Роман Семёнович Петрушин с детства был самую малость ясновидцем. Так ему казалось. И ещё – иной раз аномальному самородку виделись ярко объективные вещие сны. Правда, они случились раза четыре за его не короткую жизнь. Но суеверному реалисту Роману Семёновичу даже их хватило с лихвой.
Вот и сегодня в четыре часа ночи он вскочил, словно ужаленный странной медузой Горгоной. Почему – странной? Если б она приснилась обычной, как в популярном мифе, то Роман Семёнович не спрыгнул по-чемпионски с кровати, а застыл бы на привычном ложе соляным пластом.
Мерзкий кошмар, который накрыл Романа Петрушина под утро перед Новым годом, был самым дурным вещим сном питерского ясновидца. Ему представилась тревожно-печальная картина: по злому, без сомнений, умыслу с монументального постамента исчез… Медный всадник!
Умысел, конечно, был и гадким, и пакостным, хотя и явно не мелким. Подложить такую свинью под Новый год прямо под ёлочку мэру Санкт-Петербурга – это даже подло и немилосердно! Особенно болезненно воспринял сей кошмарный прогноз Роман Семёнович по банальной причине: только-только минувшей осенью он принял в свои крепкие руки ответственную должность и град Петра.
Поэтому мэр Петрушин решительно оделся в новое стильное парадное и через родную парадную почти выбежал из дома. Он не стал вызывать персональное авто, решив скромно проехать на место возможного происшествия на личном «мерседесе». И правильно сделал. Картина предстала пред ним ещё более скорбная, чем в провидческом сне.
Всё было душевно и благостно в природе: нежный робкий восход, тихий пушистый снег, святой камень. Но не наблюдалось главного – Медного всадника! Словно оживший вдруг конь унёс Петра Первого в прекрасное никогде. Роман Семёнович нервно вылез из любимого резвого «мерина» и обошёл вокруг осиротевшего постамента не менее четырёх раз. «Ну, что за наказание мне в такой день? – подавленно рассуждал ясновидящий мэр. – Кто ж под меня здесь копает? Кому неймётся в ночь святую? Однако уже и пора»…
Пары мозгового штурма Роман Петрушин решил выпустить в скромном кабинете на втором этаже горячо любимой уже мэрии. Тут и полотна знаменитых мастеров из Эрмитажа помогали шедеврально мыслить. Именно это в сей горестный момент истины и требовалось. От всех, особенно – от подчинённых. Почётную экзекуцию обескураженный мэр начал с начальника полиции.
— И куда смотрели все дорогущие видеокамеры и некоторые ваши, тоже не самые дешёвые, сотрудники? Какие есть версии, Акакий Иванович?
Шумно выдохнув, матёрый полисмен и дипломат Акакий Держисмирдин с достоинством молчал секунд семь. Получилась у него практически знаменитая театральная пауза. Потом начальник полиции чётко, по-генеральски, выдал:
— Экономическую версию, то есть кражу ценного металла, я сразу отметаю. Все конторы и скупки утильсырья прикрыты ещё в прошлом году. Всех чёрных добытчиков цветного металла я лично загнал за можай…
— Стоп, какой-такой можай? Это ж далеко, аж в Московии! – почти удивлённо восхитился, прервав публичную порку, грозный питерский мэр. – Значит, как мы слышим, наши тылы надёжно прикрыты?
— Так точно! – моментально среагировал на вопрос Романа Семёновича Акакий Иванович.
– Все шайки-лейки распылены по местам. Некому было провернуть такую масштабную аферу. Ну, конечно, могут лихие люди свинтить на Фонтанке вечно молодого Чижика-пыжика. Но кому он нужен, да и насколько птичка-невеличка потянет? А тут, как ни крути, монумент самого императора Петра с конём в придачу! Такую махину обычным автокраном не сдёрнешь и в городской гараж не спрячешь. Тут нужен размах!
— Размах, говоришь? – вскинулся гневно возмущённый мэр. – На кого это ты, пёс легавый, облезлую лапу поднял? На кого намекаешь?
— Да какие намёки, Роман Семёнович, даже в уме не держал, — смутился начальник полиции. – Я говорю, что на похищение Петра с лошадью требуются пирамиды и монбланы твёрдой валюты. Только и всего. Подозреваю, что это недосушенные олигархи, так сказать, наши рокфеллеры шалят!
— Точно, точно! – аж подскочил на пружинистом кресле Модест Бирюлькин, мэрский советник по культуре и гаражном строительству. – Всё сходится! Вчера узнал, что с минуту на минуту грядёт год Синей Лощади. Видимо, у кого-то засвербело и захотелось поче… потешить это своё.
— Именно об этом я и докладываю, — вернул себе права докладчика Акакий Держисмирдин, — некоторые совсем распоясались на последние триллионы. И совсем не патриотичных банкнот. Вот!
— Вы, Акакий Иванович, тут кончайте своё утро поэзии, — осадил начальника полиции уже пять минут уставший от мозгового штурма мэр. – Давайте к делу. Как скоро Медный всадник вернётся на почётное и законное место? Скажу точнее – чтоб к обеду стоял! Как штык. А лучше – как Александрийский столп!
— Так точно! Только…
— Что, только? Пока народ не проснулся и не начал собираться на массовые гуляния, Петр должен сидеть!
— Кто ж его посадит, он же памятник…
— Хороший юмор киношуток, — строго сказал мэр, у которого открылось второе дыхание и тяга к публичной порке нерасторопных подчинённых. – Я вот тоже хочу смеяться, как дети вокруг ёлки, только имя у этой зажигательной ёлочки – Пётр Великий! Ясно?
Участники мозгового штурма поникли, их горящие после очередного недосыпу глаза потухли. Повисла тягостная тишина. Только Модест Бирюлькин мудро и предусмотрительно заёрзал на упругом кресле:
— А может, нам…
— Не нам, а вам! – рявкнул градоначальник с лёгкой досадой. – Что предлагаете конкретно, Модест Серафимович?
— Предлагаю слепить временную статую. Конную, конечно. Разумеется, памятник пока будет из гипса…
— Красиво звучит – Гипсовый всадник! – ехидно прокомментировал предложение Акакий Держисмирдин. – И главное – никто не сопрёт его. Ну, может, строители из дальнеюжья, которые рядом с тем местом работают.
— Не сопрут, мы их привлечём, материально заинтересуем. Длинным рублём.
— Если только так, — задумчиво протянул мэр, уставший от долгой борьбы за светлые идеалы и символ подшефного города. – Но они ж не успеют к обеду, даже к новогоднему ужину. Что тогда я скажу родным петербуржцам, особенно президенту?
— Успеют, успеют, — пообещал хитромудрый советник по культуре и гаражному строительству. – Если будет достойный задаче и работам бюджет…
Роман Семёнович Петрушин хитро, по-ленински в октябре, прищурился и дал отмашку:
— Валяйте, в смысле – ваяйте! Все свободны. Пока. До ужина. А там уж не взыщите, если что!
— Будет исполнено, такой бюджет грех не освоить! – почти хором ответствовали участники самого раннего мозгового штурма в истории мэрии Северной Пальмиры. На том и разошлись.
Перед ужином Роман Семёнович Петрушин приехал к памятному месту. К приятному удивлению мэра знаменитая площадка Медного всадника празднично искрилась и сверкала разноцветными огоньками. Публика оживлённо толпилась и одобрительно обсуждала предновогоднее обновление символа Петербурга. Особенно в нежную душу крепкого градоначальника запала фраза, брошенная ещё бодрым интеллигентным старичком:
— Эх, наконец эта безалаберная власть решалась на капитальную реконструкцию Медного всадника, видимо, к наступающему году Лошади проснулась совесть…
И точно, в сверкании крупных снежинок огромные фотографии памятника в натуральную величину смотрелись гиперреалистично и обнадеживающе. А что ещё надо горожанам, если появилась надежда на лучшее в новом году, а?
Всем компы рулят. За людей. Ну и за нелюдей вполне тоже...
