Треугольный корень, Глава седьмая

- Полун-др-р-р-р-а-а-а-а!

Так кричат, когда полундра. Беда, то есть. Так-то, конечно, привычнее кричать – тревога, или – враги, или по-простецкому, атас, но вот прижилось как-то – полундра.

А что за полундра?

А вот.

Мир-то у нас не один, миров-то у нас много, где-то далеко тоже острова есть, островки, островочки, островочечки, островищи.

И живут на них…

…нет, не люди.

Ну, бывает, конечно, что и люди. Вот, недавно прибился к нашим островам еще островок, на нем племя дикое, живут в шалашах, с дли-и-и-и-инными пиками ходят, пиками ловят все, что к острову приближается. Думали, что их остров – центр мира, и других островов не было и нет.

Так-то.

А тут нате вам.

И не центр, и не мира. Ну ничего, сейчас как-то попривыкли, прижились, уже и время по часам узнавать научились, и лошадьми править.

Ладно, не о том речь. Острова. Да, острова. И живут на них…

…не люди.

А много кто. Иной раз такое увидишь, сердце захолонет. Вон, недавно в темноте пролетал мир какой-то, а на нем твари. И не сороконожки, и не пауки, вообще не пойми, что. Наши пограничники одного подстрелили, копьем к нам на острова передернули. Потом смотрим, а на нем сверху панцирь из пластинок надет, и ошейник светится.

Похоронили.

Панихиду отпели.

Так что всякое попадается. А тут вот полундра.

Приближается к острову нечто, - остров, не остров, не пойми чего. И на нем – люди, не люди, не пойми кто. Твари какие-то. Конусы какие-то, как резиновые, качаются, подпрыгивают, глазками-глазками-глазками смотрят. И лучами-лучами-лучами жгут.

Что жгут?

А всё жгут. Что попалось, то и жгут. И наши острова жгут, вот где ужас-то. Ну наши ясное дело, тоже не промах, мины в них бросают, из пушек палят, только что им пушки наши…

И вроде не хочется верить, что уже всё, но смотришь и понимаешь – всё. Должно было это когда-то случиться, и не надо никаких рубиконов переходить, достаточно вот – с такими вот столкнуться.

Бывает.

И властелин с башни смотрит, головой качает, вот так, были у нас острова, и нет островов, был наш мир, и нет нашего мира.

Бывает.

И жрец головой качает. Ничего, не пропало ничего, еще один козырь у нас есть.

И властелин головой кивает, так давайте живо свой козырь.

А в полдень казнь.

То есть, конечно, и война тут, и много чего, только война войной, а казнь никто не отменял. И должно быть страшно, и не страшно почему-то, опустошение какое-то в голове. И ноги подкашиваются. Ну, это ничего, что ноги подкашиваются, не самому же туда прыгать – помогут, подтолкнут.

И бездна.

А тут жрец спешит, руками размахивает. Стражники оборачиваются, смотрят,
 что такое – а жрец руками машет, кричит, первый раз видели, чтобы жрец кричал.

А вот кричит.

И на Трибара показывает. Мол, пустите, пустите, я его с собой забираю.

И забирает. И ведет. Скорей, скорей, бегом, бегом иди, тебя народ ждет. К кубам Трибара тащит, на кубы показывает.

А город уже горит, город уже пылает, город уже рушится. И Трибара со жрецом чуть падающей башней не зашибло, еле увернулись.

А жрец Трибара к кубам ведет, которые с цепи рвутся, давай, Трибар, обуздай кубы.

Делать нечего, обуздал Трибар кубы, схватил куб, открыл его, в кубе роется.

В кубе-то много чего, надо уметь искать.

Вот Трибар и ищет.

А город горит, город пылает, город рушится, смерть городу приходит.

А Трибар в кубе роется, оружие ищет, быть не может, чтобы оружия не было.

Город пылает, жрец кричит, первый раз люди слышали, чтобы жрец кричал.

А нашел-таки Трибар. Треугольник нашел, вострый-вострый, из треугольника по врагам прицелился.

Были враги.

И нет врагов.

Так-то.

И Трибару честь и почет, а что, молодец Трибар, не зря Трибара к награде приста… что? Кто повелел Трибара казнить? Не бывать такому, срочно Трибара… да, и на дочке властелиновой женить, а то она все слезы выплакала, бедная, как убивается…

Да, помню, шикарная свадьба была, я сам там гулял… я птица хоть и небольшая, ну да все равно на свадьбу пустили. Полную луну на такое дело закололи, ох, вкусная луна была…

Ну а дальше жизнь своим чередом пошла. Дом у Трибара теперь, знатный дом, с башенками, и довольствие от властелина, и все такое. Только работу Трибар не бросает, не-е, это не такая работа, чтобы бросить можно было. Опять на край земли ходит, то есть, не ходит уже, ездит, экипаж у Трибара, лошадьми запряженный. Экипаж за воротами оставит, а сам на край земли идет. Ищет всякое. Тут же какая задумка у Трибара, рассчитал он, что если есть вычитание, должно быть и тычитание, и ячитание, и мычитание, и оничитание, и ончитание. Вот ходит, ищет.

А недавно учитель покойный приходил.

Ну как приходил. Во сне. Наяву-то мертвые не приходят, где это видано, чтобы мертвые наяву приходили. А во сне – самое то.

Приходил, смотрел с той стороны, куда уходит луна. Головой качал. Так головой качал, будто сказать хотел – эх, ты, чучело гороховое, что ж выдумал-то…

Так снился, что после такого сна в холодном поту проснешься, лежишь, думаешь, что ж за черт…

Вот такой черт.