Первый раз я увидел её в баре «У Пенроуза»…
Её.
Кого её.
Не знаю.
До сих пор не знаю её имени, а может, нет у неё никакого имени, сейчас всё больше думаю – имени нет.
И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне…
Синие волосы. Вот это я хорошо помню, синие волосы, платье черное, перчатки до локтей, хотя нет, вру про перчатки… и про платье вру…
- А кофе можно?
Это она спросила. Помню, ещё заметался за барной стойкой, еще бормотал:
- А вам какой?
- Что, простите?
- А вам какой… кофе?
- А какой есть?
- Латте, эспрессо…
- А мне латте.
Перебираю меню, холодеет спина.
- А латте нет. Только эспрессо…
Она смеется.
- Да латте это же эспрессо с молоком!
Она снова смеётся, наливает молоко в эспрессо, кляну себя, чёрт, чёрт, когда уже запомню все эти названия, дёрнул чёрт открыть бар…
…просыпаюсь.
Оглядываю бар «У Пенроуза», смотрю на раскрасневшиеся рожи, в дальнем углу какая-то перепалка, но вроде, ничего серьезного, да кто их знает, тут от лёгкой перепалки до поножовщины полшага…
А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
«In vino veritas!» кричат…
Ищу незнакомку, нет, не было тут никакой незнакомки, откуда бы ей здесь взяться…
Качаются фонари за пеленой дождя…
Я увидел его в баре «У Эшера» в половине десятого…
…как я вообще попал в этот бар, не должен я был попасть в этот бар, я вообще к себе шел, в свой бар, «У Пенроуза», здесь он, на перекрестке двух улиц, дом номер три, дробь четырнадцать, хорошее место…
Смотрю на пересечение улиц, вон они все, прямёхонько под прямым углом, все четыре. И фонарь у входа, всё при всём, и номер под фонарем, три, дробь, четырнадцать, вращается дверь…
Вхожу, только сейчас замечаю вывеску – «У Эшера», не понимаю, почему «У Эшера», у какого Эшера, «У Пенроуза» же…
- Чего изволите?
Оглядываю незнакомый интерьер, незнакомого человека за стойкой. Ладно, Эшер так Эшер…
- А мне бы… полегче чего-нибудь…
Изучаю винную карту. Хочется напиться и забыться, только не здесь, не сейчас, в незнакомом баре, взявшемся неведомо откуда…
- Парень, подзаработать не хочешь?
- А?
- Подзаработать, говорю, не хочешь?
Бармен заговорщически наклоняется ко мне.
- А чего надо? Наркотики через границу перевезти?
Бармен вздрагивает.
- Ну что ты так сразу… не-е, тут другое… девочку одну убрать надо…
На этот раз передергивает меня.
- И-и-и, не просите даже, чтобы я ребенка…
- …да нет, ей двадцать лет, девочке…
Хочу спросить – красивая, не спрашиваю.
- Двести штук устроит?
Не понимаю:
- Двести чего?
- Тысяч, чего…
Даже не говорю, что я отошёл от дел, давно отошёл, новую жизнь начал, вот, даже бар открыл, У Пенроуза называется, а куда он делся, а почему на его месте Эшер, какой Эшер, откуда…
Откашливаюсь:
- Половину…
- …без проблем. Хоть всё сразу переведу.
Пытаюсь возразить:
- А я деньги возьму, и…
- …и чёрта с два вы от меня куда-то денетесь… вот… держите…
Отсчитывает банкноты, смотрю, как во сне, да почему как, это во сне и есть, не бывает такого наяву, не бывает…
…стряхиваю с себя сонное оцепенение, оглядываю бар, вот он, родимый, «У Пенроуза», треугольная люстра под потолком, блики на стенах…
Вдали над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.
Смотрю на посетителе й, откуда их столько набилось сегодня, а ну да, дождь на улице, вот они все и собрались, вспугнутые дождем.
Оглядываюсь.
Только сейчас понимаю, что у меня на стуле под рукой что-то… что-то…
Не понимаю, откуда здесь взялись деньги, десять тысяч, двадцать, тридцать…
…и чёрта с два вы от меня куда-то денетесь…
Замерли под дождём круглые фонари, затерялась луна среди фонарей, ходит по улице песочный человек, ищет луну…
…как бы сказать ему, что я до сих пор её не нашёл.
Кому ему?
Ему.
Подозреваю, что имени у него тоже нет. И ничего я ему не скажу, ничегошеньки-ничего, потому что его я тоже до сих пор не нашел.
Да его и не было.
Не могло быть.
Только двести тысяч, которые непонятно как не превратились наутро в рыбью чешую.
Иду домой, легко сказать, иду домой, где он, дом, бар на перекрестке четырёх улиц, - а чёрт его знает, где он. Опять полнолуние, опять город закрутился немыслимой лентой Мёбиуса, запутался сам в себе.
Шаги.
Там, за спиной.
Прислушиваюсь – их трое, это плохо, что трое. По привычке нащупываю в кармане парабеллум, не нахожу, вот чёрт, помню же, как клал в карман, помню…
Ускоряю шаг.
Шаги тех троих ускоряются вслед за мной, раз-раз-раз-раз-раз-раз…
Здесь надо бежать. И нельзя бежать. Или делать вид, что ничего не происходит, легко сказать, делать вид…
Не выдерживаю.
Оборачиваюсь:
- А где бар «У Пенроуза», не подскажете?
Щелчок взведенного курка.
Бегу – уже понимаю, бежать некуда, подстрелят к чёрту, и дело с концом…
Бегу.
Хлопают выстрелы.
Качаются фонари в такт ветру, свешиваются откуда-то из ниоткуда, из пустоты…
Ночь ставит мне подножку, швыряет на мостовую, тёмный силуэт разряжает в меня всю обойму.
Замирает сердце.
И…
…ничего не происходит.
Три человека мечутся по улице, ищут меня, не видят, только сейчас замечаю, что они идут по другой стороне улицы, под углом к моей стороне, вот я, а вот на вертикальной стене – они…
Они меня не видят.
Не видят.
Иду к бару, как кажется мне – к бару, вот здесь арка, а потом аллея из фонарей, и здесь, на перекрестке четырех улиц, каждая под прямым углом…
Вот он, бар, «У Шредингера», стоп, у какого Шредингера, у Пенроуза должен быть…
Ладно, провались оно всё. Вхожу под вывеску с котом, наполовину живым, пушистым, наполовину истлевшим, мертвым, оглядываю полумрак зала.
Вечер добрый.
Смотрю на незнакомку, её зовут…
…а да, никак её не зовут, нет у неё имени, вернее, это мне так кажется, что у неё имени нет…
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна…
- Э-э-э… добрый.
- Что заказывать будете?
- А… что у вас есть?
Она смущается:
- А ничего нет, сегодня не завезли ничего…
Смеёмся.
Она становится серьезной, внезапно, ни с того, ни с сего, смотрит на меня в упор:
- Они вас не ранили?
- Да нет…
- Вот чёрт… чего они вообще на вас ополчились, говорила я им не трогать никого…
- Так это ваши?
- Мои… Меня, видите, убить хотят…
Последние слова произносит шепотом, придвинувшись ко мне.
Киваю:
- А я даже знаю, кто… в баре… «У Эшера»…
- Вы… вы его видели?
- Ага… он мне ещё вас заказать хотел.
- Так вы…
- …не бойтесь, ничего я вам не сделаю, пальцем не трону… пусть он свои двести штук засунет себе куда подальше…
…ветер качает фонари, убаюкивает, вполголоса напевает им что-то, фонари не хотят засыпать, светят во всю мочь.
Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино…
Оглядываюсь, узнаю знакомый перекресток, вот и бар мой, вот он, родимый, «У Пенроуза», фонарь качается над входом…
Спешу домой, нет, всё, больше в жизни из дома в полнолуние не выйду, хоть что со мной делайте. Дождь идет за мной, прячется за углами домов, когда я оборачиваюсь.
…оборачиваюсь…
Вижу позади вывеску «У Шрёдингера», боюсь обернуться, боюсь потерять из виду собственный бар, краем глаза вижу ещё один, третий бар, «У Эшера», вот они, все три бара по разные стороны треугольника на пересечении улиц, улицы сплетаются под какими-т немыслимыми углами друг к другу… три бара, три бара…
Три бара.
Всплывает в памяти что-то почти забытое – трибар.
Смотрю на хитросплетение улиц, переплетенных под немыслимыми углами.
Три бара.
Три бара.
Трибар.
Хозяин «У Эшера» смотрит на меня, понимающе усмехается, ну-ну…
…и чёрта с два вы от меня куда-то денетесь…
…смотрит на хозяйку «У Шрёдингера», целится из чего-то массивного, чёрного…
Наконец-то нахожу свой парабеллум, разряжаю в своего нанимателя.
Поздно.
Он уже выстрелил в незнакомку, он уже…
Мир замирает.
Пули пролетают сквозь стены баров, сквозь стойки, сквозь тела – не оставляя следов, проходят, как сквозь туман…
Невозможный треугольник распадается, - то есть, нет, он и не складывался никогда, потому что он невозможный.
Стою один на пороге своего бара, смотрю на далёкие огни, которые пробиваются сквозь туман.
Три бара.
Три бара.
Трибар.
Иногда вижу огни соседних баров.
В полнолуние.
И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль…
Думаю, как вывернуть пространство, чтобы сложить из улиц невозможный треугольник…
Три бара…
Три бара….
