Треугольный корень, Глава пятая

Боязно Трибару.

До дрожи в коленках боязно. Уж на что Трибар на край земли ходил, тайники открывал, вроде уже и с кубами воевал, а тут на тебе, боязно.

А как Трибар хотел, дворец-то царский, он до небес возвышается, голову поднимешь – так и крыши не видно. Это тебе не Академия, это тебе не Обсерватория, или еще там что, - мимо царского дворца пройдешь, голову опустишь, а уж чтобы внутрь войти, это же сколько мужества надо, столько у Трибара и нет. Ну да ничего, жрец королевский ему своего мужества одолжил, жрецу жалко, что ли…

Входит Трибар в белокаменные палаты.

Боится Трибар. Тут бы на мраморе не поскользнуться, не растянуться бы во весь рост, рост-то у Трибара будь здоров, растянется, мало не покажется. Вон дамы стоят, расфранченные все, куда там, и дочка властелинова меж них стоит, смотрит. Вспоминает Трибар, как там надо себя вести, дочери властелина кланяется, хочет руку поцеловать. А жрец глазами зыркает, брови хмурит, правильно, нечего на властелинову дочку смотреть, дочка-то властелинова давно уже со жрецом обручена…

И властитель сидит, смотрит.

Трибар думал, до Властителя еще как до луны пешком, а тут нате вам, вот он уже Властитель сидит, брови хмурит, на Трибара смотрит, ну-ка, что такое за Трибар, что там принес Трибар, хорошее что, или так…

А Трибар уже и сам не знает, хорошее он принес или нет.

Но вроде хорошее. Вот, вынимает Трибар куб, куб прирученный, и на цепочку посаженный.

Показывает.

Трясет куб, из куба падают на стол пироги, большие, сырные, вкусные, луной заправленные, ешь не хочу.

Хмурится властитель.

Эка невидаль, пироги, что, повара наши пирогов не напекут, что ли…

Снова трясет куб, вытряхивает плитку мраморную. Властитель только фыркает, эка невидаль, плитка, можно подумать, наши трудяги не положат.

Жрец хмурится, Трибару знаки делает, шел бы ты уже с кубами своими, эка невидаль, кубы…

Не идет Трибар. Снова трясет куб, снова вытряхивает, на этот раз – букет цветов, хорошие цветы, скрипичники, редко цветут.

И дочери властителя скрипичники протягивает.

Хмурится властитель. А дочь властителя улыбается, отца обнимает, на Трибара показывает, да вы посмотрите, батюшка, выдумщик какой, надобно его к награде приставить.

Хмурится властитель, но уже так, со снисхождением.

Так-то оно было…

Тогда-то кубы стали и пироги печь, и платформы строить. Или нет, это потом уже было, там и дома стали кубы строить, и платформу класть тоже кубы, и пироги печь тоже кубы стали.

А люди так.

Сбоку припека.

Рай на земле получился. Это предки наши все мечтали, чтобы работать не надо было, сиди себе, смотри, как оно само работается.

Всё Трибар.

Первый раз Трибара хвалят, до этого ругали все. А как Трибара не ругать, ученик из Трибара никудышный, позорище, а не ученик.

Вот, например, математика, царица наук.

А Трибар её не знает.

Совсем. Вот дважды два сколько будет? Правильно, четыре. Вот вы знаете. А Трибар говорит, что не четыре, а четыре целых, одна тысячная, и даже не одна тысячная, а одиннадцать десятитысячных. Трибар точнее измерял, а математики не точнее. Вот потом и рушатся мосты, и пустолеты не взлетают, и много чего.

Да и вообще, четыре с хвостиком – это только в нашем измерении. А в соседнем уже четыре с половиной. А в том, что под нами, два плюс два будет три, потому что гравитация четверку сжимает. Вот Трибар и пишет на контрольной – четыре целых, одиннадцать десятитысячных. А учитель разбирать не будет, кто прав, кто виноват – двойка, и все тут. Безо всяких тысячных долей.

Или вот, икс в квадрате, знаете такой? Знаете, молодцы вы. А Трибар на уравнения смотрит, говорит – вот тут икс в квадрате, а вот тут икс в треугольнике. Потому что квадрат – это только частный случай, наиболее распространенный в нашем измерении. А что икс в треугольнике бывает, про то и не знает никто.

И опять учитель Трибару пару лепит. Безо всяких треугольников.

Или вот. Икс в кубе. В третьей степени, значит. А Трибар чего выдумал, пишет – икс в пирамиде. Потому что и так бывает, и иксов этих в пирамиде больше у нас, чем в кубе.

И опять пара. И отец за голову хватается, а-а-а-а, когда же ты, наконец, человеком станешь…

А что делать Трибару, если прав Трибар, если видит Трибар то, чего другие не видят. Математика-то, она штука сложная, птица вольная, а люди её в рамки какие-то загоняют, в клетки, вот и томится она в клетке, бедная.

А было дело, Трибар ключи от клетки с математикой урвал и математику-то открыл. Она порх – и улетела, математика-то, только её и видели. Всем городом потом ловили, как не поймать, математика же, птица важная.

А Трибару выговор с занесением. Не-е, вы не подумайте, Трибар тогда уже не сопливым пацаном был, Трибару тогда уже многонько лет было.

Так что все больше ругали Трибара.

А тут вот хвалят.

К награде государственной приставили, хорошая награда, часы с крыльями.