Три дня Ромио Липьера

«Уважаемый господин редактор!

Высылаю вторую редакцию рассказа «Три дня Ромио Липьера». Я счастлив, что вы согласились меня напечатать. Согласно вашим пожеланиям я сократил текст, добавил технических деталей, диалогов и лирики. Мои платежные реквизиты остались прежними, но, на всякий случай, дублирую информацию в приложении. Искренне ваш, Ромио Липьер.

Эта необычная история началась на жарком Имбире, планете третьего Визкарийского круга, где воздух пропитан перцем и прогрет двумя солнцами до такой степени, что сравнение с соплами стартующего корабля, под которыми ты случайно оказался, было бы жалким подобием того, что чувствовал чужестранец, впервые попавший в эту дыру империи.

Проклиная вездесущий песок, который забивался не только во все складки комбинезона, но также в рот, глаза, уши и нос, я кое-как уладил дела с черепами для коллекционера-любителя с Титана и собирался заняться ремонтом своего «Пранаса», когда меня нашел Мунтазир. Мы встретились на невольничьем рынке, где я пытался скрыться от «хвоста», замеченного еще в космопорте. Людьми моей профессии интересуются многие, поэтому, не став гадать о причинах столь пристального внимания, я намеревался раствориться в местных трущобах, начинающихся за рядами с наложницами. Все трущобы одинаковы, и бедные кварталы Имбиря ничем не отличались от тех лабиринтов, в которых я вырос.

 – Ну что, Липьер, встретил свою Джульетту? – приветствовал меня Мунти традиционным вопросом.

Я послал его к дьяволу и сделал вид, что рассматриваю красоток. За Мунти был крупный должок, но я по глазам видел, что денег у него по-прежнему нет. Причина, по которой я вообще с ним разговаривал, была банальной. Когда-то мы считались друзьями. Но те времена ушли, а сейчас между нами висел этот имбирский песок, такой же колючий, как и наши взгляды.

Дело Мунтазира напоминало последний прыжок спортсмена за секунду до того, как тот неудачно врежется в воду и сломает шею. На имперской станции пятого, последнего, Визкарийского Круга исчезла какая-то деталь из межгалактического приемника. Причем, штуковина настолько редкая, что на ее изготовление требуется не меньше месяца. А найти «батарейку», как назвал ее Мунти, нужно за три дня, потому что к концу недели станция должна принять важное сообщение из «Заполярья» – мест, находящихся за пределами Визкарийского Круга.

 – Все информаторы уже вторые сутки не спят, один ты не в курсе, – возбужденно говорил Мунти. – Император лично курирует вопрос. На ногах все агенты Муравейника, а картели наемников и бригады свободных информаторов вообще ничем кроме императорской батарейки не занимаются. Сегодня, наверное, уже и космофлот подключили. Нужно объединяться. У тебя есть корабль, а у меня – кое-какие зацепки. Неужели, правда, ничего не слышал? Где ты был вчера вечером? Про эту батарейку по всем нашим каналам трещали.

Вчера вечером Крейг Лукман подстерег меня в местном баре и, обездвижив парализатором, до полуночи бил мое несчастное тело в туалете за то, что я первым нашел похищенные черепа с Титана. Все оставшееся время я провалялся в кровати у знакомой проститутки, которая лечила лаской мою душевную травму. Телесные повреждения успешно заживил медблок, имплантированный в мизинец, но я все равно решил выбить Крейгу все зубы при следующей встрече.

 – Не интересует, – заявил я, уворачиваясь от назойливого продавца наложниц. – Слишком много игроков на поле.

 – Ты просто не знаешь цены вопроса, – вздохнул Мунти. – Ладно, подвези меня до Бенджера, а я заплачу десять процентов.

Я собирался сказать, что думаю о его процентах, когда Мунтазира убили. Он даже не успел допить дешевый кофе, который цедил из пластикового контейнера. Я так и не узнал, кому предназначался отравленный дротик: ему или мне. На рынках Имбиря каждый час кого-нибудь убивают, поэтому никто не обратил внимания на еще один труп. Я оттащил тело Мунти к пустующим лавкам и выполнил последний долг перед товарищем. Кодекс Гильдии информаторов, в которой мы оба состояли, разрешал забрать все вещи убитого тому, кто находился с ним в момент смерти. Это было самой легкой частью обязательств. Я с удовольствием обшарил его карманы-трансформеры и стал владельцем электробинокля, нового медблока, капсулы с боеприпасами, изоляционных перчаток, иглодротикового ружья, шокового лезвия, кодировщика речи и совсем новенького виброножа. С его помощью я извлек правый глаз Мунтазира и, раздавив хрусталик, выудил из слизи кристалл памяти. У всех нас были подобные штуки, разница состояла в том, чтобы спрятать их подальше от потрошителей, которые за ними специально охотились.

Вторым долгом перед убитым было довести его последнее дело до конца. По сравнению с этим даже горький песок Имбиря, который скрипел на зубах и оседал в желудке, казался сахарной пудрой.

По крайней мере, ясно было одно: с Имбиря следовало улетать как можно скорее. Механик мастерской, где чинили мой «Пранас», меня не обрадовал.

 – Тормозная система барахлит, – охотно сообщил он. – Надо диффузор менять. И закрылки тоже. Для вашего кораблика на всем Имбире запчастей не найти, модель очень старая. Но вы не волнуйтесь. Сегодня закажем все с Бенджера, дня через три будет готово. Если, конечно, таможня не задержит. Подождете?

Так и получилось, что я вылетел с Имбиря по худшему сценарию, который только мог представить. Мой «Пранас» ревел и грохотал, словно центрифуга имбирской прачечной, куда я накануне имел неосторожность отдать на чистку костюм. Одежду вернули без карманов, оторвавшихся в процессе стирки, но это была меньшая из неприятностей, которые меня ожидали.

Однако в тот момент, когда «Пранас» вспарывал носом индиговое небо Имбиря, мне было хорошо. Звездолет был моей крепостью, я вкладывал в него душу, и он платил мне тем же. Корабль принадлежал к самой первой серии «пиратов», выпущенной в универсальной модификации и позже запрещенной правительством из-за наличия специализированных ионных пушек. Пушки пришлось снять, но главная ценность «Пранаса» заключалась в уникальной системе связи, позволяющей вызывать корабль даже с орбитальных станций. Немало средств и стараний было вложено в обустройство тайных отсеков и модернизацию бортовой аппаратуры. Клиновидный корпус звездолета хоть и был похож на холст многоразового использования, зато изобиловал почти всеми разрешенными орудийными установками.

У таможенного портала я понял, что покинуть Имбирь быстро вряд ли получится. Пробку создала большая грузовая баржа с императорской символикой на борту. Она поджидала колонну, застрявшую где-то в нижних потоках. Всем остальным ничего не оставалось делать, как ждать, когда пройдет колонна государственного транспорта.

Чтобы убить время, я достал кристалл памяти Мунтазира и принялся просматривать, что успел найти мой погибший товарищ по злополучной батарейке. А нашел он до смешного мало – кадровый состав станции, где находился приемник. Я пробежался взглядом по умным лицам и остановился на докторе Альберте Адорском, который возглавлял техническую лабораторию. С экрана на меня смотрел уставший от жизни неудачник. Вероятно, в молодости Альберт верил в идеалы Большой Науки, но неприятности в личной жизни его растоптали. Много лет назад доктора бросила жена, оставив на воспитание годовалую дочь. У дочурки были явные проблемы с дисциплиной, потому что досье пестрело отметками об участии Седны Адорской в запрещенных акциях и митингах – серьезное пятно на репутации отца и, вероятно, главное препятствие его продвижению по службе. У Альберта имелись причины, чтобы похитить вещицу. Месть миру за разрушенную жизнь: чем не мотив? Хорошо было бы найти Седну. Девочка выросла на станции и могла пролить свет на многое, что происходило там в последние дни до кражи.

От мрачных мыслей меня отвлек маленький обшарпанный «странник», который вдруг вылетел из линии гражданских звездолетов, и, задев парусные антенны «Пранаса», резко набрал высоту. На левом крыле корабля был изображен зеленый трилистник в белом круге. А потом визоры показали катера имбирской полиции, которые стремительно приближались к таможне, и «странник» перестал меня интересовать. Мои отношения с полицией были еще сложнее, чем с Крейгом Лукманом. Я лихорадочно продумывал планы бегства, когда катера промчались мимо, взяв на прицел «странника».

Прошло еще четыре часа, прежде чем я покинул орбиту Имбиря и направил «Пранас» к станции портала, который должен был перебросить меня на Бенджер. Там я надеялся найти дочку Адорского. Однако мне предстояла непредвиденная задержка и... неожиданная удача.

До стыковки с порталом оставалось около часа, когда по «Пранасу» разнесся сигнал тревоги. Я ворвался в рубку управления, чтобы увидеть, как пульт сходит с ума, а мониторы отображают нелепицу. Автопилот передавал о столкновении, однако меня штурмовали не раз, и что такое «столкновение» в космосе, я знал не понаслышке. Между тем, компьютер «Пранаса» на полном серьезе предложил мне эвакуироваться. Я даже не успел ничего сделать, когда почувствовал, что отключились стабилизаторы. Мелкая вибрация по корпусу была сама по себе плохим знаком, но вой сирен и визг пожарной системы звучали похоронным гимном. Меня смыло на пол пенной струей, впечатав в угол между пилотским креслом и блоком терморегулирования. Угодив в мешанину металлических трубок с теплоносителем, я понял, что у меня плавится куртка, а ситуация выходит из-под контроля.

Когда я перестал кричать, то не поверил своим ушам. Компьютер «Пранаса» докладывал, что в багажном отделении застрял гражданский корабль класса «странник». Чтобы убедить меня в том, что «Пранас» не подлежит восстановлению, программа перечислила отсеки, получившие повреждения: модуль с твердотопливным двигателем, системы сближения и стыковки, автоматического и ручного управления, жизнеобеспечения, ручной ориентации, командно-логического управления, электропитания и приземления. Выдержав паузу, компьютер добавил к списку бытовой отсек и тормозную двигательную установку. Проклиная все корабельные верфи, а в первую очередь создателей «Пранаса», я с трудом выбрался из-под груды кабелей и тросов, но меня тут же швырнуло лицом в открытую приборную панель, где моя голова крепко застряла между щитками катапультирования пилота. В лицо пахнуло жаром от вспыхнувшей проводки, и я понял, что еще мгновение, и меня уже не будут интересовать ни корабль, ни причина аварии.

 – До старта спасательного модуля осталась минута, – спокойным голосом сообщил компьютер. – Прошу всех покинуть борт гражданского звездолета «Пранас» класса «пират» серии восемь-ноль-один-альфа. Отчет пошел. Пятьдесят девять, пятьдесят восемь…

 – Помогите! – закричал я, понимая, что меня никто не слышит, кроме настроенного на самоуничтожение компьютера.

И тут неожиданно откуда-то сверху раздался голос:

 – Эй, есть там кто живой?

Вот так я и познакомился с Седной Адорской.

Как она вытаскивала меня из приборной доски, и как мы боролись, помнил я плохо. Очнулся уже на земле, в сырой липкой грязи, глядя в серое, низкое небо. Наверное, будет гроза, подумал я, глядя на тяжелые тучи, застилавшие горизонт от края до края. Где-то уже погромыхивало. Дул холодный ветер и падали редкие капли дождя.

 Девушка сидела рядом и держалась руками за неестественно вывернутую лодыжку. Тощая, как бездомная псина, с коротко стриженными соломенными волосами, похожими на парик, в мешковатом комбинезоне, она тихонько всхлипывала, разглядывая свою ногу. Мы сидели на разбитой дороге, а вокруг нас колосилось поле золотистой ржи, подсвеченной лучами, неожиданно пробившегося сквозь тучи солнца.

 – Портал был новой модели, – сказала девица, всхлипывая. – Экспериментальный. На двух человек не рассчитан, но не могла же я тебя там оставить.

«Маленькая сучка, я вырву тебе ноги и вставлю их в уши», – подумал я, но вслух произнес:

 – Что с «Пранасом»?

Голова, словно скорлупка пережаренного ореха, пыталась расколоться на части, но это было нормальным симптомом после подобных телепортаций. Их еще называли «карманными» – по аналогу с карманными телепортами, которые были запрещены, но пользовались бешеной популярностью на черных рынках Империи.

 – С кораблем? – уточнила она, шмыгая красным, похожим на карликовый помидор носом. – Взорвался, наверное. Я где-то ошиблась, когда рассчитывала координаты, и меня перенесло в твой багажный отсек. Прости, ничего личного. Не волнуйся, я оплачу страховку, нам бы только отсюда выбраться. У тебя что-нибудь работает? Медблок, компульт, навигатор? У меня все вышло из строя. Наверное, из-за телепорта.

Я переваривал ее слова медленно, словно удав, проглотивший слишком большой кусок. Во-первых, «Пранаса» больше нет – к этой мысли я привыкну не скоро. Ее адский «странник» каким-то образом телепортировался внутрь моего корабля и разорвал «Пранас» на части. Во-вторых, возможно, я сумею компенсировать часть расходов. В-третьих... Похоже, нас выкинуло куда-то на границу Визкарийского Круга, потому что у меня тоже не работал ни один гаджет. Имплантант с медицинским роботом, климатизатор, переносной электрощит, ионный бластер, спасательный кабель, многочастотный приемник, каталог измерений, универсальный переводчик и другие полезные устройства, которыми были напичканы не только мои карманы, но и разные части моего тела не подавали признаков жизни. Ощущая себя сломанным роботом, я уставился на ее куртку с эмблемой трилистника в белом круге. Теперь я вспомнил, что за символ украшал крыло «странника». «Дети Пегаса», организация, основанная радикальным направлением «зеленых», в последнее время с трудом удерживалась в рамках законности. Ее сторонники давно перешли от идейной борьбы к практике, промышляя хулиганством и мелким разбоем. Ох, не зря я ненавидел «зеленых».

 – Зачем за тобой гналась полиция? – неожиданно для себя спросил я девчонку. Более уместно было бы спросить, как она собирается оплачивать мой погибший звездолет, но мне вдруг стало любопытно.

Девушка отвела глаза. Они у нее были такие черные, что радужка сливалась со зрачком, образуя тьму, в которой при неосторожности можно было бы утонуть. «Дитя зла – вот, как тебя надо называть», – подумал я, осматривая ее ногу. В ранах я разбирался, но, к счастью, перелома не было. Несмотря на ничтожный вес девицы, у меня не было никакого желания тащить ее на себе.

Между тем, она упрямо сжала губы и пробормотала под нос:

 – Я не раскаиваюсь в том, что сделала.

 – И что же ты сделала? – мягко спросил я, надеясь, что девица никого не убила. Ни одна страховая компания не станет связываться с уголовниками. Дело передадут в полицию, и плакали мои денежки.

 – Я украла из лаборатории отца важный прибор, – наконец, призналась Седна. – Без этого устройства станция не сможет поймать сообщение из галактики… Неважно, из какой галактики. «Дети Пегаса» очень много вложили в эту операцию, и я не могу подвести их в такой ответственный момент. Ты поможешь? «Дети Пегаса» – не бедная организация. Мы возместим тебе стоимость корабля и еще доплатим. Я со своей ногой точно никуда сама не доберусь.

 – А куда тебе надо? – спросил я, забыв, что умею дышать. – Похоже, нас вынесло за Визкарийский Круг. Люди здесь, наверное, живут, но наличие космопорта не гарантированно.

 – На Григсу, – сказала девица. – Я спрятала прибор там и должна скорее передать его друзьям. Мы не уголовники. После того, как сигнал пройдет, мы вернем прибор на станцию. Ну как? Поможешь мне?

 – Ромио Липьер, – представился я и протянул ей руку. – Можешь на меня рассчитывать.

 – Седна Адорская, – серьезно ответила девчонка.

Удача продолжала улыбаться, но я особо не радовался, потому что знал, как быстро ее милая улыбка превращается в хищный оскал. Шанс, что мы встретим людей, а там более, найдем космопорт или портал, был настолько мизерным, что я с трудом поверил, когда из-за поворота медленно вывернула груженая цистернами баржа на воздушной подушке. Летающие вокруг пчелы, осы и шмели, а также густой, тягучий запах меда намекали на вкусное содержимое контейнеров. Вспомнив, что даже не завтракал, я облизнулся. Лысый мужичонка, сидящий в кабине пилота, нашему вопросу не удивился и сразу указал на холм, синеющий за ржаным полем.

 – Пока рудники работали, и кабина работала, а как золото кончилось, так все про нее и забыли. К нам никто уже лет пятьдесят не приезжал. Но вы сходите, гляньте, вдруг повезет, и она рабочая.

 – А вы сами разве ей не пользуетесь? – спросила Седна.

 – Религия запрещает, – загадочно буркнул мужчина, и баржа поплыла дальше, благоухая запахами меда и уходящего лета.

Половину пути до телепорта Седна ковыляла сама, опираясь на ветку, которую я отломал у придорожного куста. Но ближе к холму нога у нее распухла, и пришлось тащить девицу на спине. Меня грела мысль, что я несу не тощую активистку «Детей Пегаса», а мой будущий звездолет, «Пранас-2», который я куплю в обмен на деньги Седны и императорский приз за батарейку. «Уверенность в победе – залог удачи», – любил говорить Мунтазир, который, вероятно, изменил своему правилу, раз погиб так не вовремя. У меня было чем заняться и без его дела.

Кабина портала едва виднелась из-под густого мха и лиан, покрывавших ее причудливым шалашом. Мужчина не соврал – машину явно строили не меньше века назад. С трудом открыв дверь, я заглянул внутрь, едва не угодив лицом в брюхо толстого паука, болтавшегося на грязной паутине. Закончив выселять насекомых, я, наконец, добрался до пульта и уставился на темные, занесенные пылью экраны. Жизни в них было не больше, чем в моих гаджетах, замолчавших после неудачной телепортации.

 – Он рабочий, – уверенно заявила Седна, появляясь за моим плечом. – Мы в школе такие модели проходили. Их для разведчиков-колонистов строили, сломать почти невозможно. Ты разве не слышал о солнечных порталах? Сейчас сумерки, к тому же тучи, поэтому он и неактивен. Надо ждать утра. Надеюсь, будет хорошая погода.

 – Раз ты такая умная, то первой в него завтра и полезешь, – буркнул я, но сразу понял, что, если хочу вернуть деньги, испытателем придется стать мне.

На ночь устроились тут же, рядом с кабиной. Я постелил на жухлую траву куртку, улегся сверху и, достав питательный батончик, который случайно обнаружил в карманах, принялся сосредоточенно жевать. Спать я не собирался. Во-первых, мне не нравились звуки, доносившиеся из леса у подножья холма, во-вторых, я не доверял Седне.

Девушка завистливо покосилась на шоколадку, легла прямо на траву и стала смотреть в небо. Похоже, она тоже решила бодрствовать.

 – Красота какая! – протянула Седна, разглядывая быстро бегущие тучи. Темнота наступала стремительно, окрашивая небеса в мрачные, торжественные тона.

 – Почему ты не спросил, зачем я его украла? – снова заговорила она.

 – Не любопытный, – буркнул я. – А ты, наверное, уроки в школе прогуливаешь?

 – Я уже закончила школу, Ромио Липьер, – задумчиво сказала Седна. – И колледж, и университет, и аспирантуру. Готовилась к защите диссертации, когда меня исключили. О митинге зеленых флагов слышал?

Еще бы я о нем не слышал, ведь я так выгодно продал имена организаторов Муравейнику. Но Седны Адорской среди них, кажется, не было. Впрочем, паршивка могла использовать псевдоним.

 – Раз так, то сейчас самое время, спросить, зачем ты украла прибор?

 – Что ты знаешь о галактике Сомнамбул? – вопросом на вопрос ответила девушка.

 – Ну, в общих чертах, – уклончиво сказал я, сгорая от любопытства.

 – Мой отец занимался изучением этой системы всю жизнь. Он всегда мечтал повторить легендарную экспедицию Триазона. Отец считал, что галактика Сомнамбул уже могла быть заселена, когда в далеком прошлом земляне начали космическую революцию. В общем, если бы дали деньги на экспедицию, можно было бы собрать бесценный исторический материал.

 – Что-то ты не договариваешь, – сказал я, удивившись тому, как оживилось ее лицо, когда она говорила про галактику Сомнамбул.

 – Когда мы получили первые два сообщения, ученый мир словно с ума сошел. Отец перестал появляться дома, все грезил о новой научно-технической революции...

 – А что было в посланиях? – мягко спросил я.

 – Сигнальные данные. На дешифровку ушли почти сутки. Сообщения я, конечно, не видела, знаю лишь то, что пересказал отец. В одном послании сообщалось, что первая цивилизация мира прекратила свое существование. И все. Второе говорило о том, что знания эманоидов – так рабочая группа станции окрестила цивилизацию – не должны раствориться в вечности. И было указано точное время, когда должно дойти третье, самое важное сообщение. С теми самыми знаниями, которые помогут человечеству перейти на следующую ступень развития.

 – А ты в это не веришь, так? Думаешь, раз они погибли, значит, и нас ничему хорошему не научат? – догадался я.

Седна лишь покачала головой.

 – Ты это сам сказал. Мы должны идти своей дорогой.

 – Значит, ты считаешь, что у тебя достаточно мудрости и жизненного опыта, чтобы принять решение и лишить нас знаний, как их… эманоидов? Вот вы, «Дети Пегаса», сражаетесь, например, за чистый воздух на планетах. А, может, эманоиды уже давно решили эту проблему? Разве тебе не интересно, какого уровня социального развития может достичь древнейшая из цивилизаций? Или ты просто исполнитель, который слепо верит в своего вождя? Кстати, кто возглавляет «Детей Пегаса»? Я имею в виду не того лысого парня, который шагает впереди на митингах, а злобного гения, который создал вашу организацию.

Седна усмехнулась, но на провокацию не поддалась.

 – Я расскажу тебе одну притчу, – сказала он. – Мне ее поведал тот самый «злобный гений». Человечество порой напоминает путника, который без разбору собирал все по пути, а потом нес это на плечах, сгибаясь под тяжестью ноши. Когда же он достиг цели, оказалось, что дорогу преграждает высокая стена. Ее нельзя обойти или сломать – только перелезть, да и то, бросив ношу. У путника не было иного выбора, поэтому он оставил у стены все, что с таким трудом тащил на себе. Так есть ли смысл собирать то, что не является необходимым, зная, что потом придется не только нести на себе этот груз, но и бросить его в конце пути?

Больше мы не разговаривали. Каждый лежал, думал о своем и слушал ночных цикад, которые стрекотали так громко, что порой мне казалось, я не слышал из-за них собственные мысли.

А утром ярко светило солнце, бодро пели птицы и деловито гудел заработавший портал. Он оказался исправным: нас не разметало по космосу, и на Григсу перенесло со всеми частями тела, собранными в том же порядке. На этот раз «прыжок» не затронул имплантированные гаджеты, и навигатор тут же сообщил наши координаты. Закрытый национальный заповедник Григсы был не лучшим местом для телепортации – полиция чутко реагировала на подобные нарушения. Над кронами тополей и кленов потрескивало и мигало силовое защитное поле, накрывавшее парк куполом. Пробраться за такую ограду, равно как и выбраться из-за нее, было нелегкой задачей. Но, когда я увидел радостную Седну, настроение улучшилось и у меня. У девчонки оказалась на удивление заразительная улыбка.

 – Это чудо! – воскликнула она. – Как раз то самое место! Нам везет слишком часто, Ромио Липьер. Может, тебе надо присоединиться к «Детям Пегаса»? Я спрятала батарейку в старой часовне недалеко отсюда. Подожди меня у этих кустов.

Я хмыкнул, но не стал возражать. Если через десять минут игры в покер ты не увидел простака, то значит это ты, любил говорить отчим. В парке было холодно, а с деревьев медленно опадала листва. Собрав небольшую кучу из желто-бурой, пахнущей тленом, массы, я уселся на лиственную подушку и принялся наблюдать за датчиком слежения, который установил на девчонку.

Приборчик некоторое время пищал, не желая работать, но потом все же высветил карту местности, обозначив на ней красную точку. Она медленно двигалась по окружности. У меня нервно задергался правый глаз. Когда я находил на себе шпионский «жучок», то поступал так же: цеплял датчик на муху, а потом привязывал насекомое к ветке.

 – Дьявол! – выругался я, жалея, что не воспользовался химией. Такие препараты вживлялись в кожу безболезненным уколом, и могли быть удалены только хирургическим путем. Надеясь, что девчонка не смогла далеко уйти, я осторожно высунулся из кустов.

Седна, действительно, была недалеко. Она стояла в паре метров от меня и целилась из парализатора. Через мгновение я лежал на земле, чувствуя, как тело охватывает онемение, а место на щеке, куда попал заряд, наливается синяком.

 – Маленькая тощая сучка, – просипел я. – Не хочешь за разбитый корабль платить?

Седна негромко рассмеялась.

 – У тебя на лице написано, что ты информатор. Но мне было жаль бросать тебя в той дыре. Тем более, что я уничтожила твой корабль. Я всегда плачу по долгам, Ромио Липьер.

 – И что ты собираешься делать? – поинтересовался я.

 – Наверное, все-таки уничтожу прибор. Ты не первый и не последний, а до приема сигнала еще пять часов. Вдруг, еще кто объявится. Никуда не уходи. Я вернусь через десять минут, и мы вместе отправимся к страховому агенту. Верь мне.

Ага, как же, подумал я, глядя вслед хромающей фигуре Седны, которая очень скоро исчезла в лесном полумраке. Кроны деревьев так густо сплетались между собой, что образовывали почти непроницаемый купол. Где-то там скрывались старая часовня и проклятая батарейка, из-за которой погиб мой корабль.

Я никогда не понимал таких людей, как Седна. Зачем она этим занимается? Чего хочет добиться? Славы, морального удовлетворения, место в рае за спасение человечества? И все же она мне нравилась, чем-то неуловимо напоминая того, молодого Ромио Липьера, место которого со временем занял алчный и жадный приключенец, думающий лишь о собственной выгоде. Седна был тем самым сумасшедшим искателем истины, которым я не стал. Две капли дождя могут упасть на одну вершину, а скатиться в разные океаны.

Я задумчиво пялился на темные ветки деревьев, пока мир не загородило улыбающееся лицо Крэйга Лукмана.

 – Вот уж не думал, что девчонка окажется настолько шустрой и проведет самого Ромио Липьера, – медленно проговорил он, растягивая слова в своей излюбленной манере. – И давно ты тут отдыхаешь?

Крэйг Лукман уже не выглядел таким холеным, как при встрече на Имбире. Гонка по измерениям сняла с него лоск, оставив хищную улыбку и цепкий взгляд ищейки. В руках он держал датчик слежения, по экрану которого медленно ползла красная точка. Жаль, что Седна нашла мой «жучок», а не его.

– Иди своей дорогой, Крейг, – хмыкнул я. – Тебе кажется надо батарейку искать. У меня, как видишь, ее нет.

Агент Муравейника, конечно, мне не поверил и, опустившись рядом, принялся тщательно меня обыскивать.

 – Мы давно следим за девчонкой, – неожиданно разоткровенничался он, распихивая по карманам понравившиеся гаджеты. – «Зеленые братья», «Солнечный ветер», а теперь вот «Дети Пегаса». Она умеет водить за нос, эта Седна. Когда «Зеленые братья» устроили беспорядки на дне рождения Императора, мы долго бегали по всей галактике за лысым роботом, которого она подсунула вместо себя. Таким место только в колонии. Знаешь, как девчонка украл аккумулятор? Накачала отца экспериментальным наркотиком, и внушила, чтобы тот выкрутил эту чертову батарейку. Похоже, ты недостаточно информирован, Ромио Липьер. Непозволительно для твоей профессии.

 – А если девчонка права? Если в сообщении, действительно, опасные данные?

 – Я не узнаю тебя, Липьер. Общение с фанатиками заразительно. А если там рецепты лекарств от неизлечимых болезней? Или величайшая мудрость, которая поможет людям навсегда покончить с войнами? Ты об этом подумал?

Но по лицу Крейга было видно, что глобальные проблемы современности, на самом деле, ему не интересны. Впрочем, как и мне. Однако меня почему-то волновала судьба Седны.

 – Что с девчонкой? – спросил я, хотя был уверен, что собирался задать совсем другой вопрос.

 – Ищем, – довольно сказал Крейг. – Сейчас мы точно знаем, кто истинный вдохновитель «Детей Пегаса». Оскорбление императора, организация мятежей, создание нелегальных организаций… И каждый раз ей удивительным образом удавалось ускользнуть от вас, информаторов. Я смог поставить на нее датчик как раз за день до кражи той батарейки. Все бы кончилось гораздо раньше, если бы не дурацкое происшествие с твоим «Пранасом». Девчонка получит лет тридцать в трудовых колониях. Впрочем, у нее будет еще полжизни, чтобы начать все сначала.

 – Рад за нее, – процедил я сквозь зубы. – А как насчет Мунтазира? Ты убил его?

 – Лично я – нет, – помотал головой Крейг. – Однако знаю, кто это сделал. Мунти украл схемы нового реактора исследовательского центра «Кетер», за что и поплатился. С «Кетером» даже я не связываюсь.

Крейг хотел добавить что-то еще, но его отвлек сигнал компульта.

 – Взяли девчонку? – уголки губ Лукмана расползлись в стороны, словно края свежей раны. – Отлично. Доставьте ее на корабль. Без меня допрос не начинайте, скоро буду.

 И уже обращаясь ко мне, добавил:

 – Я пришлю за тобой грузчиков. Продам твое тело на Имбире, а может, выкину в космос – решу по настроению.

К тому времени как листья перестали шуршать под ногами Крейга, я уже твердо знал, что должен сделать. Во-первых, я активировал вживленный в мизинец медблок – заряд парализатора ослаб, и мне удалось вколоть антидот. Во-вторых, установил ловушку для тех, кто придет за моим телом. Убивать я никого не собирался, но задержать людей Лукмана было разумно. В-третьих, нашел часовню, где Седна спрятала батарейку. Я не сомневался, что Крейг накачает девчонку ксилиновой водой и очень скоро в мельчайших подробностях узнает, где именно спрятана батарейка. Но у меня все еще была фора по времени.

Листья на полу часовни и паутина, окутавшая старое здание серым облаком, были нетронутыми. Я активировал фонарик, встроенный в ладонь, и внимательно осмотрел старые ребра свода, треснувшие стены и щербатые окна. Место еще дышало старыми зловещими культами друидов, которые в древности населяли леса Григсы. Нет, внезапно понял я, батарейки здесь нет. Все должно быть очень просто. Так просто, чтобы об этом никто не догадался. Так же, как поступил бы я сам.

И тут мой взгляд упал на потрескавшуюся цветочную кадку, стоявшую у входа в часовню. Кадка была до краев заполнена землей, из которой торчали стебли завядшего цветка. У основания засохшего черенка земля была плотной. Кто-то совсем недавно заботливо поливал растение. Задумчиво поковыряв пальцем в кадке, я медленно потянул стебель на себя. Цветок на удивление легко вышел из горшка вместе со спрессованным комом земли, который плотно обхватывал все еще живые корни. На дне кадки лежал небольшой сверток, в содержимом которого я не сомневался.

Мне пришлось взломать несколько замков, чтобы открыть внутреннюю коробку, в которой лежал крошечный прозрачный цилиндр не больше мизинца. В нем плескалась безобидная голубая жидкость. Устройство явно не стоило тридцати лет, которые Седне придется провести в трудовых колониях.

Я держал прибор, который мог изменить многое в моей жизни. Например, можно было связаться с Муравейником и поправить свое финансовое положение. Или позвонить Крейгу и приказать отпустить девчонку, да еще потребовать назад свои вещи. Или выйти на связь с императорской службой безопасности и стать очень, очень богатым. Посмаковав внезапно свалившееся на меня могущество, я вздохнул, сел на старую ступеньку часовни и достал из подошвы сапога свой самый любимый гаджет. Миниатюрный раскладной пресс, измельчающий в пыль все, что попадало в его голодное брюхо. Через секунду аккумулятора не стало. Аккуратно высыпав остатки прибора на дно кадки, я вернул на место растение и, набрав в ладонь воды из лужи, полил чахлый стебель.

Я сделал самую большую ошибку в жизни, но еще никогда не чувствовал себя так хорошо. Скорее всего, на какое-то время мне придется залечь на дно в какой-нибудь дыре на границе Визкарийского Круга. Возможно, где-то недалеко, на горных рудниках Козодоя или в Соляных Карьерах Сарконии, будет считать года Седна. Возможно, исключительно из принципа я организую девчонке побег.

В том, что любопытные визкарийцы в скором времени отправят экспедицию в галактику Сомнамбул, я не сомневался. Как не сомневался и в том, что сделаю все возможное, чтобы в нее попасть».

Я поставил точку и взглянул на Седну, которая, все время, пока я писал, пыталась мне мешать, дразня ароматом свежего кофе и шурша схемами нового корабля, который мы строили уже полгода.

 – Не понимаю, зачем ты этим занимаешься, – сказала она, ероша мне волосы. – Если твой рассказ и примут, то вряд ли гонорар сможет оплатить топливо. Галактика Сомнамбул, знаешь ли, это не Визкарийский Круг.

 – Тогда напишу еще один, – улыбнулся я. Седна лукавила. Кому как не ей, потратившей полжизни на борьбу с системой, понимать, что некоторые вещи делают не ради денег.

Похожие статьи:

Рассказы → О любопытстве, кофе и других незыблемых вещах

Рассказы → Культурный обмен (из серии "Маэстро Кровинеев")

Рассказы → Лизетта

Рассказы → Как открыть звезду?

Рассказы → Незначительные детали