Вопрос не столько сложен, сколько страшен. Как принять это превращение? После семидесяти лет жизни человеком стать мифическим животным неизвестной реальности, да еще в мире где его новому виду подписан смертный приговор.
Версия глубокого реалистического сна погасла под напором представленных фактов и не проходящей после удара боли.
— Можешь называть меня Садэн, — после небольшого молчания проговорил Артур, — А как твое имя?
— Латиллы запретили носить имена для некоторых видов жителей нашего мира. Всех слилксов теперь используют в качестве хранителей в архивах. У нас абсолютная память и мы можем запоминать сколько угодно информации. У нас отняли имена и в замен присвоили номера подотчетных каталогов.
— Насколько я могу судить, ты сохранил свое имя, иначе тебя не сослали бы сюда.
— Совершенно верно. Только я поклялся себе, что не буду его носить до тех пор, пока не восторжествует справедливость, и латиллы не вернут себе разум. Так что называй меня просто Слилкс.
— Хорошо. Пусть будет так. Ты только что сейчас упомянул про потерявших разум латиллов. Как это понимать? Как же потеряв разум можно поработить целый мир?
— Можно. Ибо только потеряв сострадание и уважение к другим — основные составляющие разума можно сделаться поработителем.
— И как же сделать так, что бы ты снова обрел свое имя? Начать войну? Убивать латиллов? Стать похожими на них по внутреннему содержанию? Или вернуть им то, что вы называете разумом искусственно?
— Это не так просто сделать. Латиллы очень сильны. То, что коронарторы использовали для жизни и блага всех, они стали использовать для собственного блага и порабощения остальных, в чем достигли наибольшего совершенства… Они губят себя сознанием мнимой исключительности своего вида. Гармоничное развитие всех видов принесло бы несоизмеримо больше плодов, но они не осознают этого.
— Значит выход только один. Выйти из укрытия, позволить лемисам себя унюхать или успеть вдосталь напиться из реки.
— Ты тяготеешь к смерти, считая ее наилегчайшим выходом. И, похоже, ты желал ее в своем мире. Почему?
— Я лишился смысла самой жизни, с тех пор …
— А может и приобрел? Здесь и сейчас. Ты не представляешь себе, как может измениться наша жизнь с твоим появлением. Ты единственный единорог спасшийся на этом берегу. Остальные живут в центре долины, куда не могут добраться лемисы. Да, по правде говоря, у них нет дела до происходящего в наших краях. Они выжили. Сохранили свой вид. И это главное.
— Я могу изменить вашу жизнь? Но как? Стоит выйти из укрытия без тебя и через несколько секунд последнего единорога уже не будет в живых. Что я могу сделать?
— Для начала ты должен перебраться за реку. За кольцо ульев лемисов окружающих долину.
— А потом? На остальной части планеты разве нет этих жуков натасканных на наш запах?
— Латиллы используют захваченных единорогов для каких то своих целей. По слухам, они проводят над ними какие- то опыты в своих лабораториях. Остальных единорогов на тех территориях уже нет. Поэтому латиллы оставили только это охранное кольцо ульев.
— Даже если я переберусь за ограждение, что дальше?
— А дальше — постарайся остаться в живых, до тех пор, пока не уничтожишь всех слилксов. Без запасенного нашим видом знаний, мощь латиллов значительно уменьшится и…
— А другого выхода нет? Без убийств? Может лучше пробраться в лаборатории и выяснить что там за опыты проводят? Тебе не приходило в голову, что единороги появились одновременно с исчезновением коронарторов и что может быть в этом и заключается ответ на вопрос — как обойтись без тотального уничтожения твоего вида?
Слилкс почесал за ухом и тяжело вздохнул.
— Мы никогда не знали ни войн, ни интриг. Наверное в твоем мире было предостаточно и того и другого, если рисующий предметы может делать такие заключения еще вчера превратившись в единорога.
— Оставим это. Скажи лучше, как мне перебраться на ту сторону реки. Перепрыгнуть ее я не смогу – здесь, под обрывом, я не наберу достаточную скорость….
— И переплыть реку тебе не удастся. Вздохнув близко ее испарения можно отравиться. К тому же ты обожжешь кожу. Один раз в несколько ергов по реке проходит лодка со скупщиками ваших рогов. Мы захватим лодку, и ты переправишься в ней на тот берег и…
— Буду убит лемисами при высадке. Тем более захват лодки дело долгое. В каком месте лодка пристает к берегу? У тебя есть карта берега?
— Откуда? Зачем мне карта, если я знаю весь берег как свои три пальца?
— И ты можешь начертить это место?
— Конечно.
— Только учти, мне нужен точный план местности. Каждый камешек, каждый поворот реки, с учетом масштаба.
— Пожалуйста, — с этими словами слилкс вытащил откуда то лист бумаги…
— Стой! Где ты взял этот лист? — волнению единорога не было предела.
— Упал сверху. А что?
— Да это же мой лист!!! Это я его потерял, когда был в долине!!! Покажи мне его.
Это был последний рисунок Марты. Лошадь с короной на голове. Дикое, многократно подхваченное эхом ржание, вырвалось из несчастного. Он в исступлении бил копытами, вставал на дыбы, кидался на стены, исходил пеной. Бедный слилкс отлетел в дальний угол и забился в какую-то щель, благоразумно решив не мешать такому чувствоизъявлению. Немного успокоившись, единорог прислонился к каменистой стене. Его била крупная дрожь. В глазах стояла невыразимая тоска.
— Значит и в вашем мире известна бумага, — спросил он.
— Конечно, известна. Только она у нас другого цвета. Давненько я не держал в руках бумаги. Странное животное здесь нарисовано. Оно водится в ваших краях?
— Нет. Это вымысел. Последний ее рисунок. За несколько минут до гибели.
— Тогда понятно, почему ты так разнервничался. Но другой бумаги нет. На чем же тогда изобразить план?? Да. И потом. Тебе ведь потребуется карта местности и за кольцом окружения. Как же тебе передать знания? Есть правда способ. Но он опасен.
— Говори какой. Все что угодно, только не порть этот лист. Спрячь его до моего возвращения. Если оно конечно состоится.
— Надо поймать лемиса. До того, как стать оружием, это были безобидные жуки. Раньше лемисы были у каждого жителя. Ими пользовались для передачи любых необходимых инъекций на расстояния. Инъекция могла быть любая – от противоядия и лекарства до сложного компонента информации. В последнем случае жители могли делиться друг с другом необходимыми знаниями — сфера применения лемисов была очень обширна. Но латиллы изменили этот вид насекомых для своих грязных нужд. Если раньше они могли летать с любой скоростью, находя любого жителя планеты, к которому он был направлены, то будучи подвергнуты специальной обработке, потеряли хозяев и стали натаскиваться на целый вид по запаху только ему присущему. И конечно их железы с рождения заполнены сильным токсином. Но на наше счастье – набрав скорость, они уже не могут в больших пределах менять траекторию полета.
Главное его поймать. Тогда можно передать тебе мои знания о местности, обычаях, жителях, расположении лабораторий и так далее… А они надо сказать, весьма полны.
— А что есть способ поймать насекомое, летящее быстрее звука, не повредив его?
— У них очень прочный покров. Их не так просто убить. К сожалению, здесь кроме камня ничего нет.
— А вода? Что будет лемис упадет в воду? Она смягчит его падение?
— Нет. Вода ядовита для всего живого. Попав в воду, он погибнет. Мы поступим по-другому. Надо сделать очень большую подушку из твоей гривы и …
— Что бы погасить такую скорость, нужна будет очень большая подушка. Боюсь, меня всего на нее не хватит. Неужели здесь ничего нет кроме камня? Какое-нибудь бревно, например?
— Да, точно. Ерг назад, мы выловили в реке упавшее дерево, вода не успела растворить его полностью, но что ты с ним будешь делать? Лемис все равно погибнет, ударившись в него.
— Нам надо сделать внутри бревна небольшое отверстие от вершины до комля и заполнить его моей шерстью. Потом направить конец бревна на другой берег, и ждать пока лемисы не унюхают мой запах и не влетят внутрь отверстия, где будут задержаны комком шерсти. Конечно многие погибнут, но наверное кто-нибудь уцелеет…
— Вот это да! А каким наукам, кроме рисования, ты еще был обучен в своем мире?
— Это долго объяснять. Давай сюда свое бревно. Нам надо сделать отверстие, а это уйма времени.
— Никуда отсюда не уходи. Это единственное безопасное место. Я скоро.
С этими словами слилкс заковылял к выходу.
— Постой, а как же твоя нога, — только сейчас единорог вспомнил про сломанную ногу слилкса.
— Не беспокойся, она уже срослась, у нас очень быстрая регенерация организма.
Оставшись один, единорог предался созерцанию последней работы своей возлюбленной, Он с замирание сердца изучал каждый изгиб, каждый штрих, помнящий ее руки рисунка. Вновь и вновь переживая испытываемые к ней чувства.
От воспоминаний его отвлек слилкс. Вероятно, природа наделила слилксов значительной силой. Было совершенно невероятным, что крошечный человечек мог управиться с таким огромным бревном.
— Теперь нам надо расколоть его вдоль, выдолбить сердцевину, наполнить половину длинны твоей шерстью, затем выставить незаполненный шерстью конец наружу и подождать одну миллионную ерга.
— Только ждать я буду один. А ты уйдешь как можно дальше, иначе твой смрад опять забьет мой запах. Кстати, как поучилось, что они все-таки учуяли меня, несмотря на твое присутствие?
— Ничто на свете не совершенно. Видимо блокада запаха не была полной. А может быть стреляли вовсе не в тебя, а в меня. Откуда мне знать, что у этих латиллов на уме. Именно поэтому я и не моюсь.
— Не будем терять времени. За работу.
Острыми каменными клиньями им удалось расщепить ствол вдоль. Слилкс предварительно устанавливал клинья по линии раскола, а единорог вбивал их копытами. Вместо того что бы выдалбливать сердцевину несовершенными каменными инструментами, они ее просто растворили. Слилкс принес каменный кувшин, с частично выпаренной водой из реки и, соблюдая крайнюю осторожность, стал проливать ее на сердцевину дерева. Концентрированная жидкость легко превращала древесные волокна в желе, которое незамедлительно удалялась скребками. Полости они придали вид конуса.
Единорогу пришлось пожертвовать большей частью роскошной гривы и хвоста, что бы они смогли заполнить самую узкую часть полости. Своим видом он совершенно развеселил подстригавшего его Слилкса.
— Если бы твои соотечественники видели бы тебя сейчас, то неминуемо бы подвергли гонению из своих рядов, а если бы узнали что их представителя подверг бритью ничтожный слилкс, то со стыда забодали бы тебя на смерть.
— Я не в их рядах. Хотя парикмахер ты никудышный. Ровнее, ровнее. И режь, а не выдергивай. Садист.
Слилкс поймал несколько похожих на пауков насекомых и выдавил из них клейкую слизь. Этим подобием клея половинки дерева были склеены вместе. Работа была долгой и кропотливой.
Затем импровизированная ловушка для лемисов была вытащена наружу и направлена широкой частью отверстия на противоположных берег. Этот заключительный этап был в одиночку проведен Слилксом, который устанавливал «орудие» подкладывая под него камни. При этом он что-то бормотал насчет виденного им прекрасного улья лемисов.
Закончив приготовления он беззвучно удалился. Ждать пришлось недолго. Бревно затряслось от ударов попадающих в него живых снарядов. Воздух наполнился непрекращающимся свистом. И когда единорог стал уже беспокоиться о целости ловушки, обстрел прекратился. Это вернулся Слилкс.
