Травля

Верка Ланцова проснулась от жуткого грохота попадавших с полок кастрюль, что донесся с кухни. Скрипнув пружинами кровати, она медленно подняла с матраса массивный торс. Распахнула красные очи, словно мумия-страж, выдернутая мародерами из векового сна. С минуту соображала где она есть и, осознав, что есть она у себя дома в собственной кровати - резво встала с неё.

Опять котяра забрался! - догадалась Верка. И эта мысль вмиг вселила в её мозговые клетки, жаждущего крови демона. Соседский кот Павлушка, жирный и наглый, имеющий физиономию хитровато-отчаяную и глазищи зеленые, как пуговицы демисезонного пальто, частенько пробирался с соседского балкона к Ланцовой, с известной целью. Полакомиться чем-нибудь ему не принадлежащим.

 

- Господи курица ведь! – отчаянно вспомнила разбуженная и кинулась спасать от лап обнаглевшей кошачьей нечисти птичью тушку, оставленную вечером в раковине для разморозки.

 

Щелкнув выключателем, Ланцова грязно ругнулась. Но тому была веская причина. Свет в кухне вспыхнул лишь на миг, совершенно неестественным фиолетовым светом и,  лопнув перегоревшей лампочкой, тут же угас. А изловить кота в кромешной тьме, под силу ли? Но Верка, плюнув злобно во мрак ночной,  тишайше раскрыла дверь, влетела в проем и тут же за собой закрыла, пресекая всяческие шансы кота к побегу. И сразу же впотьмах кинулась она к форточке, закрыв и её.

- Попался падла! – шипя выдохнула остервеневшая от наглости вторжения девица и, замерев, встала посреди кухни насторожив слух.

Но гадкий кот никак себя не проявлял. Тогда Ланцова на ощупь добралась до раковины и, опустив в неё руку, вскипела окончательно. Курицы как не бывало!

 

- Убью, - только и произнесла она.

 

Нашарив висящую над плитой дубовую скалку, и взяв её на изготовку, как делают обычно полицейские в голливудском кино, Ланцова фальшиво-ласковой интонацией, от которой повеяло замогильным холодом, пропела тонко:

 

- Кис-кис-кис, Па-а-а-влу-ша! Где ты, котик?

 

Но котик не отозвался. А произошло вдруг совсем уж невообразимое. Такое от чего вся прыть и жажда смертоубийства кота в момент из неё улетучилось куда-то, сменившись в секунду инфернальным ужасом.

В темноте щелкнула вдруг кремнием зажигалка, выхватив из густого небытия ночи дикую морду чудовищного существа и существо это пыхтя нечеловечески, раскурило от огня толстенную  длинную сигару, что зажата была в его громадной лапе, показавшейся Верке дикой заржавленной бензопилой.

 

- Здесь, - скрежеща, сказало неведомое существо, голосом таким, словно связки его были созданы из шершавой, растрескавшейся текстуры, а в легких не кислород существовал, а вязкая серная жижа.

 

Скалка вмиг выпала из онемевших рук Верки, а существо, как ни в чем не бывало, уже зажигало громоздкий разно уровневый канделябр, стоявший на кухонном столе, и похож он был на корявую лапу кровавого вампира. Такого у Ланцовой дома отродясь не бывало. Смотрела она на это действо, как ополоумевшая и дышать не могла от страха. И казалось ей, что этого быть не может, что это кошмарный сон. Но с каждой новой зажженной свечей становилось в кухне все светлее, а от того реальнее. И ужас Веркин не улетучивался, а только с новой силой, словно нагнетающийся в её душу дьявольским насосом болотный ил, заполнял каждую нервную клеточку.

 

И когда стало совсем светло, увидела она, что на табурете, сидит в позе немыслимой человеческим разумом, мерзкий и громадный, размером с шифоньер, коричневато-блестящий таракан.

 

Лапы его шевелились, словно приставленные к омерзительному телу на шарнирах. Изогнутые усищи, словно две гнутые арматуры, вторили им, задевая на потолке побелку, от чего та сыпалась хлопьями на пол, а ротовые тараканьи желваки, мохнатые и чудовищные с отвратительным стрекотом пошевеливались, роняя на брюхо тараканье куриные разжеванные ошметки. Одной лапой чудище держало обожранную им почти всю курицу, а еще в одной помещался раскрывшийся книжечкой паспорт. Черной копотью дымилась в еще одной лапе сигара.

 

- Ланцова Вера Степановна? - сказало чудовище, заглядывая в документ черным неживыми глазами. И отсвет свечей искрился в них погребальным костром.

 

Но хозяйка документа не в силах была ответить. Горло ей сдавил спазм. И язык, словно не живой безвольным трупом лежал во рту, чужой и вязкий.

 

- Узнаёшь? – вопросил тараканище, отшвырнув от себя документ, словно тот был заразен чумой. И показалось Верке, будто он улыбнулся, но так зловеще, что кровь в жилах стала в миг ледяной, да в ушах застучало молотом сердце. Медленно-медленно, словно в болезненном сне.

 

- Нет, - проблеяла она, - Не может… быть… не может этого быть!

 

Но тварь, хлестнув вдруг с небывалой силой останки курицы об пол так, что кости изглоданной птицы разлетелись кругом, оборвала её лепет и застрекотала:

 

- Травила нас?! Травила? Убийца! Знаю - травила!!!..

 

И голос этот был, словно тупой железякой по стеклу скребли. Ланцова, от ужаса поглотившего всю её, вжалась толстенным задом в плиту, и захотелось ей бежать прочь или провалиться куда-то, хоть бы даже в адское пекло, только бы не слышать отвратительного этого скрежета.

 

- Помилуй господь! Никогда! Никогда не травила! – истошно возопила Верка, - Нет на мне этого! Не травила я!.. - в истерике врала несчастная, спасая свою еле держащуюся в теле грешную душу. Хотя, как раз намедни, Ланцова именно что травила по всей квартире рыжих паразитов, и остервенело давила тапками тех, кто еще был жив.

 

- Врешь! – грозно изрек таракан, и затянулся сигарой с такой силой, что та истлела на половину в один миг, - А посему, - произнес рыжий монстр дымом, клубящимся, как пожарище, - быть тебе самой затравленной!

 

И с этими словами, жуткий таракан встал с табурета, раскрыл спинные закрылки, заполонив всю кухню собой, и от куда-то из потаенных своих складчатых запазух, вытащил в одну секунду по огроменному баллончику аэрозоля в каждую лапу.

 

- Умри тварюга! – заскрежетало чудовище и нацелило прямо в Ланцову  ядовитые струи. С шипением зверским, излились они на упавшую к ногами твари Верку и рыдая, стеная и плача проснулась она  на полу возле своего лежбища, вся запутанная в простыни потная и почти задохнувшаяся.

 

- Бог ты мой! Это ж сон! – возликовала она и полетела в ванную смывать с себя чудовищное видение.

 

***

 

Вечером, возвращаясь с работы, Ланцова зашла в магазин купить к  ужину котлет и проходя мимо мясной витрины увидала, краем глаза, разложенных рядком ощипанных цыплят. Словно мертворожденные лежали они под стеклом, выгнув неестественно шеи. И Ланцова только поморщилась. Но тут, вдруг, как-то сами собой превратились они на её глазах в здоровенных шевелящихся тараканов, пробудив в памяти её кошмарный сон о котором она уже и думать забыла. Верка дернулась в панике и моргнув, с ужасом уставилась на витрину. Но опять лежали там лишь бледные куриные трупики, да различные полуфабрикаты из них.

 

Но опять новое не спокойствие поселилось в её сердце. Выйдя из магазина тяжёлой, измученной походкой шла она к подъезду дома своего, гоня из головы прочь, мысли о таракане, что заморил её во сне. Но он мыслей её не покидал. И казалось Ланцовой, что её преследует кто-то, что наблюдают за ней из окон домов стрекоча закрылками, гигантские тараканьи выродки. И подойдя к двери подъезда, она увидела вдруг белый листок объявления, где крупным шрифтом обозначалось:

 

Уважаемые жильцы, на этой неделе в вашем доме будет

проводиться дезинфекция!

Если вас тревожат тараканы, муравьи, клопы и прочие

насекомые паразиты  – оставьте у двери вашей квартиры емкость

под спецпрепарат для их уничтожения.

 

А уж как Ланцову это тревожило! Так тревожило, что она не раздумывая, бросилась домой и выставила на порог, прямо на коврик, пластмассовое ведро, в котором засаливала летом пузатые семенные огурцы, привезенные с дачи. И каждые пятнадцать минут выглядывала в коридор, проверять ведро. Но до самой ночи оно оставалось пустым.

Так и не дождавшись спасительного препарата, отправилась она спать.

 

Всю ночь Верка не могла уснуть. Ей мерещились то шорохи, то скрежет тараканьих лап, то стрекотание насекомой нечисти за дверцами шкафа. То слышала она явные чужеродные звуки с кухни. И бога молила, что б это был Павлушка! То вдруг казалось ей, что за окнами не деревья качаются под дыханием ветра, а полчища тараканов, огромных и злобных шагают шеренгой под дикой, сияющей ледяным блеском луной. И Ланцова вертелась в кровати, и тихо скулила, и обращала к небесам молитвы, что бы не тронули её омерзительные паразиты, что б оставили в покое.

 

Мерещилось и такое: будто по коже её проползает под одеялом отвратительное насекомое, и в лапах у него ядовитые баллончики. И Ланцова вскакивала с визгом, стараясь скинуть тварь. Но твари не было. А если и была, то была столь юркой и ловкой, что поймать её было невообразимо. Наконец, поняв, что ни за что она не уснет, а темнота гнетет и страшит её, насаждая в голову невыносимые образы, Верка встала, включила свет и взяв с полки первый попавшийся детектив принялась читать.

 

Бульварный роман, попавшийся Ланцовой с первых страниц погружал в мир чудовищного криминала, кровавых денег, подлых людей, ментов и убийств. И этот мир удивительным образом успокаивал и умиротворял. Все казалось привычным и простым. Настоящим. И мысли, как будто бы становились приятными. И забывала она потихонечку о рыжих тварях мучающих её.

 

Но тут произошло вот что. Переворачивая очередную страницу, Ланцова, увлеченная чтением, увидела, как что-то крохотное и легкое словно пушинка, выпорхнуло из книги, и почти неощутимо упало ей на грудь. Ланцова перевела взгляд на темный хранившийся неизвестно сколько в потайных складках книги, клочок и обмерла. На груди её лежал сплющенный и высохший тараканий остов.

 

Отбросив книгу в угол, Верка рефлекторно попыталась его с себя скинуть. Но вот ужас! Высохший труп даже не шелохнулся. И это было невероятно. Ланцова в истерике обеими руками словно кошка отбивающаяся от назойливой осы, засучила по коже. Но ничего не происходило. Таракан словно впился в её кожу, словно прирос к ней, словно по трафарету вывел его ей мастер тату салона.

 

Ланцова покрылась потом. Ей в миг стало плохо и она, как ребенок спасающийся от вымышленной им самим ведьмы, зажмурилась, надеясь что все это не с ней, не  по-настоящему. Что все привиделось. Приснилось. И забормотала чуть не плача:

 

- Успокоится! Надо успокоится. Господи да что же это? Не бывает так! – увещевала она себя.

 

Кое-как совладав с дыханием, она открыла глаза и осторожно посмотрела на свою грудь. И от сердца отлегло. Словно приятной волной окатило её. Таракана не было, только слабое еле заметное багровое пятнышко темнело в том месте, где он ей привиделся, да и то словно на глазах пятнышко это растаяло. А может и не пятнышко это было, а только слабая тень сорочки.

 

Но одновременно с этим ощутила Ланцова и легкое жжение в области груди. Но разум подсказал, что это только воображается, что это от нервов. От жутких снов.

 

- Не травила я никого, - сказала она себе, но так, что как будто бы и не себе одной, а еще кому-то. И посмотрела по сторонам, выдавливая слабую улыбку, - Ошибка это. Не травила я.

 

Но сама-то Ланцова знала что травила. Что подавила и изничтожила она сотни, а может и тысячи насекомых давно отравляющих ей жизнь. А от того стало ей страшно, но она закусив губу продолжила чтение и читала так до утра, боясь оторваться. За ночь осилила Ланцова сто двенадцать страниц. И разбитая, полусонная и несчастная встретила новый свой день. Будильник прозвонил ровно в  восемь и Ланцова, не спавшая всю ночь, принялась собираться на работу.

 

Работала Верка Ланцова диспетчером в городском таксопарке. И работу свою, в отличие от множества своих коллег, любила. Более всего нравилось ей беспрестанно флиртовать с таксистами, которых у неё на связи было душ двадцать. И красавчики среди них попадались, молодые да пылкие и разведенные без семейных проблем, и такие даже, что порой навещали Верку, угощая армянским коньяком и мужской нежностью. Особенно в Веркино сердце запал таксист Азиз Карапетян. Уж так он порой бывал горяч и ласков с Ланцовой, что она, тайно, даже подумывала красавца на себе женить. Но густобровый армянин, с усами а-ля Панкратов-Черный уже, к несчастию, был женат. И имел при этом ораву ребятишек, которых любил всем своим горячим сердцем.

 

Явившись на работу Ланцова первым делам заварила себе огромную пол-литровую кружку кофе, надеясь, что та поможет ей пребывать в бодрости и принялась принимать звонки и заказы, рассортировывая их по таксистам. Бессонная ночь дала о себе знать ближе к обеду. Верка засыпала на ходу, словно экзотический зверек ленивец, вяло путешествовала она по офису в перерывах до кофеварки и обратно. Путала адреса и имена таксистов. Забывала прозванивать клиентов, когда машина уже была подана. И совсем не флиртовала с разведенными, красавчиками и навещателями, а только протяжно зевала в микрофон, висящий возле её носа, как надоедливая жирная муха, и терла пальцами красные, заспанные глазищи. И чудилось ей порой, что сидят вокруг неё не коллеги диспетчера, а прихитрившиеся ими тараканы. И тогда Ланцова вскидывалась взглядом и пытливо всматривалась в сослуживцев пытаясь отыскать среди них тараканье отродье. Но никак не находила.

 

 

Первым неладное почуял Азиз Карапетян.

 

-Ты Вэрка что-то сэгодня савсэм вареная! – гоготнул он в рацию, - Как калбаса. Был кто у тебэ? – имитируя ревность, громыхнул он.

-Да что ты Азизчик, - оправдалась Ланцова, - бессонница. Глаз всю ночь не смыкала. Думала почитаю и усну, да так до утра и не вздремнула даже.

-Врэдно это, - изрек армянин, и подумав добавил, - ладнэ, я тебэ сэгодня забэру!

-Забери родной, забери, а то я совсем без сил, - обрадовалась она.

 

Бывало порой Азиз, имея сердце от природы доброе, огромное как у теленка, подвозил Ланцову с работы до дома и на крепких заросших густо черной шерстью руках, относил любвеобильного диспетчера до кровати, где они всю ночь кувыркались разгоряченные коньячными спиртами.

 

Надо сказать, что сегодня Верке вовсе было не до любовных утех, но и идти домой одной тоже было почему-то жутко и совершенно не охота. И она окрыленная теперь надеждой доставки её тела к дому в тепле автомобиля, совсем расслабилась. В мысли её проникло на миг умиротворение. Глаза её закрылись и Ланцова моментально провалилась в сон, где увидела себя невестой стоящей перед алтарем. Возле неё стоял высокий и статный жених, держа горячей рукой её пухлую ладошку, а венчающий их святой отец уже обращался с сакраментальным вопросом адресованным именно ей:

 

-Согласна ли ты Вера Степановна любить своего избранника и быть верной ему, пока смерть не разлучит вас?

-Согласная! – отвечала она.

-Тогда скрепите клятву вашу поцелуем, - напутствовал святой голос.

 

И Верка, повернувшись к жениху, откинула фату, что скрывала от неё чудесный мир замужества, зажмурилась от счастья и потянулась напомаженными губами к избраннику. И соприкоснувшись почувствовала вдруг, как губ её и щек коснулось что-то колючее и склизкое. И распахнув очи, увидела она, что целует её тот самый омерзительный тараканище и глаза его горят хищным огнем, а желваки шевелятся гадко, роняя на белоснежное её платье ошметки курицы. От такого видения Ланцова истошно закричав тотчас проснулась, пролив на компьютерную клавиатуру кофе и принялась креститься на глазах у других диспетчеров, которые все до единого смотрели на неё как на дуру.

 

К концу рабочего дня, как и обещал, в офис явился Азиз и, усадив Ланцову в черную волгу, повез её домой. Верка сидела молча. Боялась уснуть, хоть движение её и укачивало, и слушала бессмысленные рассказы Карапетяна о прошедшем рабочем дне.

 

Глядящей за окно Верке, казалось, что по улицам тут и там вместо людей ходят теперь тараканы, облачившиеся в человеческие одежды. И казалось ей, что они стрекочут тут и там по подворотням и квартирам.

 

-Травила, травила, травила…

Не травила я! Не травила! – оправдывалась она мысленно и боялась взглянуть даже на Карапетяна. Вдруг тот тоже уже таракан!

 

Но Карапетян тараканом не был, в чем Верка все –же убедилась, пересилив себя и взглянув на него, когда машина затормозили возле её дома. Прибыв на квартиру, Верка обнаружила, что ведро, выставленное под отраву налито теперь до краев оранжевой, пахнущей нафталином и ещё какой-то дрянью жижей.

 

-Эта что? – удивился Карапетян.

-Спасение! – загадочно ответила Верка и довольная впустила ухажера в прихожую, а сама  спрятала ведро в туалетной комнате.

 

Азиз прошел на кухню, достал из-за пазухи непременную бутылку коньяка и выставил на стол, блеснув огненными очами, означающими, что мужское его естество голодно и сильно сегодня как никогда. А Верка нашинковала в тарелку всякой закуски.

 

-Только я Азизчик пить не буду сегодня, - сказала она, испуганно глядя на бутылку, - боюсь уснуть!

-Ну, этого я тебэ нэ дам, - пообещал знойный таксист, игриво подмигнув. Усы его при этом разъехались по загорелому лицу, словно гармонь в руках пьяного сельского мачо. И еще на миг показался он Верке похожим на ту самую гадину из сна. Она задрожала и выронила из рук вилку.

-Ты что? Канфэтка мая? – изумился Азиз.

-Мне жуть такая сниться, - разоткровенничалась Ланцова, и чуть не заплакала, - тараканы всюду!

-Гдэ? – удивился гость озираясь.

-Во сне!

-Это к дэньгам!

-Да? – удивилась она.

-Я тэбэ говорю! Пей! – и плеснул ей добрую порцию янтарного напитка.

 

И Верка, вопреки своим словам о страхе сна, выпила и зажмурилась от терпкости напитка.

 

-Ух! - сказала она, - хорош коньячок! – и открыла глаза.

 

А перед ней сидел уже в кожаной куртке таксиста Карапетяна тараканище из сна. Самодовольно почесывая рыжие кустистые усы, он смотрел на Ланцову пристально и алчно.

 

-Травила! Я-то про тебя все знаю! – приговаривал он, подливая Верке в бокал оранжевую жижу попахивающую нафталином.

 

-Господи! – прошептала Ланцова, и силы её на этом кончились. В голове потемнело, стало совсем безвоздушно, как в космическом вакууме, и она свалилась всей своей огромной тушей на линолеум.

 

Очнулась Ланцова в больничной палате, лежа на кровати возле попискивающего у уха медицинского прибора, названия которому она не знала, но часто видела в кино. Верка хотела было шевельнуться, но тут поняла, что руки её пристегнуты кожаными ремешками к металлическим поручням койки, а в вену вставлена трубка капельницы, по которой в кровь ей поступает вязкая оранжевая жижа, точно такая, какую налили ей в ведро для травли тараканов.

 

-Я травила, и меня теперь травят, паразиты! – обречено подумала Ланцова.

 

И вдруг потолок больничной палаты открылся, словно она не в здании из стекла и бетона лежала, а в просторной картонной коробке. Яркое синее небо излило на Ланцову неописуемый лазурный свет, и откуда-то из радуги этого фантастического света появился вдруг громадный тапок, размером с трехпалубный теплоход. Он затмил собой все, лишь рифленая подошва с выдавленной на ней маркировкой «ГОСТ 45638» приближалась стремительно к Верке, а она беспомощная и жалкая рвалась из своих оков и кричала диким криком моля о помощи, но никто её не слышал…

Похожие статьи:

Рассказы → Жаждущий

Рассказы → Скользкий ужас в постели

Рассказы → Наваждение: аццкая пЬятница!

Рассказы → Фурия

Рассказы → Крик сквозь сон