Слезы Господа

Вик проснулся от неприятного чувства, словно что-то забыл.

Будто оно вот-вот вспомнится. Крутится где-то на краешке мозгов, вертится, но, как последняя скользкая мурена, все никак не дается в руки.

Хотя сейчас такой быстрый ритм жизни, что нечего удивляться.

Если сильно важное – само вспомнится.

А на пустяки нечего распыляться.

Вик сполз с матраса и босиком поплелся в ванную.

Из осколка зеркала на Вика смотрели заспанные глаза молодого мужчины с лысой головой и рыжей щетиной. В пластиковом бочонке для мыла оставалась еще треть воды. Вик плеснул немного на ладонь и смочил лицо, вытер кисляки. Плеснул еще раз и поднес собранную лодочкой пятерню к губам. Прополоскал рот, глотнул.

Опорожнился в дыру и направился на кухню.

Сегодня ночью опять пытались взломать замок пищевого ящика. Ловушка сработала, но тела рядом не оказалось. Лишь подсохшая лужа крови и два пальца. Вряд ли медвежатник выжил. Наверняка он был не один – вот преданный соратник и унес тело.

Хотя насчет преданности это еще вопрос. Приходили сюда за едой двое. Ушел один. Достигнув своей цели. Не совсем так, как рассчитывал, но все же…

Пищевой ящик давно был пуст и служил исключительно в качестве приманки.

Идиоты, оставили Вика без завтрака!

Из обломков в стене выступает ржавая арматура. Если не обращать на нее внимания, то открывается чудесный вид на площадь. Навалы строительного мусора, развалины панельных многоэтажек, из земли и щелей торчат стебли бессмертника и желтоватой травы, названия которой Вик никогда не знал. Да и есть ли у той травы название?

Чудесный вид на площадь.

Для снайпера…

Раздобыть бы патронов для старенькой СВД!

Сегодня все складывалось неблагоприятно. Обстоятельства вынуждали Вика покинуть дом, и тянуть здесь уже некуда. Заканчивались запасы воды. Еда подошла к концу еще позавчера. А про алкоголь и табак вообще говорить не приходится. Патроны… Вик уже начал забывать, как они выглядят. И затертый, выцветший порножурнал куда-то исчез. Последний раз Вик видел его на столике в прихожей. Должно быть, ночной гость украл, будь он одновременно предан излучению альфа, бета и гамма!

Что ж, выбора все равно не было, посему Вик облачился в кожаные сапоги, брезентовый плащ и взял вещмешок. Поверх правого рукава застегнул «гарпунный браслет» – хитрое приспособление собственного производства, собранное из металлических ободков, проволоки, арбалет-пистолета и катушки для спиннинга. Леска часто рвалось, поэтому пришлось поменять ее на капроновую нить.

Убежище Вика находилось на последнем этаже полуразваленной девятиэтажки. По лестничной клетке можно было спуститься на третий этаж. Ниже мешал кирпично-бетонный навал обвалившихся стен. Вик проверил схрон – все на месте. Под укрытием гипсокартонной плиты покоился канат, намертво привязанный к арматурным штырям в яме. Вик выглянул в выбитое окно, не обнаружил угрозы и спустил канат. После спустился и сам – по тому же канату.

Еще одна причина, по которой Вик не любил покидать убежище: свисающий из окна канат выдавал его с потрохами. Словно коврик у дверцы с вышивкой «добро пожаловать». Но, в принципе, ночные гости, охотники за пищевыми ящиками, и без этого пробирались на кухню. Можно карабкаться по щелям в стенах, можно забрасывать веревку с «кошкой», да мало ли что еще можно...

– Кракорак! – разнеслось по округе мерзкое карканье.

Вик с ненавистью посмотрел на псевдоворону, нагло умостившуюся на обломке оконной рамы. Три черных глаза, похожих на капли низкопробной нефти, насмешливо смотрели на него.

Вик переборол желание всадить в один из этих глаз стрелу. Смысл? Только энергию зря тратить. Он уже разочек попробовал мясо псевдовороны. Одного куска оказалось достаточно, чтобы хорошенько проблеваться и проваляться два дня в лихорадке. Если бы не бывший напарник Вика – Лен, то некому было бы сейчас по канату спускаться. Да, Лен здорово повозился с Виком, заталкивая ему в рот и вкалывая бесчисленные сорбенты и антидоты. Буквально вытянул с того света…

– Кракорак! – продолжала насмехаться тварь с перьями и крысиным хвостом.

Вик махнул на нее рукой.

Площадь оставалась такой же, какой он помнил ее после прошлой вылазки. Разве что возле проржавевшего детского «грибочка» появилась новая кротовья нора. Развелось же этих подземных тварей!

Одно из важнейших правил выживания на улице: «Видишь кротовину, держись от нее подальше».

Пришлось немного изменить задуманный маршрут поисков. Но это не сильно огорчило Вика, поскольку он не знал, где его может ждать успех. А ведь больше года он не нуждался в подобных поисках...

Тогда он наткнулся на заброшенное бомбоубежище. Его привлек характерный лязг металла о металл. Вик отыскал люк, второпях замаскированный ветошью, и спустился вниз. Это безумие, самоубийство – скажете вы – спускаться в мрачное подземелье, по стенам которого разносится какофония металлического стука. Что ж, вы будете чертовски правы, но, быть может, этого и хотелось Вику? До смерти голодному, уставшему, в кровь натершему во время безрезультатных скитаний ноги  и – простите, дамы, – мошонку…

Горел красный свет аварийного освещения. Человек (или кто-то похожий на человека) в противогазе, потрепанной армейской форме и кирзовых сапогах лупил киркой по металлической двери. Вмятины в последней наблюдались, но не очень внушительные.

– Стой, обдолбышь, бросай кирку! – что было мочи взвыл Вик, покрепче сжимая в руках обрез полуавтоматической охотничьей винтовки системы «бенелли».

– Я не желаю тебе зла, – донесся искаженный голос сквозь фильтрующую коробку.

– Зато я тебе желаю! – не уступал Вик. – Бросай кирку, мать твою, бросай, я кому сказал!

Незнакомец аккуратно положил кирку на пол и повторил:

– Я не желаю тебе зла. Здесь нам на двоих добра хватит. Только помоги мне открыть дверь.

– Что там?

– Я не совсем уверен. Это складская дверь. Но какой конкретно это склад – продовольственный, оружейный или одежный – не знаю. Вот пытаюсь выяснить.

– С чего ты подумал, что я захочу с тобой делиться этим добром? – на слове «продовольственный» Вика затрясло, а пересохший рот наполнился такой редкой за последнее время слюной. Жадность и голод брали верх.

– Здесь должно хватить на нас обоих, – ответствовало существо в противогазе.

– Здесь хватит только на меня! – отрезал Вик. – А теперь, мудило, бери свою гребаную кирку и долби эту долбанную дверь!

– Тавтология, прямо – «долби долбаную», – буркнуло существо, поднимая кирку.

– Ты что, совсем с ума сошел? – выпучил глаза Вик.

– Да нет, просто до Атомного Торжества я работал в средней школе учителем русского.

– Так ты человек? – с облегчением выдохнул Вик.

– И да, и нет… – задумчиво вытекло сквозь фильтр в противогазной коробке.

У Вика что-то не возникло желания уточнять…

– Лупи дверь!

– Чтоб ты сдох, – пожелало существо и взялось за прежнее занятие – раз за разом обрушивать заметно притупившуюся кирку на не очень заметно покривившуюся дверь.

Так продолжалось с полчаса, пока в убежище на шум не спустился еще один искатель приключений на свою тощую задницу. Болезненно худой коротышка в косухе, с мотоциклетным шлемом на башке. В левой руке он сжимал перочинный ножик. Вик от неожиданности спустил курок обреза. Особо не целясь, наугад. Но, как всем известно, пуля – дура. А если это картечь – так уж и вовсе имбецильная. Шлем глухо ударился о бетон пола. Ножик шлепнулся следом. Некоторое время человечек визжал и корчился в предсмертных конвульсиях, шкрябая тоненькими пальчиками дыры в косухе, словно пытаясь выцарапать из тела смертоносные шарики свинца.

Вик замешкался лишь на мгновение, но и этого хватило, чтобы существо в противогазе молниеносно подлетело к нему со спины и вмазало рукоятью кирки в затылок. Снопы разноцветных искр в глазах ознаменовали крах планов Вика. Теперь на полу корчились два тела. Правда, оба очень скоро прекратили это делать. Одно – навсегда. Второе – лишь на время.

Вик открыл глаза и первое, что увидел – зияющую смертью пасть обреза. Под противогазом не видно лица, но Вик был готов поклясться, что под резиной и стеклом это нечто, когда-то бывшее учителем русского языка в средней школе, ехидно ухмыляется.

– У тебя было всего два патрона, я пересчитал, – донеслось сквозь фильтрующую коробку. – Теперь один. Но и его хватит, чтобы продырявить твою тупую башку. Я ведь предлагал дружбу. Ты сам отказался. Теперь продолжим играть по твоим правилам. Только на этот раз будем играть более осторожно, а то шум кирки почище коврика с надписью «добро пожаловать» действует. – Он кивнул на труп коротышки.

– Что ты хочешь? – выдавил Вик. Голова раскалывалась.

– Хочу, чтобы ты открыл эту проклятую дьяволом дверь. И сделал это тихо. Очень тихо. Не сумеешь – присоединишься к нашему новому другу в шлеме.

– А может, еще не поздно принять твое предложение о партнерстве? – без особой надежды спросил Вик.

Ответом ему был придурковатый смех.

Через три месяца Вик отыщет в нагрудном кармане полуразложившегося трупа блокнот с пожелтевшими страницами. На этих самых страничках будут записаны секреты мастерства взломщика, с примерами, практическими советами и рекомендациями обезвреживания/создания некоторых смертельных ловушек.

Настоящее сокровище, а не блокнот!

Но это все произойдет потом, а вот тогда, без каких-либо навыков взломщика, Вик уже был готов проститься с жизнью.

– Мне бы проволоку какую-нибудь или шпильку, что ли, – растерянно произнес он.

– Если бы они у меня были, думаешь, я бы долбил дверь киркой, мистер Гениальность?

– Так как же мне работать?

– Удиви меня. Время твое, кстати, идет…

Вик постоял в нерешительности, обдумывая, потом предложил:

– Этот коротышка. У него, может, чего найдется?

– Вот возьми и проверь! – Не сводя дула обреза с Вика, порекомендовал «и да, и нет» человек в противогазе.

Второго приглашения Вик ждать не стал, а склонился над трупом и принялся обыскивать его карманы. Вполне привычное дело в этом суровом мире…

Поиск принес следующие результаты:

прошитая дробью колода эротических карт для геев, пустая пластиковая фляга, три четвертака, красная пуговица, ржавые маникюрные щипцы, ключ с широкими зазубринами на длинной ножке, семь отстрелянных гильз разных калибров, лапка плюшевой игрушки, сухарные крошки…

КЛЮЧ!

С ШИРОКИМИ ЗАЗУБРИНАМИ!!

ДА ЕЩЕ И НА ДЛИННОЙ НОЖКЕ, МАТЬ ВАШУ!!!

Вик без лишних разговоров устремился к двери и попытался применить находку. Замочная скважина немного покорежилась под ударами кирки. Но следовало отдать должное высокой прочности металла – дверь и замок к ней были сделаны на совесть. Пришлось повозиться, попыхтеть, проклиная любителя помахать киркой, но в итоге все получилось!

Ключ оказался именно от этой двери.

Засовы замка нехотя провернулись.

Дверь открылась не сразу. Ее заело от ударов. Пришлось применить все ту же кирку, только теперь в качестве рычага, просунутого в зазор между рамой и дверью. Мускульных сил Вика не хватило, и существу в противогазе пришлось на время забыть про свое превосходство; они объединили усилия.

Дверь поддалась!

Открывая доступ к сокровищам коротышки в мотоциклетном шлеме! И как можно было быть таким наивным – охранять столь величественные богатства с простым перочинным ножиком?

Склад оказался полон консервных банок.

В подавляющем большинстве – не пустых…

В основном, это была фасоль в томатном соусе, хотя иногда попадалась и тушенка. В правом углу склада стояли пластиковые бочки с питьевой водой.

– Ну что, пришла пора умирать? – спросил носитель противогаза.

– Что тебе даст моя смерть? – цеплялся за соломинку Вик.

– Как минимум, не буду бояться внезапного штыря в шею во время сна.

– Можно подумать, кто-то из нас от этого застрахован.

– Уточнение: не буду бояться штыря ОТ ТЕБЯ.

– Я вижу, у тебя трясутся руки. Ты никогда не убивал людей, да?

– А тебе какое дело? – не стал врать противогазный. – Будешь у меня первым, подумаешь!

– Я жутко хочу есть, и ты тоже, я уверен в этом, – спокойно, размеренно сказал Вик. – Если хочешь меня убить – давай на сытый желудок, хорошо? И если уж на то пошло, то такова моя последняя воля. Умирать – так сытым.

– Что ж, последняя воля умирающего – для меня закон.

И они набили свои животы  до отвала.

Лен все-таки не стал убивать Вика. На сытый желудок не хотелось лишних движений и кровопусканий. К тому же наверняка найдутся другие желающие отобрать это пищевое сокровище. Вдвоем охранять склад лучше, чем одному – все равно еды хватит на несколько лет …

Улицы Мертвого города были мертвы. Не велико открытие, хотя каждый раз мертвость улиц проявлялась по-разному. Иногда о ней напоминали пылевые столбы, гонимые из стороны в сторону переменчивым ветром. Порою о ней искрились на солнце битые стекла. Временами смертью дышали слюнявые пасти бродячих псов. О бренности жизни также любили напоминать кротовьи норы. И даже чрезвычайно редкие встречные – люди и полулюди  – как никогда ярко напоминали о смерти.

О вымирании.

Деградации.

Депопуляции.

О жалких трепыханиях недобитых особей.

Что-то похожее на гнездо тараканов, подвергшееся дихлофосной атаке. Счастливчики умирают сразу. А некоторые ползают какое-то время, пока не подохнут. И только единицы случайно выживают. Но что их ждет? Гнездо разорено. Все, что остается, – бесцельно ползать по развалинам, дожидаясь «спасительного» тапка или новой порции дихлофоса…

Вик вспомнил, что давно не встречал тараканов.

Это к лучшему…

Скитания привели Вика ко входу в метрополитен. От вертящихся дверей остались только металлические рамы. Левая ножка буквы «М» была выпачкана пятнами засохшей крови. Виднелся край перехода, резко погружающегося во мрак. Где-то в этом мраке дремали давно отдавшие свои души механическому богу турникеты. Теперь никто не платил им дань в виде пластиковых монеток и картонных карточек. Стражи метро уступили свои права новым обитателям. А у них аппетиты покруче – пластику они предпочитают кровь и плоть…

– Спуститься в метро или не спускаться – вот в чем вопрос! – театрально продекламировал Вик. – Что благородней, трупом пристраститься к ударам яростных калек иль, пронесясь по морю смут, отдаться им с противоборством? Умереть, уснуть…

Декламатор из Вика и в лучшие времена был никакой.

Эту пародию на стихотворение он прочитал на последней страничке блокнота с рекомендациями ловушек и приемов взлома.

И хоть содержание сих строк казалось Вику весьма расплывчатым, но подсознательно он испытывал страх перед темной пастью подземного монстра по имени «Метро». Чем оно лучше кротовьей норы? Даже хуже – вон какое здоровое. К тому же из него время от времени доносятся мерзкий скрежет, стоны и непонятный вой.

Нет, Вик только под страхом смерти спустится туда. Вниз. Да и то… Лучше уж умереть на поверхности, при свете солнца или хотя бы луны, чем в полной темноте подземных тоннелей.

С этими мыслями он продолжил наземные поиски. Вдалеке виднелось небольшое здание, подозрительно похожее на то, что когда-то называли запретным ныне словом «магазин». Что ж, вряд ли его не обчистили предыдущие скитальцы, но что мешает попробовать это проверить?

«Попытка – не пытка» – раньше так говорили. Давно прошли эти времена. Сейчас любая попытка может стоить тебе жизни. Эдакий баланс между насильственной смертью и смертью от голода или жажды. И одним богам известно, какая перспектива лучше.

На пути к «магазину» кротовин, к счастью, не оказалось. Покрытое пылью здание, обшитое битой выцветшей вагонкой. Над перекошенной, едва держащейся на нижней петле дверью доживали свой век уцелевшие буквы вывески. Первые три: «M», «I», «N» и последняя «P». Между ними зияло пространство из обрывков крепежных болтов. Туда запросто влезло бы четыре, а то и пять букв. Узнать, какая надпись там была, не представлялось возможным. Да и что бы изменилось от этого сомнительного знания?..

Вик поднял кусок разбитого асфальта, задумчиво повертел его в руках, понюхал, постучал по нему костяшками пальцев, а потом ни с того ни с сего метнул обломок в окно «магазина». Метнул неудачно – осколок недобитого стекла в нижней части прогнившей рамы разлетелся вдребезги.

Звон стекла каждый раз напоминает разные вещи. Иногда это похоже на свинцовые тучи. Иногда – на стоны умирающего. Порою это походит на ночную песнь кротов, леденящую душу сильнее, чем завывающий зимний ветер способен леденить тело. А иногда звон битого стекла навевает воспоминания о беззаботном детстве. О помойных ямах, полных еды, о дворах без кротовьих нор, о веселых шалостях с рогаткой и тушками псевдоворон…

Но на этот раз звон битого стекла был особенным. Он напомнил лишь об одном – о старушке с косой, поджидающей тебя везде, где только ей не лень. Не успели осколки упасть на землю, как раздался пронзительный вой.

Пес!

Из окна выпрыгнул пес!

Стокилограммовая масса бугристой сизоватой плоти, шерстяных клочков, тупое рыло и восемь рядов акульих зубов.

Пес издал воинственный рык и помчался на Вика. Неуклюжее на первый взгляд существо двигалось быстро и уверенно. Из уродливой пасти текла желтоватая пена. В этой пене живут мелкие паразиты и вредные бактерии. Они наверняка разложат плоть, даже если жертве удастся сбежать после укуса.

Вик машинально прицелился и нажал спусковой механизм гарпунного браслета. Словно игла с нитью, стрела с капроновой веревкой на хвосте вошла аккурат в шейные складки зверя. Воинственный рык сменился жалобным скулежом. Пес резко развернулся и помчался прочь.

Катушка на браслете размоталась за считанные секунды. Не успел Вик срыгнуть крепкое ругательство, как руку дернуло, почва ушла из-под ног. И вот он уже на земле, брезентовый плащ вбирает в себя пыль – пес тянет мучителя за тонкую капроновую веревку. Крепкая она, эта капроновая веревка, пусть и тонкая. Под ее натяжением стрела раздирает плоть зверя, от чего тот жалобно скулит. И мчится еще быстрее. Пытаясь убежать от боли, но боль внутри, боль нарастает…

В голенище кожаного сапога спрятан перочинный нож убиенного карлика. Но его никак не достать. Камни, выбоины в асфальте, битые стекла… Плащ видал испытания и похлеще, вот только от ушибов и гематом он слабо защищает. Миновав пожарный гидрант, Пес скрылся в ущелье между развалинами домов. Веревка со свистом заскользила по ржавому боку гидранта. Вик принял решение. Отстегнул гарпунный браслет.

Подпрыгивая и наскакивая на камни, хитрое приспособление из арбалет-пистолета и спиннинговой катушки «приказало долго жить».

И это спасло голову Вика от лобового столкновения с гидрантом. Псевдоворонам не полакомиться вытекшими из треснувшего черепа мозгами. Пока еще не полакомиться…

Трудно сказать, что хуже: умереть сразу или остаться средь бела дня в городе без оружия.

– Кракорак! Кракорак! Кракорак!

Вик поднялся, осмотрелся.

Стая псевдоворон гнездилась в навале металлолома. Близ более-менее целого кирпичного забора зияла кротовья нора. На гидранте едва виднелось «уй теб». Не сложно догадаться какими были недостающие буквы.

– Мне, кому же еще, – выдохнул Вик.

Самое время достать из голенища нож. Перочинный, с дешевой пластмассовой ручкой и зазубренным лезвием. Какое-никакое, но оружие.

Неудобная рукоять в руке действовала успокаивающе. Словно спасительная соломинка, за которую схватился идиот, угодивший в канализационный сток. Как показывает жизненная практика, соломинка обрывается если не сразу, то уж точно через какое-то время. Обычно секунд пятнадцать – двадцать, не больше. Что-то вроде иронии – дать хлипкую надежду на спасение и забрать ее вместе с жизнью…

Но Вик не был склонен к философским размышлениям. Он вообще не был склонен к размышлениям. Высоким интеллектом природа его не наградила. Такие парни во времена до Атомного Торжества заканчивали школы или училища и шли гробить здоровье на заводы, махать киркой в шахтах, мерзнуть на рынках или маршировать по плацу.

Нож карлика в руке. Здесь и сейчас. Соломинка на бесконечно долгие пятнадцать –двадцать секунд. Что будет потом – будет потом…

Желудок болезненно заурчал.

Жрать!

Нужно жрать, мать твою!

Была бы она рядом – сожрал бы!

Мамочка…

Вик сделал пару шагов и повалился, как подкошенный. Хотя почему «как»? Вылетела коленная чашечка. Плод неудачного родео с псом. Падая, Вик не сообразил, что в руке у него нож. Да и как тут сообразишь, ведь все произошло молниеносно. Вот он делает один шаг, второй, а вот он уже валяется на полу.

С торчащей из бока ручкой перочинного ножа – запоздалая месть прежнего хозяина…

Лезвие вошло более-менее удачно. В миллиметре от печени. Как Вик об этом узнал? Да никак. Просто болевой шок не был столь оглушительным. Правда, от обильного кровотечения это его не избавило. В месте раны на брезентовом плаще разрасталось бордовое пятно.

Стараясь не вопить, Вик перевернулся на спину, сделал несколько глубоких вдохов и вырвал нож из бока. Намечавшийся фонтанчик крови удержала ткань плаща. Злобно отбросив свою «соломинку» в сторону, Вик потянулся за аптечкой в вещмешке. Все хорошо, вот только вещмешка нигде не было. Лямка оборвалась, когда раненый пес мчался к спасению, таща за собой на капроновой нити «небольшой довесочек».

– Кракорак! Кракоррррак! – злорадствовали псевдовороны. – Крако-мать-твою-рак!!!

Вик одернул борт плаща, задрал майку и осмотрел рану. Бывало и хуже. Но если не заткнуть дыру чем-нибудь – смерть от потери крови обеспечена. Хотя вряд ли Вик доживет до этого. На запах крови любят сбегаться псы. Иногда к ним присоединяются хамелеоны. Реже слетаются птерозавры…

Вик пожалел, что отбросил нож. Пришлось ползти к нему, превозмогая боль и досаду.

Майка была разрезана окровавленным лезвием, рана – закрыта засаленными лоскутами. Жаль, нет ни спирта, ни водки – вообще ничего нет для дезинфекции. Нагноение, гангрена, паразиты…

Проще уж перерезать себе вены.

Хотя это было бы слишком просто. И к тому же Вик давно дал себе слово, что будет умирать только на сытый желудок. Негоже представать пред Создателем голодным засранцем-оборванцем.

Собрав всю волю в кулак, Вик пополз к навалам строительного мусора. Между насыпью битой штукатурки и грудой ломаных кирпичей вполне можно укрыться. Подходящая расщелина. Клочья слежавшегося меха и обглоданные человеческие ребра многозначительно намекали на то, что здесь было (или продолжает быть) логово пса. Может, это логово именно того пса, в шейных складках которого застряла гарпунная стрела Вика?

Время покажет…

Лоскуты майки насквозь пропитались кровью. Легкое головокружение превратилось в настоящие «вертолеты». Жгучая боль в боку остывала по мере того, как тело наполнялось ватной воздушностью, взбитой легкостью и божественной прохладой.

Вик умирал…

– В детстве я любил собирать кузнечиков в литровую банку из-под варенья, – доносились слова сквозь фильтрующую коробку. – Потом я заливал в нее все, что находил в аптечке родителей. Спирт, йод, зеленку, настойку пустырника, перекись водорода, но-шпу, календулу, настойку эвкалипта, стоматидин, валерьянку, жидкости для полоскания горла и прочую дребедень. Я называл это «раствор» и иногда добавлял в него всевозможные таблетки. Особенно я любил быстрорастворимые таблетки аспирина. Они очень интересно шипели…

– И на кой хер ты это делал? – задал вполне логичный вопрос Вик.

– Нет, постой, не только кузнечиков, – осадил его Лен. – Еще были бронзовки золотистые и гусеницы тутовых шелкопрядов. На кой хер? Ну, я в детстве очень любил комиксы про радиоактивных мутантов. Зачитывался ими. Вот и хотел сделать своих. Окунуть в «раствор» и получить новый вид супернасекомых.

– Мутанты из комиксов? Это ж сколько тебе лет?

– Да-а-а… – задумчиво протянул Лен. – Когда-то мутанты были только в комиксах, книгах, телевизоре и компьютерных играх…

– Компьютерных что?

– Эх… Не застал ты тех времен. Много кто их не застал. Такие, как я, живут гораздо дольше, чем было бы положено…

– Так сколько тебе лет? – стоял на своем Вик.

– Девяносто, двести, пятьсот… Не знаю, сбился со счета…

– И ты так ярко помнишь свое детство?

– Его только ярко и помню, дружище. Это все, что осталось у меня.

Вик открыл было рот, но тут же передумал говорить. Подобные разговоры бессмысленны по сути. Да и вообще разговоры бессмысленны в этом мире. Словами сыт не будешь…

– Понимаешь, дружище, парадокс нашей вселенной в том, что она циклична, – счел нужным поделиться мыслью Лен.

– Эээ… Ты, по ходу, совсем с катушек съехал…

– Да, именно, – слыша только себя, продолжал Лен. – Этапов любой цивилизации только три. Расцвет. Процветание. Крах. Камень, поднятый на вершину горы, обязательно скатится вниз, а то и разобьется о скалы у подножья. Мы разби…

– Цыц! – рявкнул Вик.

В образовавшейся глади тишины рябило посторонними звуками. Кто-то или что-то кралось по тоннелю. Скорее всего, даже не одно. Особо не пытаясь скрывать свое присутствие.

– Закроем дверцу, что ли? – прошептал Вик.

Лен жестами показал, мол, подожди. Он подкрался к двери и принялся ждать.

С иглострелом наперевес. Вообще Лен был невероятно находчив. Он смастерил себе смертоносное оружие из груды битых деревянных вешалок, стержней гелевых ручек и нескольких использованных презервативов. Иглы он макал в яд, который собрал с желез каракурта, погребенного под навалом железобетона.

Яд этой радиоактивной твари способен творить чудовищные вещи. Скажем, сотой доли капли хватит, чтобы взрослый мужчина выблевал свой желудок и растаял, словно свечка (первыми обычно вытекают глаза).

В мигающем аварийном освещении появилось нечто. По очертаниям вполне сойдет за человека, если не брать в расчет низкий рост, вторую голову и то ли хвост, то ли третью рахитичную ногу. Неудивительно, что оно выдало свое присутствие – существо было увешано броней, похожей на черепашьи панцири. Может, это они и были. В «шлеме» были проделаны узкие щели для глаз и рта.

Без лишних раздумий Лен пустил иглу в отверстие. Увы, игла скользнула по панцирю в миллиметре от цели.

– Ахйаго! Ахйаго! Цыцанас! Цыцанас! – завопило существо, выхватило из-за спины клевец и помчалось на врага.

Отточенным движением Лен зарядил иглострел, прицелился и выстрелил.

– Йаргарага! – срыгнуло существо. Игла вонзилось в хвост. Но, не сбавляя оборотов, занеся клевец над головами, мутант мчался на Лена.

– Идиот! – рявкнул Вик, оттолкнув товарища в сторону, захлопнув дверь и провернув ключ. В ту же секунду раздался оглушающий лязг. Металл двери содрогнулся.

Еще один удар, намного громче предыдущего.

Тишина…

– Яд подействовал, – спокойно констатировал Лен.

– Что это было?

– А я почем знаю? Урод какой-то двухголовый.

– Я и не знаю, кто здесь больший урод: ты или он…

– Он.

– Эм… Там только он был? Я слышал топот не одной пары ног.

– У этого несчастного был еще и хвост. Наверняка тебе показа…

Лена оборвал отрывистый лязг металла о металл. Со зловещим хлопком в придачу. Из толстой металлической двери, словно клюв из скорлупы, прорезался острый конец клевца.

– Ой, мама! – пискнул от неожиданности Вик.

– Во-во, – поддакнул Лен. Он осмотрелся. Все, как всегда: складское помещение у правой стены полнилось пустыми банками из-под консервов и питьевой воды; у левой – полными. Посредине два лежбища из навалов ветоши, возле которых громоздилась стальная бочка, в которой время от времени разводился костер для обогрева. – Я за пустые банки, ты за полные!

– Почему я за полные?! – весь кипя от адреналина, выпалил Вик. – Они туда первым делом побегут!

Раздался еще один удар. Клюв очередного клевца пробил новую дырку.

– По фигу, – спокойно ответствовал Лен. – Тогда я к полным.

Третий удар. Уже три острия кромсали металл двери, которую до этого Вик с Леном считали неприступной.

– Сильные, заразы, – развел руками Лен и зарядил новую иглу.

– Да идите вы все! – Вик помчался к навалу полных консервов.

– Плохо дело, – вздохнул хладнокровный Лен. – Рамсы путаешь, дружище.

Пока двухголовые выносили дверь, хозяева склада заняли боевые укрытия. Лен – с иглострелом в руках. Вик – с обрезом дробовика «бенелли». Недавно ему улыбнулась удача: он нашел чертову дюжину рабочих патронов двенадцатого калибра в вещевом поясе на полуразложившемся трупе то ли красивого мутанта, то ли уродливого человека. На всякий случай Вик вынул перочинный нож из голенища и спрятал его в нагрудный карман – чтоб удобней доставать было.

– КРРРОООООК!!! – застонала дверь, когда из нее принялись вытягивать добрый шмат металла, словно консервы вскрывали.

Раздался выстрел. Свинцовый дождь дроби лизнул остатки двери, просочился в дыру, кое-где рассеявшись рикошетом. Кисловатый запах горелого пороха пробрался даже сквозь фильтрующую кассету Лена.

– Ты что делаешь, мать твою в пах! – в приглушенном противогазом голосе Лена впервые зазвучали истерические нотки.

– Фальстарт, дамы и господа, встречайте, – буркнул себе под нос Вик.

– Йаххурра! – донеслось из дыры в «непробиваемой двери».

В дыре появилась голова мутанта, потом вторая, потом его тело. А потом Вик вновь выстрелил. Дробина хорошо сделала свое дело, вот только мутанта это ничуть не смутило. Он продолжал проникать в складское убежище двух товарищей. Вик выстрелил вновь.

– Не трать патроны! – попытался докричаться до него Лен. – Они его телом прикрываются.

Трудно услышать крик мутанта, никогда не снимающего при тебе противогаз. И еще один драгоценный патрон был израсходован впустую.

Укрываясь за трупом отравленного соплеменника, в склад проник двухголовый урод. Он уже начал раскручивать нечто, отдаленно похожее на пращу, как Лен выстрелил. Ядовитая игла скользнула по длинному узловатому пальцу, лишь немного его царапнув. Мутант и не почувствовал ничего. То-то он удивился, когда подействовал яд…

Вскоре на складском полу лежали два двухголовых трупа.

Нахлынула тишина с вкраплениями потрескиваний аварийной лампы.

– Убийца чертов, – похвалил Вик.

– Не вылезай из укрытия, – осадил его Лен. – Жди.

– Как скажешь, командир, – выплюнул Вик и принялся перезаряжать обрез. – Не густо патрончиков-то осталось …

– Йаххори! Ахйаго! Ахйаго! – донеслось из тоннеля.

И началось.

Из дыры в двери хлынули двухголовые чудовища, словно потревоженные летучие мыши из пещеры. Несмотря на то что патронов у Вика оставалось совсем немного, даже их он не успел израсходовать. Толпа поглотила его. С Леном произошло то же самое.

Не успели оба товарища опомниться, как уже лежали посередине складского помещения, связанные по рукам и ногам.

Если не считать убитых, мутантов можно было насчитать дюжину, не меньше. Все, как на подбор, двухголовые. Увешанные «черепашьей броней». Правда, было несколько существ, побрезговавших защитой. При свете люминесцентных ламп склада их кожа выглядела болезненно-землистой.

Большинство уродцев столпилось у консервов. Они не церемонились – лупили по банкам клевцами, дырявили их шилами и кортиками. И жрали. Выедали содержимое до последней капли, не брезговали даже слизывать капли с пола.

Несмотря на страх близкой и крайне мучительной смерти, Вик отметил, что ели мутанты только левой головой. А правая, как ни странно, не имела лица. Простая болванка из кожи и костей. Глаза, нос и рот на ней словно заросли толстой кожей. И только уши были похожи на рабочие.

– Йахроно, калерана, айдарооох, – прошипело существо, склонившееся над Леном. Из тонкогубого рта упала красноватая слюна. Упала она на левую глазницу противогаза. Произошло это случайно или являлось своего рода «плевком на поверженного врага» – вряд ли когда-то можно будет узнать. Традиции двухголовых ублюдков весьма спорны и кратковременны.

– Ахйаго! Ахйаго! – завопило существо и занесло над головами клевец.

– Чтоб ты в аду сгорел, воскрес и снова сгорел, – без особого энтузиазма порекомендовал Лен.

– Цыцанас! – выплюнуло существо и обрушило клевец.

Лязг.

Вик зажмурился, чтобы не видеть гибели лучшего друга. А когда открыл глаза – увидел перед собой уродливое лицо мутанта. Вернее, отсутствие лица, поскольку взгляду Вика предстала правая лжеголова.

– Цыцанас! – дохнула гнилью левая голова, роняя слюну на левый глаз Вика.

Клевец вознесся для удара.

Вик приготовился отдать Богу душу.

Или Дьяволу.

Смотря кому она понадобится больше…

Лязг.

Это невероятно! Вик по-прежнему был жив!

Да и Лен тоже.

Склонившиеся над ними мутанты вновь занесли клевцы. Практически одновременно они принялись обрушивать оружия молотками вниз. Удары приходились на металлические плиты пола. Так близко от лиц Вика и Лена, что лязг металла оглушал. Но еще больше он устрашал. Каждый новый удар мог оказаться последним. Изощренная игра на нервах жертвы – наслаждение страхом, прежде чем размозжить череп.

Но смертельного удара не последовало.

Уроды поднялись и с криком «цыцанас» отбросили клевцы в стороны.

К этому времени все двухголовые собрались в  круг и наблюдали за этим странным действом.

– Йаргарага! – крикнул один из них.

– Йаргарага! Йаргарага! Йаргарага! – подхватили остальные.

– Йаргарага! Цыцанас! – отреагировал тот, кто возвышался над Леном. Мутант приспустил штаны и направил две струи красноватой мочи на противогаз. Старался попадать левой струей в правую глазницу, правой – в левую. Иногда скрещивал струи, чтобы с большей эффективностью промочить фильтрующую кассету.

– Ох, блохи картонные! – вырвалось у Вика, когда его взору предстали два сморщенных желтоватых пениса. – Ох, блин! – только и выдохнул он, когда горячие, солоновато-горькие струи принялись биться об его лицо.

Как ни вертел Вик головой, струи все равно достигали его зажмуренных глаз, носа и рта.

Это было унизительно.

Но это было не смертельно…

– Айдарооох! – сообщили два существа, закончив «мокрое дело».

– Айдарооох йаргарага! – радостно подхватили остальные. Пританцовывая, они приближались по очереди к Лену и Вику, плевали им на лица и, кто считал нужным, мочились туда же.

Затем веселье поубавилось. Двухголовые уродцы набили мешки консервами, взвалили на плечи пластиковые бочки с питьевой водой и скрылись в ту же дыру, из которой так стремительно выползли. Забрали все, что только было пригодно для употребления.

Разве что оставили связанных Лена и Вика медленно умирать в луже красноватой мочи…

«Тук-тук, мистер мудачелло, я пришла к тебе с приветом. Рассказать, что солнце светит над твоей сырой могилой. Рассказать, что ты ублюдок, очень, очень неудобный для собачьего помета, для клевка псевдовороны. Ты, дружище, сам повинен в том, что мать тебя родила. Вот тебе мечты для топки, вот тебе в печенку шило. Забывай, мой милый парень, запах раннего рассвета. Забывай, урод проклятый, как прекрасен нынче воздух, что с тобою не приветен, весь пропитанный рентгеном. Жить не просто в этом свете, скажет каждый птерозавр. Если б мог сказать, конечно. Кровью сладкой поделиться ты спешишь со мною тщетно. Этот дар приму с улыбкой, но, вне всякого сомненья, мой ты будешь и без дара. Наслаждаюсь я слезами. Теми, что еще проронишь…»

Наваждение растворилось в воздухе, как едкие испарения.

Вик лежал в логове то ли пса, то ли еще какого-то крупного мутанта. Кровь удалось остановить лоскутами засаленной майки. В руке он сжимал перочинный ножик, которым по неосторожности и вскрыл свой бок.

Тело немело. Охлаждалось. Боль притуплялась. Верные признаки скорой смерти.

Только вот умирать сегодня что-то чертовски не хочется!

Да и как умирать, если желудок по-прежнему пуст?!!

Вик сделал усилие и осмотрелся. Логово в центре навала строительного мусора. Очень удобное, даже есть некое подобие стихийной крыши из дырявых обломков шифера. Вот тупоголовый мутант и облюбовал это местечко.

А чем Вик хуже тупоголового мутанта?

Не то чтоб намного лучше, но все же…

Бесславный конец бесславной жизни? Как вариант. Но к концу еще надо прийти. Отмучиться, что называется. Вик закрыл глаза. В темноте скакали кровавые блики. Словно всадники неизбежности, мчащиеся к пропасти забвения. Скрип растираемых зубами песчинок, набившихся в рот во время «родео с псом». Вик сплюнул.

Глаза, пожалуй, опасно сейчас держать закрытыми. Того гляди, не откроешь их больше…

И все же.

Вик заснул.

Снилось ничего. Великое и вечное ничего. Непоколебимое и неотвратимое.

Вик проснулся.

Его взгляду предстала тупорылая морда пса. В приоткрытой пасти желтели пиловидные зубы. Вик не испугался. Спросонья он просто не успел ничего понять. Это было похоже на продолжение сна. Некий переход из отсутствия сна к кошмару. Словно защитный механизм сознания лопнул, и наружу хлынули потаенные страхи подсознания.

Вот только это был не сон!

Это был пес, мать вашу!!!

Вик инстинктивно вскочил, но тут же свалился, как подкошенный – дали о себе знать колено и рана в боку.

Пес не отреагировал.

Собственно, что это за пес такой, который спокойно улегся рядом с человеком и даже не отгрыз последнему голову?

Паника постепенно отступала. Не сказать, что к Вику на ее место пришла кристальная трезвость рассудка. Скорее некая смесь любопытства, страха и замешательства.

Боль в боку немного улеглась, и Вик решил предпринять решительные действия. Перочинный ножик карлика грел сердце дешевенькой рукоятью в руке. Взмах – и короткое лезвие увязло в теле пса в том месте, где условная шея переходит в голову. Будь нож длиннее – удар бы оказался смертельным. Но в случае с перочинным ножом летальный исход маловерятен. В лучшем случае зверь просто потеряет сознание. В худшем – рассвирепеет до предела.

Ни той, ни другой реакции не последовало.

Пес уже был мертв.

Почему-то это не очень удивило Вика. Ах да, вот и знакомая стрела в шейных складках. Вот и обрывок капроновой веревки. Должно быть, арбалет застрял между камнями или еще где-нибудь – вот обозленное животное и перегрызло веревку. Порвать ее было невозможно. Не лопнула же она, когда Вик болтался на ней по земле, как наживка для птерозавра?

Бог послал Вику манну небесную!

В пастях псов роятся тысячи смертельных для человека бактерий и микроорганизмов. Попав с укусом в ваш организм, они достаточно быстро помогут телу сгнить заживо. Но шкура, кровь и мясо пса непригодны для жизни этих крошечных убийц. Вик сомневался насчет желудочно-кишечного тракта монстра. В записках скитальцев ничего об этом не сказано. Логично предположить, что в тех местах мелкие твари тоже обитают.

Да, велик соблазн покопаться в желудке, мочевом пузыре и кишках зверя: там наверняка полно жидкости. Когда дело доходит до гибели от обезвоживания – любые методы хороши. Правда, гнить заживо тоже не очень хочется.

Но, в принципе, можно попробовать пить кровь. У псов она не сильно соленая.

Вик пошарил по внутренним карманам плаща и мысленно улыбнулся: огниво было на месте. Он всегда носил его ближе к телу, привязывая к одежде. Подобные вещи хранить в вещмешке – неоправданный риск. Кремневый стержень на пластиковой ручке с пластинкой ржавого кресала на веревочке. Когда-то такие штуки использовали туристы. Их можно было без проблем выменять на несколько шершавых разноцветных бумажек. Сейчас же за такую вещицу вам вполне могут перерезать горло от уха до уха. А от шершавых разноцветных бумажек толку мало – разве что подтираться или как растопку использовать.

Рана продолжала напоминать о себе. Боль даже вытеснила своей навязчивостью голод. Но лишь на некоторое время. Голод будил еще более сильное чувство – желание жить!

Ведь если ты неживой, то как в этом случае себя накормить?

Жизнь – это битва с окружающим тебя миром. Но битва никогда не будет выиграна, если ты не можешь победить самого себя.

Скоро солнце покинет небо. Наступит ночь. Холодная и жестокая. Ночью поют кроты…

Для того чтобы выжить, нужно разжечь костер. Для костра нужны дрова. За дровами нужно отправиться на поиски. А это значит – покинуть свое укромное логово,  захламленное человеческими костями и тушей пса. Здесь так уютно и совсем не страшно. Прижавшись к туше, можно будет согреться. Да и почему бы не поесть сырого мяса? Это ведь так просто! Зачем усложнять себе жизнь?

Да, было бы здорово просто продолжать лежать…

«Умереть, уснуть. – Уснуть! И видеть сны, быть может? Вот в чем трудность: какие сны приснятся в смертном сне, когда мы сбросим этот бренный шум…» – вспомнились строки на крышке гроба, который Вик года четыре назад раскопал в поисках сокровищ.

Время от времени в гробах можно найти нечто кроме груды бесполезных костей и ветхой одежды. Кольца и разноцветные камешки представляли малый интерес для Вика. Их разве что в псевдоворон и мелких грызунов метать можно. Перекопав все Матвеевское кладбище, Вик нашел два маузера, ржавое двуствольное вертикальное ружье, с дюжину неработающих часов и охотничий нож.

К маузерам ни одного патрона за все время найти не удалось. Так и лежат не использованными в схроне. Редкое оружие как-никак. Двустволку можно было использовать разве что в качестве дубинки. А вот охотничий нож – удобнейшая металлическая рукоять, шикарное лезвие, гравюра оленя – прослужил верой и правдой больше года. Расстаться с ним пришлось по глупой случайности. Вик практиковал метание ножа. В качестве мишени он выбрал труп убитого им часом ранее налетчика. Труп грузного бородатого мужчины был о прислонен к кирпичной стене полуразрушенного дома. Первые броски увенчались неудачей. Прошло не меньше получаса, когда лезвие вошло аккурат в небьющееся сердце. Вик хотел было выкрикнуть что-нибудь радостное, но его глаз зацепился за серое пятно в небе. Пятно стремительно разрасталось, приобретало угрожающие очертания.

Птерозавр охотился.

Птерозавр увидел жертву.

Птерозавр летел ее ловить.

Птерозавр любил человечину.

Не слыша собственных мыслей от ужаса, Вик забежал в ближайший дом, где зарылся в навал мусора. Там он пролежал до следующего утра, ведь всем известно коварство птерозавров. Они способны, затаившись, ждать жертву много часов.

Но осторожность Вика в тот раз была напрасной. Птерозавр выбрал простейший путь – подхватил мощными перепончатыми лапами труп бородатой мишени и унес добычу к себе в гнездо на крыше небоскреба, чудом не обвалившегося во время Атомного Торжества.

Унес труп вместе с ножом.

Прекрасным охотничьим ножом, мать его птерозавриху за ногу!

Воспоминания о столь значимой утрате придали Вику решимости. Вылетевшую коленную чашечку не составило особого труда вправить. Было немного больно… Главное теперь – ходить аккуратно, перенося большую часть веса на здоровую ногу. Вик с третьего раза поднялся. Проклятая рана буквально жгла бок, растекаясь по телу пульсирующими уколами боли. Словно внутри поселилась стая огненных муравьев.

Но все же боль не так страшна, как может казаться. Любое физическое страдание можно побороть усилием воли. Первый шаг дался с невероятным трудом. Вик пошатнулся, едва смог удержаться на ногах. Второй шаг дался так же тяжело. Третий – легче…

И вот укрытие за спиной. Шаг за шагом оно отдаляется. Мнимая беспечность и ложная сохранность. В этом мире нигде нельзя чувствовать себя в безопасности. Во время сна тебе вполне может откусить ногу пес, каракурт будет рад впрыснуть под кожу яд, человек попросту перережет горло, а кроты… О том, что способны сделать с человеком кроты, лучше не думать…

Из-под навала кирпичей и битой штукатурки выглядывал бок автомобильной шины. Пришлось очень сильно напрячься, чтобы извлечь ее на свет Божий. Вик был близок к обмороку, еще бы чуточку больше усилий – и  повалился бы на навал. Быть может, стукнулся бы виском об обломок кирпича и улетел в страну под названием Забвение. Хорошая такая страна, подкупающая своей простотой.

Но нет, шина была добыта. Худо-бедно Вик докатил ее до убежища. Дальше – проще. В заваленной высохшими фекалиями комнатке то ли детского садика, то ли пересылочной тюрьмы он отыскал ржавое ведро. Там же раздобыл деревянные обломки рам и подоконников.

Трудно представить себе, каких титанических усилий стоило проделать все это с дыркой в боку.

Но Вик не из робкого десятка. Да и вымер этот десяток давно уже.

Робкому и слабому не место в этом мире.

И вот Вик вновь лежит в логове. Рядом с тушей бывшего хозяина.

Из обломков оконной рамы вышли прекрасные щепки, которые не сразу, но разожглись от снопов искр с огнива. Костер был разведен в ведре, дыры в котором послужили прекрасными вентиляционными отверстиями.

И вот уже достаточно приличный жар. И вот Вик держит лезвие ножика карлика на открытом огне. И вот он, Вик, закусив брезент рукава плаща, прикладывает раскаленное добела лезвие к своей ране. Лезвие, которое, собственно, и послужило причиной этой самой раны…

Очнулся Вик, когда последние лучи солнца уныло шныряли по пустоши. Осмотрел содеянное: да, плоть хорошо прижглась, ничего не скажешь…

Костер погас, но угли еще тлели. Вик без проблем разжег новый.

Самое время подкрепиться свеженьким мясцом пса.

Вик отрезал кусочек горба. Прожарил его на кончике все того же незаменимого перочинного ножика. На вкус псиный горб больше похож на пластилин, нежели на что-то съестное. Но в нем полно жиров и углеводов – об этом написано во многих журналах скитальцев.

Наступила ночь.

Вик был сыт и поэтому испугался не так сильно, как следовало ожидать.

Страх – это нормально. Мы живем, если мы боимся!

Самое время подбросить в костер резины, заранее нарезанной с шины. Резина долго тлеет, даря столь необходимое тепло. Правда, вместе с этим теплом она дарит и трудно переносимую вонь. Но эта вонь может отпугивать непрошенных ночных гостей. Хоть и не всех, но все же…

«На сытый желудок самое время поспать!» – Вик отрубился раньше, чем успел подумать это.

Его сон потревожил пронзительный вой.

Песнь кротов…

Чем-то она похожа на рев воздушной тревоги. Но даже птеродактили, эти безжалостные хозяева неба, спешат убраться подальше, услыхав кротовьи вопли.

Вик вспомнил о кротовой норе у забора. Не так далеко от убежища, но все же в черте условно-безопасного расстояния. Обычно кроты не отходят от своих нор дальше, чем на дюжину метров. Так писал скиталец по имени Дрок. Правда, еще он писал, как видел крота, живьем поедавшего молодую темнокожую женщину. Днем! И никаких нор в радиусе километра. Дрок предположил, что такие вещи случаются, если «эта сученая мразь блядски голодна».

Если выбирать между ужасной смертью погребенного заживо и зловещим прикосновениям к телу сотен щупальцев крота, то Вик выбрал бы первое. Он уже давно привык, поджав коленки, трястись ночью от страха, когда кроты затягивали свою песнь. Но никогда еще этот страх не был таким острым, таким ощутимым и таким мучительным, как сейчас.

Красноватая моча двухголовых уродов остыла, хоть и продолжала смердеть чем-то химическим. Вик по-прежнему ощущал во рту ее солоновато-горький привкус. Лен лежал рядом. Не шевелясь. Едва заметно дыша. Левое глазное стекло его противогаза заросло паутиной трещин. Вряд ли Лену довелось попробовать мочу на вкус – противогаз защитил его. Может быть, он защитил его и от щиплющего глаза запаха. Но вряд ли это что-то меняло.

ПЕРОЧИННЫЙ НОЖ!

О да, искра надежды вспыхнула в душе Вика, ведь в нагрудном кармане у него по-прежнему лежал перочинный нож карлика-неудачника! Вспыхнула, чтобы погаснуть… Мутанты не пожалели бечевки – руки и ноги были заведены за спину и привязаны друг к другу. Причем таким замысловатым узлом, что каждый раз, когда Вик пытался высвободиться, тонкие, но крепкие веревки, многократно опоясывавшие запястья и голени, лишь крепче впивались. Боль? Ха! После дождя из кровавой мочи мутантов о боли как-то смешно думать...

Спасение есть. Вот оно, в нагрудном кармане. Протяни только руку...

Руку, мать твою! Пальцы которой уже побелели от веревок.

– Чтоб вы все сдохли! – вырвалось из легких Вика.

– И я? – промычал сквозь фильтрующую коробку Лен.

– И ты! – брызнул слюной Вик.

– Ну да, и я… – вздохнул Лен. – И ты тоже, дружище.

– И я, мать твою в трещину!

– Вот и бесславный наш конец настал, – продолжал Лен.

– Настал, чтоб ты сдох раньше меня, Лен, настал еще как.

– Хоть на сытый желудок подыхаем, уже радость, – эти слова уж слишком пафосно прозвучали из противогаза Лена.

– Дебил тупой! – взорвался Вик. – Твои кишки сейчас, может, и набиты тушенкой карлика, но сдохнешь ты от чего? От скуки? Ах-ха-ха-ах! Мы с тобой будем умирать от голода! Мучительно и долго. И в свои последние дни я буду видеть твою наглую противогазную харю! Это ужасно!

– Да, про это я как-то и не подумал… – Если бы у Лена были свободны руки, то он, без сомнения, почесал бы свою предположительно лысую макушку.

Вик ничего не ответил –злость захлестнула его с головой, парализовав речевой аппарат. Такое бывает…

– Значит, у нас будет полно времени пообщаться, – заключил Лен. – Знаешь, мы уже так долго знаем друг друга, а толком ничего о друг друге и не знаем. Мы почти не разговаривали… Ну, ты понимаешь, я имею в виду разговоры о личном… В плане… Ну, ты знаешь… Наверное… Эх… Бред какой-то получается. Я хочу только сказать… Ты ведь даже не знаешь моей тайны. Я ведь…

– Ох е-мое! Какой же я кретин! – выпалил Вик. – А ну пошевели пальцами.

– Я?

– Нет, Матерь Божья…

– Но она ведь на небесах…

– Ты действительно такой идиот, Лен, или претворяешься?

– Пальцы затекли, больно шевелить, – превозмогая возмущение и боль, сообщил Лен. – Но, в принципе, немного могу.

– У меня в нагрудном кармане нож, – перешел на одержимый баритон Вик. – Сейчас я подползу к тебе. К твоим пальцам, вернее. Ты вытащишь нож из кармана. Очень аккуратно. От этого зависят наши жизни.

– Чего же ты молчал все это время? – взорвался Лен. – Какого фига мы здесь прохлаждаемся?!!

Вик не стал отвечать. Подобно садовому слизню, он подполз к Лену. Прислонил карман к пальцам товарища и принялся перебирать в голове запомнившиеся отрывки из молитв. Каким божествам они были предназначены, трудно сказать наверняка. Будда, Христос, Перун или Тор? Все перемешалось в доме Болванских. Да и какая разница, в конце-то концов…

– Ну! Чего ты там копаешься, Лен, мать твою за ногу?!

– Где твой чертов карман открывается?

– Пуговица!

– Сейчас, сейчас…

– Да что ты возишься, как муха в болоте?

– Не отвлекай.

– Ну. Ну? Ну!

– Сейчас, так, так…

– Чтоб тебя, сколько можно?!

– Так, кажется, оно...

– Это не та пуговица, кретин!

– Пардон.

– Делай дело, дебил!

– Ну знаешь, будешь так со мной разговаривать – сам и вытаскивай свой ножик.

– Иди ты! Да, вот эта!

– Так, кажется… Так… Опа!

– Да, да! Теперь доставай. Аккуратней же ты, дубина!

– Эй! Это не нож! Фигня какая-то.

– Предур недобитый, противогазная башка твоя резиновая, это перочинный ножик, он раскладывается.

– Ты ничего про это не говорил.

– Да какая разница?

– Ой…

Раздался характерный стук о пол.

– Ты его уронил? Ты его уронил! Уронил! – завопил Вик и в порыве злости заехал лбом в спину Лена.

– Ай! – донеслось из фильтрующей коробки.

– Ну же, чего медлишь?

– Да где же он?! – Лен отчаянно шарил руками по полу. Не очень-то удобно это делать, когда руки связаны за спиной, да еще и привязаны к согнутым в три погибели ногам. Каждое неверное движение затягивает бечевку сильнее. Пальцами шевелить все сложнее…

А ножа все нет!

– Ох урод! Ну урод! Как же я тебя ненавижу! Надо было тебя этим ножом прирезать в первую же ночь. Вскрыть горло, пока ты спал!

– Стоп! Нашел!

– Ну! Ну же, давай, дружище, давай, Лен! Ты мой лучший друг, не забывай об этом! Ты сможешь, ты молодец, без тебя я никто, мы всегда будем вместе. Мы – команда!

– Заткнись, – отрезал Лен.

Вик повиновался, как послушный щенок. Затаив дыхание, он следил за тем, как Лен пытается плохо слушающимися пальцами раскрыть лезвие перочинного ножа. Тугая пружина откидного механизма не поддавалась...

Прошло минут тридцать. Или тридцать лет. Трудно сказать.

Но лезвие наконец-то обнажилось. Лен из последних сил сжимал рукоять. Вик повернулся к нему спиной и медленно, мучительно медленно водил бечевкой по острой кромке. Слой за слоем бечевка поддавалась…

И вот уже Вик стряхивает с себя обрывки веревки.

И вот он уже поднимается на ноги, разминает затекшие суставы.

И вот он уже принимает из рук товарища спасительный ножик.

И вот он… уходит…

– Эй, дружище, ты куда?! – опешил Лен.

– Подыхай здесь, коллега, мне от тебя пользы больше никакой, – кинул ему Вик.

Проклятья и мольбы, угрозы и обещания доносились ему вслед до самой поверхности. И лишь захлопнув люк, Вик вздохнул с облегчением…

Со временем привыкаешь ко всему. Да, песнь живущего по соседству крота леденила кровь, не без этого. Но уж лучше так жить, чем никак не жить.

Так бы и обитал Вик в логове убиенного им пса, потихонечку трапезничая гнилой плотью, попивая водянистую кровь и отпугивая смертоносных зверей вонью паленой резины, которой, к счастью, было в достатке.

Да вот только туша пса принялась разлагаться. Ее смрад становился все несносней. Наступил момент, когда даже паленая резина не смогла конкурировать с резким и сладковатым запахом гнили. Тревожным звоночком стал визит псевдовороны. Набравшись нахальства, тварь пробралась в логово и вгрызлась в обрубок псиного уха.

Вик одним взмахом перочинного ножа отсек крысиный хвост.

– Кракорак! Кракорак! Кракорак! – заскулил мутант и помчался наутек, оставляя за собой след из пятен густой оранжевой крови.

Если уж псевдоворона пожаловала, то будь уверен, вскоре появятся новые гости. Те же хамелеоны. Или псы. Или богомолы. Вряд ли птеродактиль или крот. Эти чудища разборчивы, привыкли к свежему парному мясу. Хотя и без них Вику мало не покажется.

Рана едва затянулась. Неловкое движение – и она с готовностью откроется.

Идти тяжело. Но возможно.

Вопрос только – куда идти?

Вопросы, вопросы, вопросы… Они всегда есть. Их всегда в достатке. Вот только ответы на них – экзотическая роскошь…

Размышляя над этим, а еще над несварением, которое прилагалось бесплатным дополнением к псиному мясу, Вик медленно плелся, куда глаза глядят.

День стоял пасмурный. Грозные тучи с зеленоватым отливом все сгущались. Между ними отчаянно пытались пробиться ростки света.

Солнце. Оно светило раньше, до появления человека на Земле. Оно будет светить и после его окончательной гибели. Непоколебимое, инертное, само себе на уме. Солнце. Жалкие игры человечества в атомные и химические войнушки, геноциды, суды Линча, чума и ничтожные попытки флирта с геномом… Солнцу все по фигу. Оно безразлично взирает на Землю. Если не смотрит сквозь нее. Не замечает, как назойливого таракана, слишком незначительного, чтобы воспринимать его как реальную помеху.

Когда-нибудь Солнце заскучает. И, чтобы развеять свою тоску, превратится в Красного Гиганта. Поглотив при этом три планеты земной группы. Марс будет судорожно наблюдать за гибелью своих собратьев. А Солнце? Оно и не заметит ничего.

Неумолимый гигант, без желания дарящий жизнь. Без желания ее отнимающий…

Идти домой, в убежище? Хватит ли сил у Вика, чтобы вскарабкаться по веревке?

Опять вопросы.

– Я хочу, чтобы ты спел мне кадриль, – заговорил Вик. Сам с собой.

– Что такое кадриль?

– Я не знаю.

– Так зачем ее петь?

– А что с ней, с этой кадрилью, делать?

– Танцевать, быть может?

– Ну скажешь, ну шутник!

– Да ты не меньший шутник, как погляжу.

– Чего ты хочешь?

– Того же, чего хочешь ты.

– А чего хочу я?

– Пять баллов, дружище. Спроси еще, в чем смысл нашей жизни.

– Ну, это попроще вопрос будет.

– Да ну?

– Ну да.

– И?

– Что?

– В чем же?

– Как в чем? В том, чтобы кишки жрачкой набить. В том, чтобы самому не стать ужином птерозавра. В том, чтобы найти хорошую винтовку и патронов к ней вагон. Да!

В этом Вик согласился сам с собой и продолжать полемику не пожелал, ибо безудержный приступ поноса захлестнул его.

Понос был с кровью.

Прошло чуть больше месяца с тех пор, как двухголовые мутанты взяли штурмом склад. Вик буквально умирал от голода. За все это время ему посчастливилось пожевать гнилых кореньев и похрустеть дюжиной мегамуравьев. Сейчас он сидел на обломке железобетонного каркаса и всерьез подумывал над тем, чтобы отрезать себе либо мизинец, либо руку по локоть. Голод требовал от него второго. Любовь к своему телу требовала лишь мизинца. Трезвый разум молил отказаться от обеих идей, собрать волю в кулак и попытаться найти что-нибудь съестное. Кто знает, быть может, именно в соседнем навале кирпичей и битой штукатурки спрятана баночка тушенки… Правда, трезвый разум весьма нетрезв в подобных ситуациях. И вообще, что такое трезвый разум? Разум никогда не бывает трезв в силу чисто субъективных человеческих факторов!

Так палец или руку по локоть?

Вик крепко сжимал перочинный ножик карлика. Да, этой штуковиной весьма проблематично будет резать по локтю. А вот палец за пальцем – вполне даже.

– Кракорак! – поздоровалась псевдоворона.

– Чего? – опешил Вик.

– Кракорак! – повторило уродливое создание. Оно без страха ползало невдалеке от Вика, роя землю лапкой. Оно искало пищу.

Вик некоторое время зачарованно наблюдал за псевдовороной, которая в разгаре охоты приближалась к нему все ближе.

– Кракорак! – радостно чирикнула тварь, выковыряв из земли трупную личинку.

– Кракорак, твою мать в жопу! – рявкнул завистливый Вик и всадил лезвие перочинного ножа аккурат в средний глаз мутанта.

Псевдоворона для порядка побилась в конвульсиях, пошипела, да и издохла.

Свой палец или свежее мясцо?

«Никогда не ешьте псевдоворон!» – предупреждали чуть ли не все записки скитальцев, которые Вику посчастливилось добыть.

Что ж, это похвально  –слушаться советов знающих людей… Хотя настолько ли эти люди знающи? В одном блокноте Вик вычитал, что псы боятся громкого улюлюканья. Мол, начнешь голосить –и, будь рядом хоть стая голодных псов, – все наутек пустятся, поджав узловатые хвосты. Вик попробовал поулюлюкать на пса. Еле ноги уволок. А, к примеру, совет в полдень спуститься в кротовью нору! Мол, днем, особенно когда Солнце в зените, кроты не представляют опасности. В это время они могут принять вас за своих детенышей или что-то вроде того. Бред! Разумеется, Вик не стал проверять эту теорию личным примером. Вероятнее всего, поэтому он оставался по-прежнему живым.

Нет, все же почему бы и не рискнуть? Все равно палец жалко отрезать. Да и сильно ты им наешься, этим пальцем?

Вик общипал перья с тушки. Оранжеватое бугристое тельце с одной стороны отвращало, с другой – заставляло выделяться слюну. Голод взял верх. Вик не стал разводить костер, откусил сразу. Тоненькие косточки и хрящи хрустели на зубах, оранжевая жижа крови текла по подбородку. На вкус твердое псевдоворонье мясо напомнило зеленую картошку. В принципе, вполне себе и…

Не прошло минуты, как съеденное вырвалось обратно.

Но спазмы желудка не проходили. Вик отхаркивался слизью. Ему показалось, что вот-вот его вывернет наизнанку. Пожалуй, вывернуло бы, съешь Вик больше.

Сознание затуманилось, словно какой-то партизан подбросил газовую шашку в голову. И вот уже Вик лежит на земле, бьется в лихорадке.

Зеленые человечки. Их много. Они любят глодать кости мамонтов. Псевдовороны в оранжевых сапожках отплясывают канкан на могиле. Хоботы. Вокруг одни только хоботы и хоббиты. Карлик в кожаной куртке и шлеме тычет фак. Поле, усеянное черепами псов. Взмахи исполинских перепончатых крыльев сдувают эспонтоны. Звон колоколов. Дирижабль из крокодиловой кожи парит над кислотными облаками. Из краснозема пробиваются кровавые колосья. Невменяемый жнец косит их. С каждым упавшим колосом обрывается чья-то жизнь. Души срубленных в борьбе за кровь земли существ закованы в кандалы безразличия выживших. Стая волков мчится по автостраде. Стая людей мчится по автостраде. Стая леммингов мчится по автостраде. Автострада мчится по телам мчащихся. Заклинание произносит бородатый колдун. Он желает вызвать уранового гиганта. Он хочет подчинить искру атома. Звон колоколов. Плутониевые Грибы очень хорошо растут в крупных городах. Отличный климат и великолепная подпитка. Прекрасные перспективы для недолюдей. Питекантропы выползают из пещер. Псевдоорел парит над радиоактивной пустыней. Зеленые человечки любят купаться в токсичных озерах. Из-под земли выбираются на свет недобожий люди в противогазах. Закусив губу, женщина рожает мутанта. Длинные коридоры из ниоткуда в никуда. Рог изобилия покрылся язвами. Дискретно-импульсный анализ квантовых частиц. Западный ветер приносит восточные холода. Поверх трупов уютно лежит толстый железобетонный ковер. Архангел давно уже не спускается на Землю. Звон колоколов. Его здесь вполне могут принять за что-то съестное, а из крыльев сделать навес от непогоды. Иконостас хорошо горит. Жадный язык слизывает все, что только попадется на пути. Аварийный свет в коридорах мерцает, погружая во мрак и вновь освещая плюшевого заю с подгоревшими лапой и ухом. Деградация приходит по четвергам. Все календари сотлели сотни лет назад. Там, где нет счета дням, четверги всегда…

Вик открыл глаза и увидел причудливый узор трещин в штукатурке.

Звон колоколов раздавался в голове прерывистым эхом.

Из вены торчала игла. Вик хотел было вытянуть ее, но обнаружил, что прикован к полу.

– О, проснулся наконец, морда, – донесся до слез знакомый голос сквозь фильтрующую коробку.

– Лен? – кое-как выдавил из себя Вик.

– Он самый, – не стал юлить Лен.

– Я сдох? – задал вполне логичный вопрос Вик.

– Если бы… – развеял сомнения Лен. – Но не окажись меня поблизости, точно бы сдох. Как пес драный.

Вик хотел было еще что-то сказать, но его одолела немощь. Он потерял сознание.

Пришел в себя от пощечин.

– А? Чего?

– Жри! – потребовал Лен и запихнул ему в рот горсть таблеток.

Вик не стал противиться. Он был кем угодно – предателем, трусом, убийцей, каннибалом, насильником, но уж точно не идиотом. Если бы Лен хотел его смерти, то ему не пришлось бы особо стараться. Вик и так бы откинул копыта от интоксикации.

– Запить, – простонал Вик.

Лен поднес к его губам пластиковую бутылку с желтоватой жидкостью.

– Что это? – спросил Вик после нескольких жадных глотков.

– Это моя моча, – не без наслаждения признался Лен.

Вик ничего не ответил. Пить мочу для него было не в новинку. Он попытался подняться, но обнаружил себя по-прежнему привязанным к полу.

После длительного молчания Вик заговорил:

– Слушай, Лен, дружище, мой лучший друг Лен, я… Ну это… Я даже не знаю, что на меня нашло… Я не хотел…

– Заткнулся бы лучше, – отрезал Лен.

Опять длительное молчание.

– Зачем ты возишься со мной? – не выдержал Вик.

– Зачем воробей чирикает? – подошел философски к ответу Лен.

– Нет, я серьезно. Зачем?

– Честно?

– Да.

– Если честно, я просто хотела посмотреть тебе в глаза. Хотел, чтобы ты почувствовал себя еще большим ничтожеством, чем ты есть на самом деле. – Слова сквозь фильтрующую коробку получались сухими, но от этого не менее острыми. – Хотя куда уж больше?

– Как ты спасся?

– Я? Что ж, дружище, это было очень непросто. Я пролежал в луже нечистот двухголовых мутантов достаточно долго, чтобы понять, что не собираюсь умирать вот так, с твоей легкой подачи. Я подполз к открытой консервной банке и, ты не поверишь, разрезал об нее веревки. Много времени на это ушло. Очень много… Но вот я здесь. Полный сил и энергии. В любую минуту способный перерезать твое горло…

– Если ты действительно захочешь сделать это, я пойму тебя… – обреченно сказал Вик. Теперь-то он понял, зачем Лен вытянул его с того света. Чтобы торжествующе посмотреть в глаза предателя, чтобы в полной мере насладиться его убийством.

– О нет, Вик, ты обо мне слишком плохого мнения. Я не такая мразь, как ты. Я дарю тебе жизнь. Дарю для того, чтобы жалкий ее остаток ты прожил с печатью своего преступления. Чтобы ты до последнего вздоха понимал, каким гнусным уродом ты являешься. О да, Иуда, ты ощутишь это сполна. Ты уже это ощущаешь, правда?

– Да…

– Вот и славненько. А теперь спи, набирайся сил.

Вик хотел сказать Лену о том, как сильно жалеет о своем поступке, о том, каким ничтожным клопом себя ощущает. Хотел, но слова застревали в горле, словно валуны в узком пещерном лазе.

Не находя себе места от стыда, Вик попытался заснуть. Ему это удалось.

Проснулся он на рассвете. В комнате никого не было.

Лен ушел и вряд ли собирался возвращаться. Нет, опасения Вика не оправдались – Лен развязал веревки. Мало того, оставил возле проржавевшей батареи походную сумку с лекарствами, бутылку с мочой и несколько пластиковых упаковок с сушеными кальмарами! И даже не забрал с собой перочинный ножик карлика-неудачника.

«Что ж, не очень-то и удивительно», – подумалось Вику, разглядывающему окровавленные испражнения.

Но долго разглядывать испражнения – не очень-то благодарное занятие. Говорят, что если очень пристально на них смотреть, то можно увидеть свое будущее. А что-что, но свое будущее Вик уж совсем знать не хотел. Понятно и без того, что оно все состоит из говна. А в каких формах и пропорциях – не суть важно.

Тучи сгущались все сильнее. Не будь Вик уверен в том, что сейчас обед, поручился бы, что наступили сумерки.

Вообще это плохо.

Очень плохо.

Чем темнее – тем меньше шансов выжить.

И эти чертовы зеленоватые тучи. Они предвещают нехорошее…

Хотя что хорошего есть в этом мире?

Как что? Банка тушенки и патроны калибра 7,62 для снайперской винтовки Драгунова!

Вик брел по пустынной улице. Безликой и унылой. Как все в этом городе. Оплавленные куски пластика, битое стекло, развалины зданий, более-менее целая телефонная будка по правую сторону от разбитой дороги, из трещин в асфальте и бетоне упорно топорщится желтая трава, густая и жесткая, как иглы на спине, хвосте и лжекрыльях псевдоежа. Как ни странно, бессмертника здесь нет. А ведь растет он почти везде. Совпадение или знак судьбы? Вик слишком твердолобый, чтобы задумываться над этим.

Невдалеке раздался шум, похожий то ли на шарканье ботинок по гравию, то ли на осыпавшуюся штукатурку. Вик обернулся на звук, но, естественно, никого не заметил. Обернулся излишне резко, и рана в боку не упустила возможности о себе напомнить.

Всласть выругавшись, Вик продолжил путь.

Куда он, собственно, шел? Разумеется, ВПЕРЕД!

Улица постепенно уходила влево, поэтому навал обрушившегося дома Вик увидел не сразу. Тупик. Хотя стреляный воробей Вик уже давно понял простую истину: закрыты парадные двери – лезь в окно. А окон тут было предостаточно. Правда, неблагодарное это дело, особенно когда под печенью едва затягивающаяся рана глубиной с лезвие перочинного ножа. Ножа мертвого карлика в мотоциклетном шлеме. Вик ведь даже не снял этот шлем, не заглянул в лицо…

А солнце тем временем одержало временную победу над тучами и пробило их, разбрызгав мягкий свет по грешной земле. Особенно ярко выделялась верхушка навала. Это знак свыше? Вик давно не верил в знаки. Хотя…

Есть ведь еще один путь – карабкаться вверх. Вполне себе вариант. Навал в меру отлогий, острых углов не так уж много, и оголенных кусков арматуры не баснословное количество. Правда, осколки стекла время от времени попадаются, но ничто в этом мире не идеально.

Медленно, но верно Вик карабкался на навал.

– Чувак, да ты в натуре отмороженный! – вдруг донеслось до Вика. Он так и замер! Сказать, что сердце в пятки ушло, – ничего не сказать!

– Шо тебэ нэ подобаеця?! – донесся голос, больше похожий на слив туалетного бачка, чем на голос. – Эта я устанавлюю, а не ты! Не нраицца, иди кобыле в хвоста!

Вик немного пришел в себя. Во-первых, он по-прежнему жив. Во-вторых, голоса раздавались по ту сторону навала. В-третьих, если есть голоса, значит, есть и люди. А люди – это, в зависимости от ситуации и необходимости, источник пищи, оружия, одежды, сексуального удовлетворения и т.д.

Без лишних раздумий Вик пополз к вершине навала. Там он занял укромное место между обломками оконной рамы и куском кирпичного дымохода. Принялся наблюдать.

Возле горки покореженных автомобильных покрышек оживленно жестикулировали двое, оба худые и высокие. Один – в желтоватой камуфляжной форме и с выцветшим школьным ранцем за спиной, второй – в брезентовом плаще. За спиной того, что в плаще, невозмутимо стоял третий, явно телохранитель. А уж за спиной телохранителя стояла небольшая крытая тележка, в упряжке – одомашненный пес.

Либо Вик совсем выжил из ума от переутомления и раны, либо телохранителем был Лен! Чтоб он сдох, крыса вездесущая! Он везде – в мыслях, в реальности, в снах…

Хотя что это на Вика нашло? Мало ли худощавых людей/мутантов бродит по пустынным улицам города, нацепив противогаз и армейскую форму?

Но нет, чудом уцелевшей печенкой Вик чуял, что это действительно Лен!

– Так, давай с другой стороны подойдем, – заговорил тот, что в камуфляже. – Оптом возьму. Много. Скидывай цену!

– Скикы много? – поинтересовался брезентовый плащ.

– Четыре банки тушенки, жменю гвоздей и две бутылки дистиллята!

– За скикы?

Желтоватый камуфляж задумчиво почесал свою красную бороду. После затянувшейся паузы выпалил:

– Один патрон для калаша!

– Одного патрона тикы? Калибр якый?

– Пять сорок пять.

– Ты шо, з глузду съехал?

– Да, тут четырьмя банками тушенки не обойдешься. Давай семь.

– Гэй, Грыцько, а-ну жены цього жида отсюда!

Телохранитель в противогазе театрально снял с пояса тыкалку для скота и демонстративно пустил в воздух электрический разряд.

– Эй, друзья, не горячитесь, – дал попятную камуфляж. – Я ж пошутил. Четырех банок вполне достаточно. И дистиллята. Без гвоздей ваших обойдусь.

– Два патроны! – настоял торговец.

– Э не, братка, я в такие игры не играю, – поднял руки вверх краснобородый камуфляж. – Плевал я на ваши долбаные цены! Клал я на тебя и твою тележку красного болтянского! Пошли вы в жопу, короче, я пошел.

И он действительно начал было уходить…

– Ты нэ поняв, парубок, ты купыш дви банкы тушонкы за два патрона. Зрозумило?

– Так, я чего-то действительно не понимаю…

– Грыцько, объясни клиенту, шо в ньго немае выходу.

Телохранитель, вальяжно размахивая тыкалкой для скота, направился в сторону краснобородого. Ручной пес для порядку гавкнул два раза.

– Эй-эй-эй, полегче, парни, полегче, – сделал примирительный жест камуфляж, косясь на тыкалку. – Я просто пошутил…

– Ото нэ шуткуй больше.

– Усек. Засек. Просек. Хе-хе.

– Лясы нэ точ, ходь сюды и патроны давай. Я чесный торговэць…

– Да, всенепременно, – услужливо кивнул краснобородый, на ходу снимая с себя школьный ранец и запуская в него руку, отчаянно пытаясь там что-то найти. Патроны, вероятно.

– Грыцько, достань з повозкы консэрвив. Тикы дви банкы, нэ бильше!

Телохранитель направился к повозке, по дороге погладив пса по бугристой морде.

Краснобородый тем временем молниеносно вынул из ранца самострел и привел в действие пусковой механизм. Гроздь заостренных камней с жадностью вгрызлась в горло торговца. Он с грохотом рухнул на покрышки, держась за раны, пуская изо рта кровавую пену, дико глядя в небо.

Прояснившееся от туч, подающее надежды на светлое будущее… небо…

Краснобородый отбросил ранец в сторону, выхватил из-за спины охотничий нож и принялся хладнокровно и точно наносить удары. Цвяк, цвяк, удар за ударом, словно бой часов, стрелки которых идут в обратную сторону, отсчитывая последние секунды твоей жизни.

Цвяк, цвяк, цвяк.

Холодно, методично, спокойно. Словно обтачивая древесину, а не добивая человека.

Ручной пес заскулил, завыл и помчался было мстить убийце хозяина. Но, вопреки здравой логике, телохранитель пустил в ход тыкалку для скота не так, как положено было. Он вырубил зверя.

– Вот ведь сукин сын, – прошептал Вик.

Высокий и худощавый, в противогазе, кирзовых сапогах и поношенной армейской форме образца той поры, когда люди еще знали значение слова «честь», – он молча стоял над парализованным псом. Потирал дубинку.

– Зик, пень ты моржовый, ты чего так долго комедию ломал? – краснобородый потрепал его за плечо окровавленной рукой. – Мы как с тобой договаривались? Хрена ты тупил?

Предатель ничего не ответил. Он продолжал смотреть на пса. Даже такая мерзкая тварь способна на чувство, имя которому «верность». Она не умеет произнести это слово. Она даже не понимает, что в языке ее мертвого хозяина это слово давно обесценилось. Но она умеет его чувствовать и хранить. Искренне и беззаветно. Для нее нет оттенков слов. Для нее нет оттенков чувств. Чувства вообще не должны иметь оттенков. Она просто готова умереть за того, кто дорог ей.

А мы?

Мы, мать вашу так, людишки долбаные, способны ли мы на это?!!

– Ну ты, Зик,  даешь, хоть ты и мудило! Так мастерски в доверие я бы ни за что в жизни не втерся.

Фильтрующая коробка по-прежнему молчала.

– Да что ты серьезный такой? – Краснобородый по-дружески хлопнул товарища по плечу. – Мы теперь богаты! Богаты!!!

– Я богат… – едва расслышал Вик голос из фильтрующей коробки.

Краснобородый корчился на земле от электрических разрядов. Телохранитель-предатель не жалел аккумулятора.

Вскоре все было кончено.

Противогаз подобрал ранец, забросил его на телегу. Обшарил карманы обоих трупов. Снял с торговца сапоги, безусловно кожаные, и заменил ими свои дряхлые кирзачи. Прошел мимо пса, погладив того по боку, скользнул пальцами по повозке и принялся в ней копошиться. Совсем скоро он извлек на свет божий пластиковую бутылку с мутным коричневатым содержимым. Облил из нее повозку, пса и два трупа. Чиркнул спичкой.

– Что ж ты делаешь, дубина! – от шока вырвалось у Вика.

Первым загорелось тело торговца. Ярко вспыхнув, оно превратилось в мясной факел, чадящий паленой шкурой и волосами. Вскоре пришла очередь краснобородого, а следом и пса. Животное не умерло от электрического шока, а лишь потеряло сознание. Оно очнулось и с диким воем помчалось в сторону навала обрушившегося дома, на пике которого затаился Вик. Окутанный красно-голубым пламенем, пес увлекал за собой полыхающую повозку. Истинная вакханалия предсмертного ужаса. Огонь и умирающая плоть…

– АЯУУУУУ, УЯЯЯЯЯ, УУУУУУ!!! – вопило несчастное животное.

Колесо налетело на булыжник, повозка перевернулась, брезент распоролся, и из расширяющейся дыры посыпалось содержимое. Оно также горело. Человек с поэтическим воображением сравнил бы эту картину с какой-нибудь самкой мифического огненного зверя, выплевывающей из вульвы огненных детенышей. Но склад ума Вика был далеко не поэтическим. Ему вспомнились туннель и самка радиоактивного каракурта. И те слова, которые родились в его голове, были далеки от тех, которые принято записывать…

Обезумевшее от боли животное оборвало свои страдания, напоровшись на арматурные штыри. Сделало оно это сознательно? Никогда нам не узнать… По инерции повозка накрыла полыхающую тушу. Какое-то время костер горел ровно, даже принялся угасать, но внезапно раздался взрыв. Было бы наивно полагать, что в повозке хранилась лишь одна бутылка с зажигательной смесью.

Казалось, вырвавшееся пламя устремилось к небу в дерзкой попытке лизнуть сгущающиеся облака. Вик ощутил его жар. 

Недавние просветы в небе вмиг затянулись. Стало еще темнее и мрачнее. Словно сама природа взбунтовалась, не желая наблюдать глупую, непотребную смерть!

Это к дождю…

В свете разгоравшегося костра появился Лен. Он шел молча, таща за спиной школьный ранец; остановился возле навала обрушенного дома и посмотрел в сторону укрытия бывшего товарища.

Сердце Вика стянуло шипастым обручем страха.

– Что ж, дружок, выходи уже, нет смысла больше прятаться! – вырвался приглушенный крик сквозь фильтрующую коробку противогаза.

Эта команда сработала, как заклинание. Всем естеством Вик хотел остаться в укрытии. Все его мысли и мольбы были о том, чтобы остаться незамеченным. Ведь его просто могли брать на понт. Но тело не послушалось разума. Ноги сами подняли его и понесли к гибели. И даже боль раны в боку не смогла остановить их.

Лен?

Был ли это Лен?

Языки огня танцевали в глазных стеклах противогаза.

– Я знал, что мы встретимся рано или поздно, – сказало существо сквозь фильтрующую коробку.

– Грыцько, Зик? – Вытекло изо рта Вика.

– У меня много имен…

– И они все ненастоящие? Придуманные?

– Да.

– И Лен – тоже?

– Это имя самое близкое к моему настоящему, – кивнуло существо. Сейчас в его руке угрожающе покачивалась тыкалка для скота.

– Ты собираешься убить меня? – вздохнул Вик. – Чтобы перед смертью я ощутил себя еще большим ничтожеством, чем я есть?

– Ты действительно такой идиот или придуриваешься?

– Видимо, действительно.

В костре что-то стрельнуло, и пламя вновь вознеслось к сгустившимся тучам. Вик еще никогда не видел такого насыщенного буро-зеленого отлива в небе. Это конец…

– Если бы я хотела твоей смерти, то, поверь мне, ты давно был бы мертв.

– Зачем ты убил их, Лен? Зачем ты спалил тележку? Там ведь столько добра было. Хватило бы и тебе и мне. Зачем?

– Посмотри на эти тучи, Вик, посмотри внимательно. Ты ведь знаешь, что скоро начнется? – проигнорировало вопросы существо в противогазе.

– Дождь… – обреченно выдохнул Вик.

– Будет не просто дождь. Будет ливень. Он продлится несколько дней, недель, а может, и месяцев…

– Вот почему ты убил их?

– Нет. У меня были на это свои причины.

– Тогда убей и меня. И… себя… Вряд ли кто-нибудь уцелеет…

– Помнишь, я хотел рассказать тебе свой секрет, когда мы лежали на полу склада, связанные двухголовыми уродцами?

– Много времени прошло, не припомню.

– Иди за мной.

Вик вновь повиновался. Словно его тело подчинялось только словам, магическим способом сочившимся сквозь фильтрующую коробку.

Лен двигался прогулочным шагом, чтобы раненому было нетрудно поспевать за ним. Они молча прошли мимо обуглившихся тел торговца и рыжебородого; свернули за поворот.

В сумраке виднелась небольшая насыпь.

– Чтоб я сдох, это же кротовья нора! – поделился наблюдением Вик.

– Да, она самая.

– Пошли отсюда! – Вик совладал со своим телом. Остановился. – И как можно быстрее.

– Куда? – удивился Лен.

– Домой… – не очень уверенно предложил Вик.

– Но ведь там наш дом, – простодушно возразил Лен и указал пальцем на кротовью нору.

– Там? Там крот! Там смерть! СМЕРТЬ! – затрясся в истерике Вик.

– Идиот, – холодно отрезал Лен и дал собеседнику успокаивающую пощечину. – Кроты – наши союзники.

– Кроты – наши убийцы! – не успокаивался Вик.

– Ох, как с тобой сложно! – топнул ногой Лен. – Повторяю для особо одаренных: кроты – наши союзники.

– Они щелкают людей, как псевдовороны – трупные личинки.

– Ну да, вообще-то, но только тех, кто не знает секрета, – пожал плечами Лен. – Ты идешь или под дождь попасть хочешь?

– Лучше под дождь, чем в щупальца крота, – уперся Вик.

– Как знаешь. Счастливо оставаться.

Лен направился к кротовой норе. И – о ужас! – помахав на прощание Вику тыкалкой для скота, спустился вниз!

– Ох, черт, чтоб тебя, самоубийца хренов, идиот, дегенерат! – вспылил Вик. – Ах, – рана дала о себе знать особенно остро. – Ну и дурак, Лен, вернись, кретин!

Но Лен не вернулся.

Как и любой преступник, возвращающийся на место преступления, Вик не удержался –  вернулся на продовольственный склад. Это произошло недели через две после того, как Лен спас его от отравления мясом псевдовороны.

Люк был открыт. Из его отверстия разило гнилью, а к ободу прилипла то ли паутина, то ли влажная вата. Передернув затвор автомата «Узи», Вик спустился вниз. Слегка поржавевший автомат и семь патронов в обойме Вик нашел случайно. На дне пересохшего колодца, в груде костей. Испытать оружие не подвернулось случая, посему быть стопроцентно уверенным в его исправности – непростительная глупость. Но еще большая глупость – потратить впустую, ради проверки драгоценный патрон.

Вик спустился. До боли знакомые аварийные фонари, все так же потрескивая, светили тусклым красным светом. Откуда они получали энергию на протяжении стольких лет – загадка из разряда «необъяснимое».

А вот и дыра в металлической двери. Достаточно широкая, чтобы в нее могли пробраться двухголовые уродцы в черепашьей броне. Вик заглянул внутрь и увидел то, что и ожидал увидеть – непроглядный мрак. Гнилостная вонь перемешалась с острым и резким запахом, похожим то ли на мочу пса, то ли на фекалии богомола.

Вик не из тех парней, которые идут на дело неподготовленными. В походном рюкзаке он нес самодельные фальшфейеры. Их рецепт он узнал, как и большинство всего остального, из записок скитальцев. Достаточно было пробраться на химический склад, о котором упоминалось в записках, и набрать коробочек и колбочек с надписями «порошок магния», «диоксид марганца» и «парафин». Дальше – в любую цилиндрическую емкость (хорошо для этого подходили отстрелянные крупнокалиберные гильзы) засыпать смесь веществ. Если правильно смешать, то эта дрянь способна гореть даже под водой! Был в записках еще один рецепт химической лампы: смешать газировку «маунтин дью» с содой и перекисью водорода. Но если соду еще более-менее можно отыскать, перекись тоже можно, но с трудом, то газировку раздобыть нереально. Любая газировка ныне еще больший дефицит, чем патроны…

Фальшфейер был приведен в рабочее состояние и тут же вброшен в склад.

То, что Вик увидел внутри, будет еще не один раз являться ему в кошмарах.

Груды полуразложившихся тел. Люди, мутанты, звери, насекомые… Их ткани выглядели настолько размякшими, что, вздумай Вик окунуть в них столовую ложку, зачерпнул бы сполна. Паутина повсюду. Вперемежку с пустыми консервными банками лежали яйца. Яйца радиоактивного каракурта…

И прежде чем Вик успел заглянуть во все восемь выпуклых глаз твари, химический огонь поджог паутину. В одночасье все вспыхнуло пламенем.

Хозяйка логова отдыхала. Это была крупная самка каракурта, ничем не отличавшаяся от своих собратьев: толстое черное брюхо с красными ядовитыми пятнами, восемь волосатых ног, хелицеры, способные расколоть вашу голову, как лесной орешек, и впридачу впрыснуть самый страшный на свете яд…

Отдых паучихи был прерван огнем, охотно переметнувшимся на ее ноги, а потом и на все тело. Эти твари всегда молчаливы. Когда убивают вас. Когда вы убиваете их. Она не издала ни звука. Ее яйца горели. Ее тело горело. Но перед смертью она решила забрать с собой того, кто все это устроил. Она поймала пылающим взглядом взгляд Вика. Растерянный, испуганный. Жалкий человечишка, его смерть ничего не исправит. Но он все равно должен сдохнуть. В адских мучениях, которых он даже представить себе не может.

Вик помчался прочь что есть мочи. За ним гналась живая огненная масса. Тихо, потрескивая горящим хитином. Объятая огнем лапа сбила с ног Вика в метре от лестницы. Удар, еще удар… Вик катался по земле, извивался, как скользкий червь. Еще удар – конечность паучихи пригвоздила к полу походный рюкзак. Брезентовые ремешки впились в тело, Вик был пришпилен к земле, как засушенное насекомое – булавкой к подушечке. Если бы самка каракурта умела говорить, то сказала бы нечто похожее на «сейчас ты умрешь, таракианская шлюха».

И неоткуда взяться гигантской раненой птице, чтобы спасти Вика…

Зато есть автомат «Узи»! От страха и шока Вик совсем о нем забыл!

– Пра-па-па-ра-па–па-ра! – лаконично сказал Узи.

Семь патронов девятимиллиметрового калибра, как жадные осы, вгрызлись в головогрудь паучихи.

Однако тварь совершенно не собиралась умирать. Она лишь на какие-то секунды замешкалась. Но этих секунд вполне хватило Вику для того, чтобы скинуть с плеч лямки рюкзака, отбросить опустевший автомат и начать карабкаться по лестнице.

На поверхность.

К спасению…

Еще не ясно, чем бы все закончилось, вздумай Вик бороться за свой рюкзак. Ведь совсем скоро вспыхнули фальшфейеры, обдав каракуртиху новой порцией огня. Последний гвоздь в крышку ее гроба.

Тварь успокоилась.

Навсегда…

С неба упала первая капля. Зловеще шипя, она прожгла небольшую воронку в автомобильной шине. Первая ласточка, вестник конца…

– Лен, зараза, будь ты проклят! – с этими словами Вик спустился в кротовью нору.

На самом деле проще было бы найти укрытие где-нибудь в развалинах дома, забиться туда, как клещ, и молиться о том, чтобы дождь быстрее прошел. Но вот судя по тучам, вряд ли пройдет он быстро. Обязательно затопит…

Смерть от гневных слез небес или смерть в объятьях крота? Оба варианта не подарок. Хотя первый более скоротечный. Но Лен, чтоб его, подал надежду. Не будет же он после всего, что недавно пережил, так безрассудно лишать себя жизни.

В кротовьей норе было темно и сыро. Запах чего-то кислого и подгнившего. Но достаточно просторно, Вик мог передвигаться в полный рост.

Впереди виднелся красноватый свет.

Ну прямо свет в конце туннеля, мать вашу, подумалось Вику. А еще ему подумалось, что обычно в конце туннеля свет белый. А если здесь красный – куда ведет этот туннель? Не в ад ли случайно?

За спиной –  шум дождя. Обратного пути нет…

Держась за раненый бок, Вик медленно, неуверенно продвигался вглубь норы. Вскоре он обнаружил источник красного свечения. Банальная аварийная лампа, наподобие тех, которые были понатыканы в проходе, ведущем к складу мертвого карлика. Туннель круто уходил вниз. И превращался из стихийного в техногенный. Под слоями пыли обнаружился твердый металлический настил; стены и потолок приобретали правильные гладкие формы, аварийных ламп становилось все больше…

Тоннель привел в округлое помещение. Взору Вика предстали громадные овальные ворота, покрытые всевозможными мигающими лампочками, засовами, шестернями и выпуклостями, которые подозрительно походили на стационарные пулеметные гнезда автоматической системы безопасности ПВ-14. Возле консоли стоял Лен. Слева от ворот металлическая стена разбавлялась вереницей решеток. Нетрудно было догадаться, какое существо скрывалось за этими решетками.

– Они у вас вроде ручных псов? – отрешенно спросил Вик, глядя на дюжину кротовьих глаз, переливающихся всеми оттенками красного.

– Ты слышал, что они очень чувствительны к ультразвуку? – невозмутимо спросил Лен.

– Таким образом вы управляете ими?

– В мою фильтрующую коробку противогаза вшит преобразователь ультразвука. Даже сейчас, разговаривая с тобой, я испускаю импульсы, не воспринимаемые тобой, но прекрасно ощущаемые большинством мутантов и животных.

– Вы можете управлять ими?

– Да. Почти всеми…

– И птеродактилями?

– Разумеется. Правда, они очень плохо поддаются дрессировке. Но, как и большинство других, легко отпугиваются нужными словами.

– Ты привел меня сюда, чтобы рассказать все это, еще лучше дать мне ощутить мое ничтожество, понять, с каким уникальным существом мне пришлось быть знакомым, а после скормить своему ручному щупальцеморду?

– Интересно ты крота назвал, надо будет запомнить, – донеслось сквозь фильтрующую коробку.

– Лучше бы дождь забрал меня…

– Вик, ты никогда не отличался особой сообразительностью, – вздохнул Лен. – Повторюсь, если бы я хотела, то ты бы давно был мертв. А теперь хватит говорить, я очень устала за последнее время. Просто иди за мной, и все.

– Хотела, устала? – не удержался Вик.

Но Лена ничего не ответила. Она набрала комбинацию символов на консоли. Издав оглушительный скрежет, овальные ворота разъехались в стороны, за ними открылся короткий ярко освещенный коридор, упирающийся в широкую дверь. Вик показал птичку кроту, который не сводил с него хищных глаз, и проследовал за Леной. Стоило Вику зайти в коридор, как пальцы Лены заскользили по консоли. Ворота захлопнулись. Из форсунок в стенах и потолке заструился белесый газ. Сухой, пахнущий аптечкой. Вик закашлялся.

– Дезинфекция, друг, таковы правила, – пожала плечами Лена.

На экране консоли замерцали зеленые огоньки и высветились какие-то цифры и буквы.

– Все хоккей, можно продолжать, – сказала Лена то ли себе, то ли консоли.

Дверь провалилась в пол, освобождая проход в неизвестность. Лена шагнула внутрь. Вик шагнул следом…

И хлынул дождь.

Токсичные слезы ручьями ниспадали с небес. Затекали в щели подвалов, затапливали целые этажи построек, проникали в норы, просачивались в погреба, хлестали по земле, прожигая в ней новые раны на еще не затянувшихся рубцах…

Земле выпадали испытания и потруднее. Ничего, справится. Многие умрут. Некоторые выживут. Самые хитрые, самые изворотливые, сильные сумеют приспособиться. Это уже было. Это будет и дальше.

Господь плачет не потому, что хочет затопить слезами грех, нет. Он плачет потому, что грех нельзя ими затопить. Нельзя смыть. С ним невозможно бороться – ни слезами, ни даже собственной кровью.

И все уроки, которые преподносит судьба, лишь на время заставляют нас притихнуть, чтобы потом с еще большей силой и остервенением губить друг друга, убивать, предавать, травить, жечь, хоронить живьем и топтать неокрепшие зеленые побеги.

Это в нашей природе. Дефект, который недосмотрели при сборке. И вот он распространился неизлечимой заразой по нашим мыслям. Ничто не искоренит его. Это наша часть, без которой мы не способны существовать…

Верно?..

Лена все чаще называет своего гостя Виктором. Причем ударение делает на последний слог – дань французским фильмам в видеотеке, пересмотренным девушкой сотни раз. Недавно вот и фамилию ему придумала: Рено. Даже документы какие-то ему выписала, в базу данных внесла.

Виктóр Рено, стало быть…

Вик особо не сопротивлялся. Да и зачем ему сопротивляться? После всего, что сделала для него Лена, эту маленькую прихоть грех не исполнить.

А сделала она для него больше, чем можно было бы даже мечтать.

О чем грезит простой житель поверхности? О том, чтобы во время охоты его не убили, чтобы ночью не сожрали заживо, чтобы в брюхе еда переваривалась время от времени и чтобы в обойме было хоть несколько рабочих патронов. Условия существования индивидуума накладывают печать ограничений на его мечты – это факт.

Лена сама много чего не знала. К примеру, она не могла сказать, существовали ли другие подземные автономные убежища консолидации помимо того, в котором она жила. Базы данных ее ПАУКа ограничивались лишь тоннами исторической, технической, практической информации и расширенными досье на каждого жителя. Начиная с самых первых обитателей, укрывшихся здесь за считанные часы до начала Атомного Торжества.

ПАУК рассчитан на полную независимость от окружающего мира. Люди сотнями лет жили в нем, лишь время от времени сверяя показания датчиков радиации и токсичности воздуха на поверхности. И если бы не та либо иная нужда, никто бы не подумал выбраться из столь уютного подземного автономного убежища консолидации.

Предки Лены впервые вышли на поверхность, гонимые необходимостью добыть генетический материал для давших сбой белковых ферм. Задача перед экспедицией стояла не из простых – отыскать как можно большее количество животных, мясо которых не являлось  бы вредоносным, и доставить образцы к фермам ПАУКа. Среди выбравшихся на поверхность был и дед Лены. Сергей Горенко. Именно он, если верить досье, первым разработал метод дрессировки зверей ультразвуковыми сигналами.

После этого на поверхность жители убежища поднимались еще семь раз. В основном для анализа окружающей среды и отбора экземпляров животных и мутантов для изучения.

Последний, восьмой раз поднялась уже сама Лена Горенко. Ее случай был самым неординарным и трагичным. Из биологической лаборатории по изучению наземной фауны сбежала псевдоворона. Из всех комнат, коридоров, лазов эта тварь выбрала именно белковые фермы. Как показывали впоследствии камеры наблюдения, трехглазая мелюзга в перьях посчитала приемник генетического материала прекрасным укрытием. Вероятность того, что произошло, ничтожно мала – из сотни тысяч, если не из миллиона случаев лишь один мог иметь подобный исход. Но все же случилось именно то, что случилось. Пробираясь к приемнику, псевдоворона задела активационную консоль. Программа на прием нового генетического материала была запущенна. Материал получен и смешан с предыдущими образцами, синтез белковой массы продолжился с введенными в него коррективами…

Каждый прием пищи в убежище проходил в общих столовых. Все жители ПАУКа собирались, чтобы лишний раз посмотреть друг на друга, пообщаться, улыбнуться, подмигнуть, а заодно и перекусить. Таков был порядок. Укрепление духа товарищества и все такое. Во время того рокового ужина никто даже не подозревал, что больше трапез не последует. И, как назло, в тот вечер мало кто оставил на тарелке свою порцию…

Мясной похлебкой отравились все, кто был в столовых. Лена по счастливой случайности осталась дома. Она только недавно включила «Никиту» и не смогла оторваться от экрана, когда родители отправились на банкет смерти. Смешанное с нормальным мясным материалом, ядовитое псевдоворонье мясо сработало не сразу. Лена услышала первый крик в момент, когда герой Жана Рено по имени Виктóр обливал кислотой очнувшегося Максимилиана Жедрека, «подчищая» за проколовшейся Никитой.

Родители, близкие, друзья и товарищи – все умирали на глазах у Лены. Беспечный мир, утопия, рай под земным адом – все в одночасье превратилось в сплошной кошмар! Люди выблевывали свои внутренности, бились в конвульсиях и истекали кровью из половых органов, анусов и глаз. Слишком поздно Лена выяснила, в чем причина отравления. Лекарств хватило бы на всех. Вот только некого уже было лечить…

Кроме Лены, на ужин не пошли еще двое. Андрей Сергиенко, подросток, сын первого техника. И Максат Курбанаев, пожилой архивариус. Именно он нашел причину трагедии и исправил белковые фермы, очистив продуктовые резервуары и перезапустив составляющие генетического материала.

Андрей сдался очень быстро. Он повесился на силовом кабеле вскоре после того, как на его руках умер отец.

Максат держался дольше. Ровно через три недели после гибели собратьев он заявил Лене, что пойдет на поверхность искать подмогу у обитателей других ПАУКов. Он утверждал, что, пролистывая библиотечные данные, наткнулся на упоминание о существовании оных. Но на требование Лены представить ей доказательства – просто развел руками.

Лена больше его никогда не видела.

Старик, проживший всю сознательную жизнь книжным червем, вряд ли смог продержаться долго на суровой поверхности. Хотя его тела Лена так и не обнаружила.

Почему тогда она выбралась на поверхность? Ведь можно было преспокойно жить в пустынных комнатах восьмиуровневого подземного убежища. Как королева! Ведь тела отравленных они с Максатом убрали…

Но любой королеве нужен король…

И к тому же ей попросту стало скучно. Оставаться в сравнительной безопасности, погруженной в вечное одиночество, или рискуя жизнью – жить?

Первым делом, выйдя из убежища, Лена приручила крота, облюбовавшего туннель, ведущий на поверхность. Такой союзник никогда не помешает…

Вик зацепил Лену еще тогда, в складском коридоре. Вначале она хотела его попросту убить, ведь ничего, кроме стойкого раздражения, она к нему не испытывала. Но чем больше девушка проводила с ним времени, тем сильнее менялось ее отношение. И вот настал момент, когда Лена привязалась к нему. Да что там привязалась! Она начала испытывать странные чувства, которых еще никогда не испытывала. Лена могла злиться на Вика без причины, но спустя секунду полниться теплыми чувствами. Как это называется… Слово такое, на букву «Л», оно давно вышло из обихода в этом значении…

Глупый, приземленный Вик! Он принял Лену за такого же, как и сам, мародера. Он даже представить себе не мог, как стучало сердце Лены – намного чаще, чем ударялась кирка о металлическую дверь. Непотухающие лампы, тоннель, дверь… Лена пришла сюда совсем не за консервами. Она пришла в надежде отыскать вход в еще один ПАУК. Но даже если это и были прилегавшие к убежищу территории, подземные жители не соизволили пойти на контакт. Либо они решили пожертвовать одним из продовольственных складов, чтобы остаться незамеченными. А может, они попросту вымерли по той или иной причине (сломался воздушный генерирующий элемент, в водные резервуары просочились ядовитые вещества и т. д.) Была и третья догадка: этот склад не имел никакого отношения к ПАУКу.

Но ведь горели аварийные лампы! Горели же! Лена до сих пор не может выбросить их из головы…

Ну, разумеется, Лена соврала Вику про себя. Придумала бред про древний возраст и преподавание русского языка в школах… Наивный необтесанный чурбан проглотил наживку и не поперхнулся. Так ему и надо.

Какой там древний возраст? Ей немногим больше двух десятков!

Когда Вик предал… Что ж, люди умеют предавать, особенно если они с поверхности. Не испортит же это предательство те чувства, которые выросли на почве одиночества Лены? Освободившись от веревок двухголовых мутантов, Лена первым делом направилась на поиски Вика. Нашла его очень скоро. И с тех пор оберегала, как ангел-хранитель. Спасла от отравления, отгоняла смертоносных зверей, хитростями направляла в его убежище людей, чтобы они попадались в ловушку пищевого ящика… А когда наигралась и поняла, что на поверхности больше делать нечего, – забрала его с собой.

Под землю.

И все это время Вик жил, даже не подозревая, сколько раз Лена спасала ему жизнь.

Истинное бескорыстие.

Хотя…

За все приходится платить рано или поздно…

Вик жил, как у Бога за пазухой.

Еды и питья хватало на такое количество лет вперед, которому Вик не знал численного выражения. Чистый воздух, отсутствие смертоносных доз проникающей радиации, укрытие от зверей, людей, мутантов, насекомых, песчаных бурь, шаровых молний и токсичных дождей!

Чем не рай?

Заботы Лены, конечно же, со временем все навязчивей…

Высокая, стройная, хоть и слегка костлявая, девушка с вздернутым носиком, желто-зелеными глазами и смолянисто-черными волосами. Под противогазом всего этого добра не разглядеть. Но Вик особенно и не пытался, ведь он ни на секунду не сомневался, что его напарник был уродливым мутантом.

По сравнению с женщинами, которых встречал Вик на поверхности, Лена Горенко была настоящей богиней красоты. Венерой или как ее там.

Да, на сытый желудок, кутаясь в настоящие простыни, нося чистую, глаженую одежду Вик уже и о возвышенном начал задумываться. О женской красоте, к примеру, о смысле мироздания, и даже иногда посиживал в архивах, изучая историю людей до Атомного Торжества.

Здесь, в убежище, Вик впервые познал половой контакт с живой женщиной! Те трупы, с которыми он временами забавлялся, – не в счет… Лена оказалась отличной партнершей по сексу. Не стеснялась экспериментировать, была выносливой и ни разу не сказала, что у нее болит голова…

Виктóр Рено очень быстро привык к убежищу. С каждым днем он все реже вспоминал поверхность. Словно защитный механизм в его и без того ограниченном мозгу стирал память о плохом. Вик стал дольше, а главное – спокойнее спать. Посредине сна он уже почти не вскакивал в холодном поту от ощущения, что за ним пристально наблюдает пара голодных глаз.

Постоянное, неограниченное питание сделало свое дело – Вик за какой-то там месяц прибавил в весе чуть ли не на четверть! Из бродячего пса пустоши он превращался в ленивого домашнего любимчика.

До поры до времени Лена не отказывала ему ни в чем. Любая прихоть, любой каприз… Правда, просьбы Вика не отличались особой изощренностью и сводились к еде и сексу.

Виктóр Рено и не заметил, как этот ледяной замок идиллии начал подтаивать и давать трещины в фундаменте. Лена не стеснялась вспоминать поверхность, намекала, что дождь уже прошел, что вскоре можно будет вновь выйти из убежища и скрасить свои жизни новыми впечатлениями. Только представить себе, как много перспектив открывается перед ними. Вдвоем Лена и Вик смогут все! Оседлать птерозавра, заставить крота приносить добычу, сколотить армию из псов и хамелеонов, а главное – отыскать хотя бы еще одно подземное автономное убежище консолидации! Обычно Вик отмалчивался, но порой выражал свою незаинтересованность. Мол, после дождя нормальный человек еще год по открытой местности ходить не будет, да и вообще, зачем искать какое-то другое убежище, если Виктóру Рено и Елене Горенко и в этом очень даже неплохо. А вдруг, к примеру, отыщут они ПАУК, а его обитатели кровожадными деспотами окажутся. Дальше-то что делать? Тесно им станет там у себя, вот возьмут – и к нам переселятся. Того гляди, законных жильцов еще и того… тю-тю…

Высказывая свою точку зрения, Вик не задумывался над тем, к чему это может привести. Ведь Лена не учиняла ему в ответ скандалов, не фыркала, не топала ножкой и не лила слезы. У нее был крутой мужской характер. Вик знал это, когда считал Лену Леном – мутантом, получеловеком-полумонстром. Но узнав истину о ней, Вик расслабился, стал относиться к спутнице с толикой пренебрежения и надменности, которые свойственны грубым мужчинам в отношениях с женщинами. 

Лена просто молчала в ответ. Слегка кивая, делая какие-то пометки в блокноте, находившемся в ее голове.

Вначале это проявлялось в повышенной раздражительности. Лену все больше начинало бесить, что Вик забывает чистить зубы. А ведь она так долго его приучала к зубным щетке и гелю! Что говорить о щетине и волосах на лобке? Доходило до того, что Лена хватала Вика за ухо и волокла в санитарный узел, доставала бритву и брила… Иногда не очень аккуратно, делая легкие порезы…

«А лысина! Лысина-то чем ей моя не угодила?» – сокрушался Виктóр Рено, глядя в зеркало на синяк под глазом и царапину на щеке.

«Я сказала, ты будешь носить этот парик! Его мой дедушка носил!» – доносилось сквозь дверь…

Некогда прекрасный ледяной замок превращался в нечто уродливое, бесформенное, подтопленное и бугристое. Мало того, оно начинало темнеть, все больше приобретая характерный коричневый цвет.

И дело было даже не в парике, который Вик таки начал носить. И даже не в том, что из-за его храпа Лена перестала спать с ним в одной комнате. И даже не в том, что Вик оброс жиром, разленился, а Лена время от времени практиковала на нем рукоприкладство за те или иные мелочи. И как ни странно, не в том, что в особо трудные времена Вик закрывался в библиотеке, доставал из заначки канистру со спиртом, разбавлял его водой и накачивался «по самое не балуйся».

Дело было в том, что, когда датчики оповестили: «На поверхность можно выходить», – Виктóр Рено наотрез отказался это делать.

«Да какой ты Виктóр Рено, к чертовой матери! – вспылила тогда Лена. – Дерьмо на палочке, вот кто ты!»

Дерьмо-вик-на-палочке-уже-не-рено не стал терпеть оскорбления. Если раньше он молча сносил побои, то сейчас открыто полез в драку. Пора проучить эту женщину. У нее действительно с головой проблемы, надо мозги на место вернуть. Но располневший, изнежившийся Вик ничего не смог сделать Лене, которая ни на секунду не расслаблялась, стараясь держать себя в форме. Она избила его сильно. Сильнее, чем следовало бы…

А после отволокла его бессознательное тело в столовую и посадила на цепь с подводом электричества. Такие цепи очень хорошо себя зарекомендовали в дрессировке диких животных и мутантов. Ошейник бьет током в двух случаях: если зверь пытается его снять; если дрессировщик нажмет на соответствующую кнопку пульта…

Эпилог

О нет, друзья, Лена не стала убивать Вика. Как можно, ведь он ее любимая домашняя зверушка! Девушка продолжает его кормить, время от времени балует разбавленным спиртом, а иногда даже меняет солому и гигиенические ведра! В очень редкие моменты желания она выводит его из столовой, заставляет выкупаться, а потом дает себя хорошенько оттрахать.

Лена довольно часто бывает на поверхности. У нее там много новых друзей. Самые близкие: Кхыгарг, человек-ящер; и Светка, темнокожая карлица средних лет, выжившая во время дождя благодаря тому, что спустилась в метро. Даже под страхом смерти Светка не расскажет никому о том, что ей довелось там повидать. Как-то она призналась, что если бы заранее знала, то не стала бы прятаться от дождя…

Друзья знают Лену под именем Дронг Ли. Таинственный житель далеких восточных краев, которого в смертоносных когтях принес сюда птеродактиль. Зачем птеродактиль это сделал, вместо того, чтобы по старинке откусить жертве голову, – еще одна загадка из разряда «необъяснимое». Но тем охотней всем верится в эту легенду. Дронг Ли носит противогаз и синее кимоно поверх поношенного камуфляжа.

Лена по-прежнему ищет еще одно автономное убежище. ПАУК все ускользает от нее. Эти поиски уже давно превратились в навязчивую идею, набравшую маниакальный размах. Но если есть цель в этой бесцельной жизни – значит, мы живем. Здесь и сейчас. Не так, как мечтается, но все же.

Но все же…

На самом деле Вик мог бы освободиться от ошейника, смастерив что-нибудь вроде кусачек из подручных предметов, коих в столовой предостаточно. Да и во время секса с Леной он мог бы ее задушить и убежать.

Но куда бежать?

На поверхность? Без Лены в убежище Вик долго не протянет – он это прекрасно понимает. Высокотехнологичные приборы нужно обслуживать, заменять отработанные блоки, знать, как выполнить многоплановый ремонт… Вик никогда этого не умел и вряд ли научится.

Что ж, он выбирает неволю под землей, в тепле, безопасности и сытости. Мнимая свобода во враждебном мире поверхности, где каждая тварь может убить тебя, если ты не убил ее раньше? Не смешите!

Александр Рыжков

Николаев – Чжэньцзян – Москва

Январь 2012 

Похожие статьи:

Рассказы → Колыбельная

Рассказы → Смертельное оружие

Рассказы → Молчун и Океан

Рассказы → Ржавые ленты (Ржавые ленты 1)

Рассказы → Ханни