Пропитанную кровью одежду в спешке резали прямо на ходу, даже не останавливая тряской больничной каталки. Уже в операционной ослабевшее сердце давало не один сбой, но его упрямо запускали, словно капризный неисправный двигатель, заставляя балансировать на хрупкой призрачной грани между миром ослепительных софитов хирургических бестеневых ламп и спокойствием бескрайней умиротворяющей равнины. Шаткое равновесие, наконец, было поймано и заключено в замысловатую парадигму, – «Стабильно-тяжелое состояние».
* * *
– Палыч ты, что смурной такой, али случилось чаво? – Нюра облокотилась на высокий плетень и с тревогой воззрилась на него, сидящего на завалинке подперев не по-стариковски могучей спиной потемневшую стену древней отцовской избы.
– Все хорошо дочка… устал я что-то, – ответил он внимательной соседке. – Ты иди милая, не беспокойся.
– А то ежели чего, заходи давление померю! – не сдавалась Нюра. – Бледный ты, какой-то!
Палыч лишь усмехнулся в окладистую седую бороду и, спрятав казенный бланк телеграммы в пудовом заветренном кулаке многозначительно заметил:
– Я ещё не все сделать успел Нюр, рано мне бледнеть-то, рано!
Нюра лишь покачала головой и пошла своей дорогой. Палыч же продолжил неспешный диалог прерванный соседкой на полуслове.
– Вот, ты со мной одну краюху хлеба жевала в голодный год, из окопа с нами вставала в полный рост! – дед сокрушенно покачал головой.
– Да, помню я, Савелий, – ответила она, удобней устраиваясь на узкой завалинке. – Помню!
– Нет, не понять мне тебя матушка, я ж тебя русским языком прошу…
– А помнишь, как после ночной переправы ты в поле лежал с осколком в распоротом брюхе? – она залилась заразительным звонким смехом. – Также просил ведь!
– А, как же не помнить? – пытаясь сдержать предательский смешок, ответил Палыч и всё же громоподобно рассмеялся, утирая выступившие слезы. – Ну, ты, как припомнишь тоже…
Они ещё долго так сидели, шутили и вспоминали былое, беззлобно поддевая друг друга. Уже почти стемнело, когда она нехотя засобиралась. Савелий умоляющим взглядом наблюдал, как она грациозно отряхивает свою богатую тёмную мантию. Уже уходя, обернулась:
– Ты, как - идешь, нет?
* * *
Нюра суетилась подле Василия, поминутно осеняя себя крестом и причитая:
– Я же вчерась его спрашивала! – плохо тебе Палыч, может давление померить? А он знай, улыбается да пошучивает всё…
– Да не зуди ты под руку, охолонь! – тракторист Василий пыхтя, пытался перевернуть могучее тело деда Савелия. Смятый в катышек бланк скатился с безжизненной ладони. – Ох, матерь Божья!
– Чё там, Вась?!
– От дочери, срочная, – Вася быстро пробежал по неровным машинописным строчкам. – Внук евойный в аварию попал, в реанимации, пишет – почти без шансов…
– Ох, не сдюжил Палыч новостей, – всхлипнула Нюра, пряча заплаканное лицо в ладонях.
* * *
– Стабильно-тяжелый, – устало произнес Доктор после многочасового изматывающего спринта.
Девять часов увлекательной игры со старинной своей соперницей. Доктор всегда был увлеченным игроком, позиции держал крепко, азартно торгуясь за каждый ход. Порой ему даже казалось, что он может играть с ней на равных, и тогда его начинало пугать собственное раздутое эго.
Она лишь незаметно посмеивалась над ним и часто обыгрывала вчистую, никогда не соглашаясь на отыгрыш. А бывало, что и ему везло, тогда он с маниакальным куражом играл на всё, а потом с остервенением сгребал фишки с древнего истлевшего сукна. В такие моменты она делала вид, что злится, потрясала костлявыми кулаками, и у Доктора прибавлялось серебристых прядей. Они оба знали, что это тоже неотъемлемая часть игры и дань пыльным традициям.
Сегодня он снова прогаре, у него была заведомо слабая рука. Любой из Вас случайно увидев их ристалище – тот странный игорный стол, не дал бы ломаной копейки хотя бы за ничью. Но время идет, а слабое сердце продолжает гнать кровь, вселяя несмелую надежду, пугливую и неверную, как огонек тонкой церковной свечи.
– Спасибо, – чуть слышно прошептал он, без сил валясь на жесткую кушетку ординаторской.
– Сочтемся… – то ли шелест легких жалюзи на ветру, то ли шепот начинающегося дождя за окном…
Должно быть, он сразу заснул, потому что стройная фигура, укутанная в темный плащ, идущая рука об руку с седым, как лунь бородатым богатырем, могла ему лишь присниться.
Copyright © Ruslan Murtazaev 2015
