Ничего, вроде поуспокоились все. Тут всегда так, поорут-поорут и успокоятся. И поуспокоились, и работать пошли, надо же работать. Снова молоточками тук-тук-тук, снова землю простук-тукивают, открытия ищут. Дыру в небе заделали уже, залатали в небе дыру, крепко-накрепко, чтобы ни одна тварь оттуда не выбралась, еще и досками заколотили.
Работают.
Трибар работает, смотрит, чтобы молоточек с рукоятки не слетел.
И другие работают, трудятся, открывают, ищут. Вон искатель работает, да вы посмотрите на него, хороший искатель, мудрый искатель, много открытий у него. Вот повернул ключик в дверце, открыл. Смотрит. А там не пойми чего в тайничке, буквы какие-то, цифры, вот двойка, вот Е – это, вроде, энергия, вот эм – на массу похоже, а вот эс, по-нашему эс, п-ихнему це, что за эс, зачем эс…
И знак равенства.
Вертит искатель буквы.
Е-эм равно два эс.
Не то.
Эм равно два е-эс.
Тоже не то.
Может, это и не знак равенства вовсе, а черт пойми что. И двойка странная какая-то. Надо бы у учителя спросить, только больно уж учитель сегодня хмурый.
А может, вообще фигня какая-то. Бывает такое, попадется что-нибудь в тайнике, люди вертят, крутят, а там – фигня.
Хочет искатель фигню за край земли бросить.
Передумывает, мало ли что, - обратно в тайник прячет. Много таких тайников, закрытых до лучших времен, а может, и не наступят времена эти.
Учитель работает, открывает дверцу, он давненько уже дверцу открывает, открыть не может. Уже какие только ключи не перепробовал учитель, все без толку, не открывается дверца, хоть ты тресни.
Пробует учитель еще один ключ, хороший ключ, вчера кузнец выковал.
Открывается дверца.
Открывается, распахивается, а оттуда – лучи, лучи, лучи, палящие, обжигающие, болючие. Падает учитель, еще пытается отбиться, еще закрывает голову руками, да тут закрывай, н закрывай – все уже.
Все...
Вот так бывает. Работа-то здесь тяжелая, бывает так, что уходят, не возвращаются.
Вот и учитель ушел.
Не вернулся.
Ночь над городом.
Ночь, это когда все три луны за горизонт уходят.
Люди идут. Искатели, ну и солдаты тоже.
Гроб несут.
Ну, это солдаты гроб несут, у солдат-то силушки побольше будет. У искателей поменьше. Так что гроб, это солдатское дело.
Трибар губы закусывает. Вроде на похоронах плакать надо, а вроде как мужчинам плакать не положено, вот и пойми, что тут на похоронах делать, так или эдак.
Молятся.
Гроб с платформы бросают.
Платформа дальше летит, а гроб вниз падает. Много там чего позади платформы, - гробы, остатки чего-то, не пойми чего, черепки, черепа, черепицы, черепаховые панцири, чьи-то разбитые мечты, осколки, руины городов, чьи-то флаги, гербы, доспехи, кости древних животных. Были отчаянные головы, летали туда, в дальние края, искали следы глубокой древности, упавшей когда-то с платформы. Много летали, да не много возвращались. Аминь.
Так-то.
Так вот и летят острова – в никуда из ниоткуда, долго летят, вечность летят. Ну и впереди много чего попадается, осколки, обломки, обрывки, может, от других миров, может, еще от чего. Люди их собирают, ловят, работа такая специальная есть – ловчие. А что, пригодятся обломки, вон, острова строить или дома… или еще чего.
Говорят, когда-то там до чего-то там долетим – конец света будет.
Брешут. Уж сколько раз говорили, уж что только не приближалось – и ничего, не было конца света.
Идут назад люди, молитвы читают. И Трибар за всеми идет, и опустошение в душе такое, не передать – а без учителя теперь как? А как без учителя теперь-то?
И нет ответа.
