерс и завёл золотого подержанного монстра. Мотор взревел, Пинкерс настроил радиоприёмник на волну со старыми джазовыми мелодиями. Он надавил на газ и вырулил на широкую дорогу, что вела из города в перемежёванную озерцами лесистую местность. Солнце почти закатилось за горизонт. Погода стояла тёплая, ветер приятно обдувал им лица, машин на трассе встречалось мало. За десять минут однообразные городские постройки сменились лиственными лесами. Иногда посреди сплошной зелёной стены возникали широкие проплешины, усеянные пеньками.
- Скоро будем пировать на пустыне, — заметил Пинкерс. – В городе и без того дышать невозможно, так надо и леса повырубить. – Он глянул краем глаза на друга. Того экология окрестностей нисколько не занимала, так что реплика Пинкерса осталась без ответа. Киз смотрел на проплывающую мимо зелень и смаковал запахи вечерней природы. Ветер взъерошил его светлые волосы.
- Так что, проблема твоя действительно серьёзна? – сменил тему Пинкерс. Киз повернул голову.
- Это не только моя проблема. Если ты думаешь, что я так расстроился из-за того, что мне теперь не о чем писать и нечего класть в рот, то очень ошибаешься.
- Ну а из-за чего тогда? Можно подумать, это разрушило твою жизнь.
- Моя жизнь – это мои убеждения. А их сам дьявол вряд ли разрушит. Но кому они теперь нужны? И кому теперь нужна вся та адская работа, что проделали мои единомышленники?
- Брось ты. Кучка кабинетных снобов разочаровалась в своих ненужных поисках. Земная ось от этого не свихнулась.
- Ненужных?! – впервые за последние дни искреннее негодование проступило на лице Киза. – Послушай, представь, что человечество – это светляк, который летит по большому тёмному городу, где больше нет таких светляков, как он. Он пролетает мимо больших мрачных домов, заглядывает в неосвещённые окна, парит под сводами пустых просторных залов. Зачем он летит? И кому он светит? Да ведь он и сам не знает! Потому что нет направляющего сияния впереди, потому что нет других светляков, с которыми можно было бы поравняться. И вот, этот светляк теряется во тьме, его свет становится всё слабее и слабее, пока не исчезает совсем. Понимаешь, о чём я?
- Не совсем. Друг, я полгода дёргал в рубке рычаги, и я далёк от всего этого…
- Полное одиночество – ужасный удел для человека. Это не то одиночество, когда ты закрываешься в комнате, проклявши весь мир, со стаканом глинтвейна и потрёпанным томиком Хэмингуэя. Это ощущение, что есть только ты и что ты – это единственное, что источает свет в окружающей тьме и пустоте. Вот это настоящее одиночество. Так вот, а теперь попытайся осознать одиночество всего мира. Это ужасная пустота одного человека, умноженная на семь миллиардов. Да ещё прибавь сюда одиночество всей земной флоры и фауны, одиночество разума, одиночество жизни как явления.
- Но нам-то от этого всего ни холодно, ни жарко. Вот мы, два старых товарища, сели в машину и едем на пляж, чтоб провести там пару дней в тишине и покое, и для нас не имеет никакого значения…
- Не своди всё к дурацкому обиходу, ненавижу, когда ты так делаешь. Если мы прекратили искать, значит, мы не верим. А если мы не верим, то нам всем точно кранты.
- Зачем так однобоко…
- Значит, — продолжал Киз, — Земля – нелепая ошибка, секундный скачок на кардиограмме потенциального мертвеца. Значит, вся наша суть и предназначение – в ожидании, пока жернова вселенского ужаса не сотрут нас в межгалактическую пыль.
Пинкерс помолчал минуту, а затем с напускной легкомысленностью проговорил:
- Всё равно я не разделяю твоего беспокойства по этому поводу.
- Дружище, у людей моего склада беспокойство навсегда сменяется сарказмом и разочарованием годам эдак к семнадцати. А я похож на мальчишку?
- Не очень, — Пинкерс видел, что Киз разошёлся не на шутку, и решил перевести разговор в мирное русло. Миновав крутой поворот, он сказал:
- Ладно, душу ты мне излил. Но отправились мы, сдаётся, не для того. Вот и наше озеро.
Великая Золотая Акула свернула с дороги на мощёную бетоном стоянку, за которой начинался галечный пляж. Стоянка была пуста. Они выгрузили из багажника вещи и двинулись в сторону пляжа. Несколько человек лежало на шезлонгах, вдалеке маячили палатки и костры, кто-то горланил старые скаутские песни. Справа от стоянки был лес, напротив леса участок пляжа показался им наиболее уютным. Они разместились поближе к воде. Позади величаво и спокойно шумели деревья, озеро перед ними расстелилось неколебимым прозрачным полотном в вечернем полумраке. Ветра не было, воздух был в меру прохладен.
Они развели костёр и насадили на тонкие деревянные прутья кусочки картошки и сосисок. Языки огня лизали картошку, шкурка её темнела, трескалась и покрывалась морщинками. С румяных сосисок струился жир. Когда еда потемнела достаточно, Пинкерс снял прутья с огня и надкусил первым.
- Мне кажется, я попал в Эдем, — приговаривал он, снимая зубами горячие кусочки с палки, которую держал в левой руке. Киз жевал молча и причмокивал от удовольствия. Пинкерс вспомнил про солёные овощи, порылся в походной сумке и разложил на подстилке закуску.
- Добавим нашему пиру новых красок, — сказал он, откупоривая банку с солёностями.
- А ты здорово затоварился, я вижу, — сказал весело Киз, запустив руку в одну из открытых посудин.
- Вот видишь, это тебе не о высоких материях рассуждать, — Пинкерс наколол солёный помидор на вилку, сок брызнул на скатерть.
- Иногда бывает полезно и пофилософствовать, — промолвил в ответ Киз, — тем более что я прав. Ну, да хватит объедаться.
- Я понял, о чём ты, друг, — Пинкерс достал с самого дна походной сумки бутылку портвейну и пару рюмок. Киз наполнил рюмки бурым напитком.
- На этом озере есть буи? – спросил Киз.
- Нет, здесь пляжи дикие, а стоянка, как видишь, давно заброшена, — рюмки со звоном соприкоснулись. Пинкерс втянул ноздрями запах, прежде чем вылить напиток себе в рот. Затем рюмки осушались ещё и ещё, пока раскрасневшийся Киз наконец не отрезал:
- Довольно, пожалуй. Пойду проплыву.
Он поднялся с подстилки и заковылял к воде. От гальки приятно побаливали ступни. Он погрузился в холодную воду. Луна прояснилась на потемневшем небосводе. Мягкий лунный свет расплескался на озёрной глади широкой белой дорогой. Киз плыл брасом, рассекая руками освещённую воду. Ему казалось, будто он рубил в клочья осязаемый свет невидимым мечом.
Раздался всплеск и радостный возглас человека, чьё тело неожиданно окатила прохлада – Пинкерс последовал примеру друга. Киз оглянулся – Пинкерс плавал по кругу на десятиметровом расстоянии от берега. При этом он лежал на спине и бил ногами по воде, и брызги поднимались, казалось, до небес. Из-за этого стоял неприятный шум. Киз тоже лёг на спину и опустил голову на водную гладь. В уши зашла вода, и шум от ударов Пинкерса сменился мерным, приятным и тихим подводным гулом. Звёзды рассыпались по чёрному небесному полотну. Киз почти со страхом наблюдал за их равнодушным мерцанием – именно равнодушным, так как если правы те, кто отменил поиски, то Земле и человечеству не найти второго тёплого пристанища в бесконечных тёмных безднах вселенной. Одна мерцающая точка выделялась особенной яркостью. Поначалу Киз принял её за звезду, однако с каждой минутой её свет становился отчётливее и сильнее, а сама она словно расширялась. Вот уже проделанный ею путь зарделся позади неё кроваво-красным хвостом, вот уже сияние ослепило Киза и заставило его закрыть глаза. Раздался оглушительный шум, причём даже под водой Киз слышал его как нельзя чётче. Затем прогремел взрыв, будто взорвалась целая охапка шумовых гранат. Киз открыл глаза и посмотрел в сторону берега. Над лесными деревьями стлался сероватый дым, где-то в глубине леса играло пламя – начинался пожар.
Киз быстро достиг берега. Пинкерс уже был там и ждал друга, чтобы вместе отправиться в лес.
- Надо набрать воды, — сказал Киз. Они выгребли из всех ёмкостей остатки еды, наполнили их озёрной водой и отправились туда, откуда прогремел взрыв. Крупный пожар не начинался, да и тот огонёк, что возник на месте падения, не спешил разгораться. Видимо, оно упало на открытую поляну с влажной травой – ведь этим утром прошёл сильный дождь.
Когда они достигли поляны, в воде уже не было надобности. Слегка влажноватая трава не оставила пожару ни единого шанса, но в некоторых местах зелень продолжала тлеть. Ближе к северной оконечности поляны травы не было совсем – её выкосила, выжгла или смела ударная волна от падения того, что лежало в неглубокой чёрной воронке. Они приблизились. На месте падения стоял запах гари и взрытой земли. Киз наклонился к углублению. На дне воронки лежало нечто, сравнимое с расколотым надвое яйцом страуса. Половинки этого яйца сверху покрывала накипь окислившегося вещества – чёрная, с алыми горячими прожилками. Видимо, поначалу яйцо было гораздо больше, но верхние слои сгорели при вхождении в атмосферу. А сердцевина осталась. Среди половинок, подобно вывалившемуся желтку, в вязкой прозрачной жиже плавали плоские, исцарапанные чем-то пластины из серого твёрдого вещества, подобного земному камню.
- Оно может быть радиоактивно, да? – спросил Пинкерс, пятясь.
- Да, может быть, — ответил Киз. – А может быть, и нет. Я лично не желаю, чтоб оно попало в руки каких-нибудь загребущих ведомств. Да и когда нам ещё выпадет подобный шанс?
Пинкерс набрался смелости, перестал пятиться и приблизился к воронке.
- Это ведь не метеорит, — сказал он Кизу.
- Метеорит никогда не бывает такой правильной формы… И уж точно он не может быть полым внутри, — ответил Киз. – Что это вообще за дрянь из него вытекла?.. И эти плоские камушки… Похоже на гальку. Взгляни сюда, Пинкерс, — Киз наклонился к прозрачной жидкости, чтоб лучше рассмотреть серые пластины. – Видишь? Это не просто царапины. Природа не рисует такие чёткие петельки и такие ровные линии. Эта вот похожа на пятиконечную звезду. Вот эта – шарик, будто насаженный на нитку, как бусинка – это ведь планета на орбите. Вот эта походит на пирамидальную башню с пиком в виде большой сферы. Тут рядом ещё много похожих башен – всё это смахивает на рисунок города…
Пинкерс не знал, что ответить.
- Нужно сообщить в полицию, — наконец выдавил он.
- Нет уж, мы сами разберёмся, — ответил Киз. – То, что случилось, не для чужих глаз и ушей. Сюда и так сейчас набегут со всего пляжу, если мы не поторопимся. Его, чем бы оно ни было, нужно поскорее изолировать от среды, в которую оно попало. Иначе часть информации, которую оно, возможно, с собой принесло, будет безвозвратно утеряна. У меня есть знакомый энтузиаст, он доставит нужное оборудование хоть на край света. Посмотри здесь, чтоб не сбегались любопытные. Я попытаюсь с ним связаться.
- Всё так странно обернулось, — пробормотал Пинкерс. – Я думал, отдохнём, расслабимся, а тут… Всё коту под хвост.
Киз направился к машине. По дороге он забежал на пляж, прихватил портсигар и закурил. Сигарный дым взвился к небу. Поднялся лёгкий ветер, воздух сделался прохладнее. Луна прекрасно освещала верхушки леса.
Две недели о Кизе не было ни слуху ни духу. Пинкерс звонил, приходил и стучался, писал письма – электронные и на бумаге. На звонки и письма никто не отвечал, дверь никто не открывал. В начале третьей недели безмолвия, когда Пинкерс уже окончательно убедился в смерти, аресте или помешательстве своего друга, его съёмную комнатушку огласил телефонный звонок. Из трубки зазвучал голос Киза: “Приезжай, готово”. Затем раздались гудки. Пинкерс отправился пешком – хозяин Великой Золотой Акулы ещё на прошлой неделе потребовал своё подержанное детище обратно. На пороге дома Киза Пинкерс отдышался и позвонил в дверь. Хозяйка открыла ему со словами, что Киз уже давно его ждёт. Пинкерс миновал прихожую, достиг двери каморки и рванул её на себя.
Комнатушка дыхнула в лицо Пинкерсу застоявшимся дымным смрадом. Киз лежал с закрытыми глазами на заваленной пивными банками грязной кушетке, во рту у него дымилась сигара, под рукой была наполненная доверху яшмовая пепельница.
- Нам всем точно кранты, я не ошибся, — пробасил Киз, не открывая глаза. – Человечество – один сплошной заблудший светляк. Правда, не такой уж и одинокий.
- Что ты несёшь? Какой светляк? Что ты узнал?
- Ничего особенного. Помнишь то, что было нацарапано на тех камнях? Простые узнаваемые архетипические символы, элементарные понятия, лаконичное исполнение. Как раз такое, чтобы представители иной цивилизации смогли всё понять. И понять их – тех, кто отправил нам яйцо – оказалось нетрудно.
- Объясни, — Пинкерс уселся на табурет.
- Знаешь, когда мы отправляем послания инопланетным цивилизациям, то обычно расходимся в уточнениях: обязательно расписываем в красках земную историю, антропогенез, анатомию, лингвистику. Они же не уделили этому никакого внимания. Я не знаю, как они себя называют, я не знаю ничего из их истории, я не представляю, как они выглядят, на каком языке говорят. Они даже не удосужились сообщить, в какой части видимой вселенной находятся. Но из послания, выцарапанного на каменных скрижалях, можно понять одно: на протяжении всего своего существования они искали нас так же, как мы искали их. Они концентрировали всю мощь научного прогресса на поиске собрата по разуму. Веками зовы, призывы и послания, заключённые в яйцах из белого камня, бороздили просторы космоса; веками они смотрели на звёзды и ждали, когда одна из них моргнёт им по-братски приветливо. Веками они ждали ответа, но мы – и бесчисленное множество других звёздных народов, я уверен в этом – молчали или же не хотели слышать. Всё кончилось тем, что они сложили руки – так же, как и мы сейчас, отказались надеяться и ждать звёздного привета, отказались снабжать неугомонных искателей всем необходимым для их деятельности, посчитали все эти занятия ненужной тратой времени и отвернулись от былых замыслов. Они отказались с надеждой смотреть на звёздное небо – так же, как и мы. И перед тем, как окончательно отвернуться от света далёких звёзд, они отправили последнее послание, заключённое в том яйце, что свалилось нам на голову одним прекрасным летним вечером. Точнее, это не послание даже, а скорее крик умирающего мечтателя или последний безнадёжный зов разочаровавшегося искателя. Они не забыли упомянуть, что навсегда охладели к поиску и что даже если этот последний крик и будет услышан, то уже тогда, когда от их цивилизации наверняка останется одна звёздная пыль. Так что не имеет смысла искать отправителей и пытаться восстановить с ними контакт – подобные попытки не увенчаются успехом. Вот что сообщили мне эти звёздные скрижали, что сейчас покоятся там, где им ничто не навредит, — Киз смачно затянулся. В полумраке комнатушки Пинкерс разглядел, как в его глазах блестят слёзы. Он поднялся, в молчании проковылял к мини-бару, взял пару банок пива и одну бросил Кизу. Тот не спешил её открывать.
- Тот светляк, о котором ты говорил в Великой Золотой Акуле, — он всё же не один, — сказал Пинкерс.
- Да пусть этих светляков будет хоть миллион, теперь это уже не имеет никакого значения, – слегка раздражённо проговорил Киз, не меняя позы. – Если два светляка, заблудшие на просторах тёмного города, перестают верить в существование друг друга, это ведь ещё хуже, чем ежели бы светляк был по умолчанию одинок… Мне дико, что ты этого не понимаешь.
- Я полгода дёргал рычаги в рубке, — сказал Пинкерс, приложившись к банке. – Я далёк от всего этого.
- Ну, ты ведь найдёшь себе работу по уму?
- Постараюсь, — ответил Пинкерс. Киз снова затянулся и кольцами выпустил сигарный дым к потолку.
в общем, я бы тоже переформулировала
тому, кто поставил минус )))
