Теперь по ночному городу Гора вело не чувство долга гвардейца, а тайное знание, куда направлять свои сапоги. Да еще колдовской гребень в волосах. Он периодически впивался всеми своими костяными зубцами в голову. Напоминая наездника на послушной лошади.
— Его Величество? — Гор растерялся.
Перед ним стоял сам король, собственной персоной. Как-то нехорошо получилось...
— Кто таков? — надменно поинтересовалась титулованная особа.
— Королевский гвардеец Гор! — само собою отчеканилось отблеском золотой монеты.
— Ага. И как ты тут оказался? Королевский гвардеец... Гор...
— Осуществлял личный сыск преступного Художника...
Жуткие картины перекраивали саму жизнь когда-то счастливого Города, походя перемалывая в труху и человеческие судьбы, и старые здания. А когда-то белоснежные стены замка словно служили холстом для безумного Художника — постепенно кровь многочисленных жертв проступила на них зловещим буро-красным колером. В борьбе с неизвестным живописцем ничего не помогало — ни строжайший запрет, под страхом смерти, смотреть на сюжеты картин; ни попытка ограничить пересказы их содержания угрозой вечной каторги. Народ глуп по самой своей природе, и что ему особо вредно и строго-настрого запрещено, становится навязчивой идеей воплощения...
Нереальная красота ночного Города, залитого светом полной Луны. Гор шёл по растянувшимся в тишине прямым улицам, среди застывших в серебряной паутине домов, в которых порою мелькал отблеск зажженной свечи. Дневная грязь, разруха и запустение милосердно скрывались волшебством ночи. А когда-то всё было ровно наоборот — ничто не могло сравниться по красоте с убранством дневного Города. И был в этом некий высший мистический смысл...
Гребень впился в голову Гора с такой силой, что тот невольно остановился. Наверное перед ним располагалась конечная цель его поисков — огромный мрачный дом за тонкой витиеватой оградой. Насколько знал Гор, особняк принадлежал графу Уно, когда-то давным-давно обвиненному в колдовстве. После казни хозяина здесь никто не жил, и лишь охрана с собаками следила за тем, чтобы дом, отошедший королевской казне, не оказался подчистую разграблен.
Гор осторожно подошел к чугунной решетке ограды. За тонкими прутьями хорошо просматривалась лужайка, где в свете Луны чёрными призраками лежали огромные псины. Встречаться с ними нос к носу совсем не хотелось...
Гвардеец было двинулся вдоль ограды, как вновь оживший гребень заставил остановиться. Проклятая колдовская штука гнала его прямо в пасти собак. Хотелось верить, что гребню виднее что и как... Более не в силах сопротивляться, быстро перемахнул через декоративную ограду. И когда осторожно пошагал к дому, псы даже мордами не повели, спокойно пропуская мимо себя. Словно и не было здесь никого.
Огромный дом скрывал в себе многочисленные комнаты, длинные коридоры и просто уйму закрытых дверей. Пришлось изрядно поплутать в этом лабиринте, и даже проводник на голове почему-то таинственно притих.
Обстановочка в жилье графа была соответствующая — роскошь и богатство, достойные самого короля...
Его Величество выжидающе смотрел на своего гвардейца. А Гор не знал, что сказать, что сделать. Мольберт, краски всё буквально кричало, что правитель и есть тот самый Художник. Но... Как теперь быть? Это же король!
— Но зачем? Почему всё катится в...
— На всё есть высшая воля....
— Не понял, Ваше Величество...
— А чего понимать-то? Любое государство очень сложно устроено. Правитель издаёт законы. В русле которых действуют остальные слои общества. Но чем ниже ступенька на иерархической лестнице, тем более возможностей для люфта и разболтанности. И так сложилось изначально, что прямой контроль над серой массой в принципе невозможен. Здесь действуют иные принципы, формирующиеся в горниле сложных взаимодействий живой, изменчивой социальной среды и спущенных сверху законов. И что за монстр в итоге порождается... Очень трудно предугадать.
Гор молча внимал, пока абсолютно ничего не понимая.
— Сразу после восхождения на престол я вплотную занялся обустройством Города. Было потрачено немало сил, и ушло немало лет, прежде чем всё заработало, как хорошо подогнанные шестерёнки в часах. Но после нескольких лет благополучия меня начала мучить скука... Более не требовалось моё личное участие — всё организовывалось как бы само собою. Появилась пугающая перспектива застоя. Застоя во всём. И я начал действовать...
— Но картины... Это же они... — не по протоколу перебил Гор.
— Они задумывались всего лишь, как смелый эксперимент. Попытка менять саму устоявшуюся реальность.
— Но зачем казнили всех художников?
— Устранил ненужный элемент влияния на чистоту эксперимента.
— Как-то... Того... Бесчеловечно? — запинаясь вставил гвардеец.
— Бывает... — Небрежно пожал плечами венценосец. — Моя власть безгранична, а последние годы правления наглядно показали, что мне подвластна сама природа реальности. Я практически сравнялся с богами. Единственно... Сознание масс... Оно слишком хаотично и подвержено едва уловимым влияниям... Не ведает авторитетов и не ценит усилий Богом ниспосланных правителей...
Пока король рассуждал о своём величии, Гор немного сместился в сторону и смог рассмотреть последнюю картину короля...
— Гвардеец, ты куда? — удивлённо прервал высокопарную речь Его Величество.
Гор даже не оглянулся, лишь громко хлопнул дверью. Картина, что удалось ему хорошо рассмотреть, ужасала. Но отнюдь не своим содержанием. Более неумелой мазни, гвардеец в жизни не видел. Даже простецкий набросок, вышедший из под кисти самого последнего художника, что был казнен по указу Его Величества, казался настоящим шедевром.
Настоящий Художник творил явно не в королевских покоях...
Коридоры дворца внешне были те же самые, но... Гор никак не мог найти выход. Проклятые пролёты и галереи то поворачивали ни туда, то странно петляли, то непривычно искривлялись. А за очередным поворотом задержанный просто банально исчез. Вот он шёл с картиной подмышкой впереди, завернул за поворот, но когда вслед повернул Гор, там уже никого не было. И даже укромные места либо открытые двери, где можно спрятаться, отсутствовали. Гвардеец ошарашено замер...
Гор задумчиво стоял в тёмном коридоре дома графа Уно. Получался какой-то заколдованный круг. Казалось бы, цель достигнута — и Художник найден, и картина присутствует, но... А художник снова не тот. Да ещё проклятый гребень, заведший в этот дом, помалкивал, словно выжидая... Внезапно в конце коридора качнулись тени. Кто-то шёл по смежному коридору со свечой в руках. И пробудившийся колдовской наездник со всей дури впился в голову. Подчиняясь резкой боли, Гор невольно сделал шаг назад и оказался за тяжёлой портьерой. Для тайного наблюдения это оказалось прекрасным местом — через щель между складками весь коридор до самой двери в комнату короля прекрасно просматривался. И только вездесущая пыль не давала спокойно дышать, норовя вызвать внезапный чих. Гвардеец прикрыл рот рукой и как мог сдерживал дыхание.
Вскоре из-за угла появился неизвестный. Пламя свечи в его руке подрагивало, неверно освещая надменно брезгливое лицо. И сам он выделялся ростом и статью. Правда по странной прихоти мерцающего освещения, пока неизвестный медленно приближался к убежищу Гора, изначально моложавое лицо стремительно старело, походка из уверенной, полной сил, превращалась в шаркающую, прямую же спину перекорёжило так, что, поравнявшись с Гором, неизвестный уже превратился в скрюченного больного старика — у двери к королю стаял согбенный годами, никчёмный служка. Он осторожно костяшкой мизинца постучал по дереву косяка. Дождался окрика и, предварительно опасливо оглянувшись, трепеща скользнул в узкую щель.
Когда пребывание в царстве пыли стало нестерпимым, и Гор собрался покинуть тайное убежище, дверь снова приоткрылась, и в образовавшуюся щель протиснулся давешний служка, держа в руках королевскую картину. Тихо притворил двери и медленно пошаркал прочь. Подчиняясь вновь ожившему гребню, гвардеец скрытно последовал вслед.
И пока шли по коридору трансформация странного слуги обращалась вспять — походка вновь стала уверенной, спина гордо распрямилась, и сам он снова помолодел. Когда завернули за угол, впереди Гора легко вышагивал важный вельможа. Попетляв среди многочисленных дверей, оказались в небольшой зале. Гвардеец, подчиняясь колдовству гребня, притормозил в тёмном проёме на входе. Полумрак, царивший повсюду в доме, пока удачно позволял вести оперативное наблюдения, никак не выдавая своё здесь присутствие.
Посреди залы на столе стояла пара канделябров по пять свечей, бутылка вина с бокалом и мольберт с картиной. Вельможа небрежно бросил на пол творение короля. Насвистывая, подошёл к столу, плеснул себе вина, сделал глоток. Замер перед картиной на мольберте...
Наступил момент проявить себя, и Гор вышел из тени. Некоторое время вельможа не замечал иного присутствия, и гвардеец слегка кашлянул. Незнакомец медленно оглянулся, и недоумение скользнуло по холёному лицу.
— Королевский гвардеец, Гор, — представился незваный гость.
— И что ты тут делаешь, королевский гвардеец, Гор?— надменно спросил неизвестный.
— Ищу Художника.
Тень легла на лицо вельможи. Он оглянулся на картину, перевел взгляд на Гора.
— Договоримся?
— Нет. Я думаю, это надо показать королю.
— Ты не понимаешь. Король лишь декоративная ширма, за которой...
— Ширма знает о своей лишь декоративной роли? — перебил Гор.
Вельможа запнулся. Взгляд, пометавшись, пал на бутылку, затем перекочевал на голову гвардейца. Гор сдвинул нож на заметное место, чтобы предотвратить ненужные глупости.
— Не будем спешить с решениями, — снова заговорил пойманный прямо на месте преступления, — Давай, я тебе быстро обрисую ситуацию, может это самый важный момент в твоей жизни...
Так получилось, что с рождения король не отличался особыми умом и сообразительностью. И когда после внезапной смерти отца совсем юным сел на престол, совершенно не представлял, что ему там делать. Город, правда, находился в прекрасной форме — народ не сказать, что жил очень счастливо, но, во всяком случае, и не мучился, с трудом выживая.
На одном из обсуждений текущих проблем с торговлей, когда важные министры с трудом вымучивали свои предложения, незнакомец, которого с рождения нарекли Туно, занимал тогда должность секретаря при одном из Министерств и неожиданно для всех присутствующих выдал пару дельных советов. А на совещании по налогам и сборам предложил льготами поощрять только ремесленников, привлекая недорогими их товарами торговцев из соседних королевств. Отметивший дельные способности чужого секретаря, король перевел его в свою свиту, где постепенно начал всё более ценить умного советника, чьи подсказки благодатно сказывались на жизни города. Торговля развивалась, ремесленники обеспечивали постоянно повышающийся спрос, доходы в казну росли. По предложению нового советника стены города окрасили в белый цвет, и странным образом жители стали ощущать себя более счастливыми и жизнерадостными. Хотя, возможно, это сказывалась ставшая в последние годы спокойной и сытой жизнь. Народ возносил молитвы за здравие мудрого короля, а тот проникался собственным величием и мудростью.
Мало-помалу умный советник обретал всё большую власть при дворе. Его карьера многим пришлась не по нраву. Ходили слухи, что он незаконнорожденный сын графа Уно, что продал душу дьяволу... Да чего только не придумают злопыхатели и просто завистники. Но постепенно завистники и злопыхатели странным образом все исчезли. Видимо, слухи о связи с дьяволом, не совсем являлись слухами...
А Уно всё чаще и чаще, прикрываясь именем короля и не спросясь королевского соизволения, самолично решал государственные дела. Правда, это шло только на пользу. Но... Прокладка между истинным правителем и троном раздражала всё сильнее. И тогда советник решил её устранить...
А чтобы народ не выступил в защиту ширмы, которую по незнанию считал истинным правителем, была разыграна партия с картинами и погружением Города в пучину бед...
— И я предлагаю тебе должность начальника охраны при моём дворе...
Гор брезгливо кивнул на картину:
— Забирай...
А для наглядности намерений снова поправил нож.
— Я погашу свечи? Как бы не случилось пожара... — спросил смирившийся с поражением советник короля.
— Валяй, — согласился Гор.
Туно медленно обошёл комнату и погасил свечи. Перед последним канделябром он, искоса глянув на гвардейца, быстро перевернул верх тормашками небольшую картину на стене, чем вызвал лишь сардоническую усмешку у своего охранника. С последней задутой свечой комната заполнилась чернильной темнотой и, как показалось Гору, потянуло холодом, словно кто-то распахнул входную дверь.
Задержанный на месте преступления вышел из комнаты первым, за ним, напоследок окинув взглядом застывшую в темноте обстановку, двинулся Гор. А дальше началась чертовщина с коридорами...
На паркете, прислонившись к стене, сидела иссохшая мумия человека. Судя по уже истлевшему богатому одеянию, кто-то из высшего сословия. Гор непроизвольно повёл плечами. Хождение по коридорам затянулось на долгие часы, но Туно словно сквозь землю провалился. Ни малейших следов. Только периодически попадались вот эти — сидящие или лежащие мумии. Лабиринт коридоров ничем не напоминал Гору маршрут, по которому он совсем недавно крался за вельможей. Чем-то всё это напоминало колдовство с гребнем от тётушки Эммы. При том здесь чувствовалось присутствие чьей-то злой воли. Да и гребень помалкивал, словно воды в рот набрал. Если позволительно так заявлять в отношении неодушевлённых предметов.
— А выход отсюда есть? — спросил Гор.
— Наверное... — безразлично ответил старик. — Только я им никогда не пользовался.
— А почему? Вам разве не интересно, что там снаружи?
— Да то же самое, что и на моих картинах. — Собеседник кивнул на ряды и стопки.
И гвардеец не нашёлся что возразить. Действительно...
— Но зачем вы нарисовали, например, вот это? — Гор ткнул пальцем в картину с изображенной казнью пойманного им мужичка.
— А что не так? Композиция подкачала?
— Не знаю на счет композиции, но как вы узнали, если не выходили никогда наружу?
— Что-то сам придумывал, что-то подсказывал молодой человек.
— Да... Молодой человек. А вы можете его нарисовать?
— Конечно.
Старик бодро кинулся к мольберту, и углём начал быстро покрывать белую поверхность холста чёрными штрихами. Гвардеец молча наблюдал за творческим процессом...
Через некоторое время из хаоса штрихов и линий, проступило лицо Туно. Единственно только, черно-белый рисунок делал знакомое лицо реалистично неживым.
— Он! — воскликнул Гор, — А можете его вписать в закрытую комнату?
— Запросто. — Кивнул старик и быстро покрыл свободное пространство пустотой небольшой комнатки без окон и дверей.
Гвардеец про себя усмехнулся — сюрприз!
Плутая по извилистым коридорам, Гор несколько раз выглядывал в окошко, чтобы убедиться в существовании внешнего мира. И там всё шло как обычно. Но все попытки выдавить стекло и вылезти банально наружу окончилась ничем — стекла никак не желали разбиваться. По ощущениям это были даже не стекла, а словно прозрачные листы металла. Приходилось идти дальше, периодически толкаясь в надёжно запертые двери.
Туно сидел на полу в отчаянии обхватив голову. Сколько раз ему приходилось заманивать в такую ловушку противников и недоброжелателей, о коих потом уже никто никогда не слыхал. Но теперь в эту же яму угодил он сам. А проклятое время словно остановилось.
— Ты кто таков? — Незнакомец с удивлением разглядывал внезапно нарисовавшегося перед ним гвардейца. Гор отвечал тем же.
В очередной раз слепо ткнувшись в двери, пленник путанных коридоров неожиданно оказался в небольшой комнатушке, где в одиночестве сидел этот невзрачный старик. Растрёпанные волосы, поношенный халат на голое тело. А в глазах лёгкая поволока безумия. Своим появлением гвардеец, судя по огромной чашке в руке незнакомца, отвлёк того от распития чего-то горячего.
— Королевский гвардеец Гор.
— И что ты тут ищешь, королевский гвардеец Гор?
— Художника... Он где-то был здесь...
— Художника? Хм-м...
И тут до Гора дошло, что старичок сидит в окружении просто бесчисленного множества картин, а у окна стоит мольберт с заготовкой новой картины. И тут одно из двух — или гвардеец нашёл мастерскую Туно, или старик и есть истинный Художник. И последнее, судя по облачению незнакомца в очень подозрительно заляпанный красками халат, ближе всего к истине.
— А вы кто? — в свою очередь задал вопрос Гор.
— Не знаю...
— Как так? — гвардеец не смог скрыть искреннего удивления.
— Сижу тут, рисую. Иногда заходит молодой человек. Поговорить...
— Какой молодой человек? — насторожился Гор.
— Представительный. Приносит покушать, порою за услуги забирает что-то из нарисованного.
— Ну-ка, ну-ка...
Гор быстро прошёлся по помещению. И картины здесь были повсюду — стояли в рамах плотными рядами на полу, лежали холстами либо в высоких стопках либо свёрнутыми в рулоны на стеллажах. А стеллажи те тянулись вдоль стен от пола до самого потолка. Ему никогда не приходилось видеть столько картин за раз...
Среди великого множества изображений гвардеец с удивлением узнавал и белые стены Города, и его жителей, и себя, крадущегося за мужиком, казнённым впоследствии вместо вот этого самого старика, и... И даже саму казнь!
Рисовал Художник просто отлично. Словно и не на картины смотрел Гор, а через маленькие окошки разглядывал внешний мир. Этот странно многообразный мир, где соседствовали белоснежные стены с этими же стенами, но уже в буро-кровавых подтёках; ослепительное Солнце на голубом безоблачном небосклоне с мрачными тяжело нависающими над крышами домов грозовыми тучами. Гор ошарашенно перевёл взгляд на творца... Или, всё-таки — Творца?
Когда в появившуюся дверь вошёл гвардеец, Туно даже не пошевелился.
— Вставай, идём. — Гор коснулся плеча пленника.
Тот медленно поднял голову и взглянул на гвардейца... Но во взгляде теперь не было и капли осознанности. Лишь пустой холод присутствия. Словно кто-то вынул душу из этого тела, бросив умирать здесь лишь бренную плоть...
— Сколько себя помню, я всегда рисовал...
— А когда-нибудь покидали эту комнату? — поинтересовался у старичка Гор.
Тот замер, задумавшись. И лишь топорщившиеся во все стороны света волосы в такт ударам старого сердца легко подрагивали.
— Не помню. Ни кто я, ни как здесь оказался...
— Но ведь, кто-то же должен был вас научить рисовать?
— Должен был... Но... — Старик безвольно пожал плечами.
— Но сюжеты картин. Они же реальные. Вы откуда их берёте?
Безумие в глазах собеседника завораживающе пульсировало, то разгораясь ярким пламенем, то затухая сумрачной пеленой. И Гор чувствовал, как начинает терять связь с реальностью. Точнее, она буквально раскололась на две части — ту, что за стенами дома, где время мерно течёт из прошлого в будущее, где когда-то белые стены Города вдруг окрасились кровавыми подтёками, а неизменное Солнце на небосводе навсегда закрыли дождевые тучи; и ту, что одномоментно существовала на картинах Художника, где прошлое, будущее и настоящее стояли вперемешку друг возле друга на полу, лежали небрежными стопками и свёрнутыми рулонами на стеллажах.
И сам чёрт теперь не разберёт, что на данный момент являлось той самой, единственно правильной, Истиной...
Похожие статьи:
Рассказы → Портрет (Часть 2)
Рассказы → Потухший костер
Рассказы → Портрет (Часть 1)
Рассказы → Последний полет ворона
Рассказы → Обычное дело
смысловые ошибки, не вписывающиеся в контекст слова и обороты очень портят впечатление
