В лесу вкусно пахло хвоей,
прелой листвой
и солеными грибами.
В лесу вкусно пахло хвоей, прелой листвой и солеными грибами. Почему-то всегда осенью в этом таежном лесу появлялся резковато-горький запах соленых груздей. Будто кто-то делал заготовки прямо здесь, в густых черничниках между вырубками и лежалым валежником.
Узенькая тропинка, проторенная охотниками и лесниками, была ярко размечена желтыми березовыми и красными осиновыми листьями. Почти не видимая летом в густой траве и молодом подлеске, сейчас она четкой линией рассекала притихший осенний лес, убегая в его глубину, полную загадок и тайн.
Еня и Ая, запыхавшись от быстрого бега, перешли на обычный шаг. И теперь они следовали друг за другом гуськом по узкой таежной тропке. Впереди, гордо задрав кверху свой курносый носик, вышагивала Ая — знаток этой местности. Чувство ответственности переполняло ее. Еще бы! Только она могла выполнить возложенную сейчас на нее миссию: довести Еню до скрытого от посторонних глаз в глухом таежном лесу обиталища Полены Берёзовны.
Твердая уверенность Аи окончательно развеяла Енины сомнения относительно предстоящего путешествия. Да еще и без маминого на то разрешения. И теперь Еня, уже особенно не раздумывая о правильности принятого ей решения, семенила за шустрой Аей, едва поспевая отворачиваться от хлестких веточек, отскакивавших от идущей впереди подружки.
Когда очередная веточка жгуче ударила Еню по лицу, и она громко вскрикнула, Ая оглянулась и с видом опытного таежника убедительно посоветовала:
— Приотстань от меня… шага на три-четыре. Тогда ветки не буду попадать тебе в лицо… а иначе ведь и глаза можно повредить.
Они миновали небольшую падь, поросшую молодым осинником и чахлыми березками между лохматыми кочками густого и зеленого черничника. Далее тропинка вывела их на невысокий пригорок, стала чуть шире и весело побежала среди толстых сосен-морковок. Лес стал намного чище, и его свободные участки заселил сине-зеленый ягель. Кое-где по сторонам тропинки торчали грязно-коричневые метелки папоротников среди редкого желто-бурого лиственного подлеска.
Подружки шли теперь рядом, и Ая, нарушив продолжительное молчание, стала рассказывать о Полене Берёзовне.
— Баба Поля — она ведь добрая. Всем помогает. Ну, лечит там… от недугов разных. Кого мазями… кого отварами и настоями. А бывает и заговора одного достаточно.
— Она что… ведьма, что ли? – полюбопытствовала Еня.
— Никакая она не ведьма, — обиженно шмыгнула носом Ая и, немного поразмышляв, пояснила, — ведьмы с тёмными силами общаются. Вместе с ними зло творят. А баба Поля добрые дела делает. И светлые силы Леса-Тайги… на помощь призывает… вот.
Сосредоточенно пошмыгав носом, Ая добавила, — ведунья она.
— Это как это? – быстрой скороговоркой произнесла Еня.
— Как? – переспросила Ая, — ну, это… как волшебницы. Бывают злые… а бывают добрые.
— Ну, это-то я знаю, — согласилась Еня, — непонятно только… почему они называются по-разному. Ведьма и ведунья. Вот волшебницы всякие там… одинаковым словом зовутся. Хотя есть среди них и злые… и добрые.
— Потому что ведьма – это тьма… а ведунья – ведает. Знает, значит, много… тайн разных. Которые нам и неведомы вовсе, — пояснила Ая.
— Значит мы все … невЕдомые?
— Ну да… неведуньи получаемся.
Они замолчали, шагая по тропинке, усыпанной прелой желто-коричневой хвоей. И стало отчетливо слышно, как задумчиво зашумели своими густыми кронами вековые сосны, мудрые таёжные старцы, хранящие невероятные тайны этого леса. Леса-Тайги.
— А вообще… зачем злые-то нужны? – прервала непродолжительную паузу Еня, — какая от них польза-то? Один вред только. И неприятности разные. Удалить их нужно… куда-нибудь. Хотя бы в зимнюю спячку отправить, — Еня, вспомнила свои ночные размышления про нехороших и злых людей.
— Н-не знаю… наверное, все-таки нужны. Это как день и ночь. Убери ночь и что получится?
— Все время день.
— А спать-то когда?
Подружки бойко шли по чистому сосновому лесу, и Ая поведала историю о Полене Берёзовне.
Старожилы Леса-Тайги вспоминали, что когда-то в Ближнем Лесу на опушке леса у таежного болота поселилась одинокая берёзка. Она выросла в большое стройное дерево, давшее жизнь всему последующему роду – аккуратной березовой колке. Летом здесь, теряясь в густых зеленых кронах, играли в догонялки желтогрудые синицы. Залетали из соседнего ельника «христовы птицы» клесты, щелкая причудливо изогнутыми клювами. А зимой осторожные зайцы выстригали ветки молодых побегов, оставляя свою разнолапую разметку в неглубоком кочковатом снегу.
И была у Полены Берёзовны большая и дружная березовая семья.
И казалось, что так будет всегда. Что нет границ счастья у лесных обитателей, как нет их и у самого Леса-Тайги.
Но однажды по первому снегу появились здесь суровые мужики. Не лесники и не охотники. И даже не местные дровосеки, которые заготавливали лес на специально отведенных для этого делянах. И не нарушали лесного равновесия. А появились какие-то пришлые люди. Никто их раньше не встречал в здешних краях.
Это были «черные лесорубы».
Сначала они спилили прародителя всего рода Полины Берёзовны – стройную высокую березу. А потом очередь дошла и до всей березовой семьи. И повалились с жалобным скрипучим стоном белые красивые стволы. Все без разбора. Взрослые и молодые.
И вырубили «черные лесорубы» всё.
А затем эти суровые мужики распилили все березовые стволы на чурки и загрузили ими свой грузовик. Быстро-быстро загрузили. Видать торопились очень. И поскольку мужики-то эти самые, торопились очень, то и не заметили они, как осталось одно березовое полено. Закатилось оно в небольшую ямку, густо поросшую черничными кустами. Это природное укрытие и скрыло единственное полешко от глаз «черных лесорубов».
И была это Полена Берёзовна.
Закончив повествование, Ая грустно вздохнула и зашагала молча.
— И что… теперь она одна осталась? Совсем одна?– через несколько минут нарушила тишину Еня.
— Да не совсем так. Мы в Лесу-Тайга … все сродственники. Ну, почти все. Близкие или дальние. Но живет-то она … сейчас одна… в своей избушке.
Немного поразмыслив, Ая добавила:
— Хотя-я … еще не так давно … был у бабы Поли друг. Клен кудрявый. Очень кучерявый, говорят, был… крас-с-савец чубайс-тый.
— Чубатый, — поправила Аю Еня и пояснила, — от слова чуб. Чуб это прическа такая на голове … ну, спереди, значит… над глазами.
— Ну, я так и сказала, — невозмутимо парировала Ая, — чубайс-тый. …Говорят у них была… любо-овь.
— Любовь? …Здо-орово. И куда же делся этот друг? — поинтересовалась Еня.
— Сгорел…
— Как так?! – удивилась Еня, — от любви что ли?
— Ха… от любви не горят!
— Горят-горят, — уверенно возразила Еня.
— А ты почем знаешь? Да и как это от любви… сгореть-то можно? Это же не огонь какой-нибудь.
— Можно-можно, — убедительно сказала Еня, — папа рассказывал мне… когда он маму полюбил, то его всего пожар охватил… ну, или огонь очень сильный. Прямо как в печке!
— Как в печке? – недоверчиво переспросила Ая.
— Да, как в жаркой печке… когда в ней дрова смоляные горят… вот.
— Ну, папа же твой не сгорел?
— Нет… не сгорел, — задумалась Еня, — нуу… я и не зна-аю даже… а, может, его потом вылечили … от ожогов. Которые огонь любви оставил.
Ая пошмыгала носом, словно хотела выдуть из него какие-то мысли, и, не достигнув результата, произнесла:
— Ну, и ладно…
Но Ени уже не терпелось услышать всю историю до конца:
— А как он сгорел? Клен-то этот самый.
— Как? – переспросила Ая, — ну, конечно же, он не сам сгорел. Его сожгли…
Немного поразмыслив о чем-то, Ая продолжила свой рассказ.
— Жил этот красивый клен чубайстый не в Лесу-Тайга, а около сторожки деда Ивана… на Пилораме. Там же на Пилораме его и сожгли… в кочегарке. Можно подумать других дров там не было. Это на Пилораме-то! Сколько всего там и так пропадает. Срезки разной… да и других отходов… деревяшечного производства. Девать некуда! Так нет же! Взяли, спилили… и сожгли. Клен-то этот самый.
А он ведь не мешал никому. Только радовал всех своей красотой кудрявой… чубайс-той.
И все-таки кому-то помешал. А я даже зна-аю кому. Хозяйке Пилорамы. Тетке толстой и жадной. Она даже отходы деревяшечного производства… просто так никому не дает. Опилки и те продает. Или меняет. Ну, там, на картошку какую-нибудь… или еще чего.
А у самой-то! Дом под худой крышей. Фронтоны гнилые. Можно подумать — у хозяйки Пилорамы досок нет! Фронтоны-то эти самые починить. Жадная она очень, говорят.
Даже у тех, кто бревна на Пилораму к ней привозит… чтобы доски распилить… из бревен-то этих самых… она хоть одну досочку, да украдет.
И вот ходит эта тетка жадная и толстая… по своей Пилораме… с грязными нечесаными волосами… и ворчит недовольно. На всех. Ну, и скажи мне… какая от нее польза? Вот её-то точно надо отправить… в спячку.
А хотяя… она и так все время сонная… ходит…
А красавец-то… клен чубайстый… не просто сгорел в золу и пепел. Многих одарил он своим теплом. Обогрел рабочих в Столярке… на Пилораме. И рабочие эти много красивых вещей сделали. А одна красота в другую перешла. Были красивые резные листочки, а стали красивые резные окна.
Ну, вот… как-то так все и было…
— Это что… значит, от добра всегда добро случается? – сделала вывод Еня.
— Ну, да-а… наверное, — согласилась с ней Ая и добавила, — а от зла… зло происходит. Вон от хозяйки Пилорамы… зло так и сыплется… во все стороны.
— Да-а… какая трудная жизнь… оказывается, — задумчиво-серьезно произнесла Еня.
* * *
За разговорами незаметно летело время, и поначалу путь казался легкой прогулкой на свежем воздухе. На самом же деле подружки ушли уже далеко в глубь таёжного леса. Когда тропинка разделилась на две, Ая остановилась у развилки и стала внимательно что-то высматривать.
— Видишь, — обратилась она к Ене и показала рукой направление, — вон там растет корявая сосна… с тройной верхушкой. Теперь нам надо идти в эту сторону. Прямо через лесную чащу.
— Угу, — согласилась Еня, долго не раздумывая – она уже очень устала. И подружки решительно сошли с тропинки.
Дальнейший путь через чащу леса оказался непростым. В лицо попадала паутина, веточки то и дело хлестали по телу, а ноги путались в травянистой растительности. То они запинались о скрытые в траве небольшие бугорки и сухие ветки, то проваливались в невидимые неровности и ямки. Идти было трудно. Один раз Еня даже сильно споткнулась и упала. Но быстро поднялась и решительно двинулась дальше, стараясь не отставать от Аи и не терять ее из виду.
Однако когда начались противные кочки, и идти стало совсем тяжело, Еня взмолилась:
— А-ая… долго ещё?!
— Уже почти дошли! – весело крикнула неунывающая Ая.
Миновав чахлый осинник и обогнув кочковатую низину вдоль затерянного таежного болота, они вышли на ровный чистый пригорок. Среди редких сосен, за низкой жердяной изгородью виднелся темно-серый приземистый сруб. Изгородь почему-то огораживала территорию только с двух сторон. Справа от сруба располагался длинный навес, под которым висело большое количество разнообразных травяных веников и объемных вязанок из каких-то веток. По-видимому, все эти заготовки сушились. Прямо здесь. В естественных условиях Леса-Тайги.
Подружки зашли за изгородь, и подошли к избушке. Ая уверенно потянула за деревянную дверную ручку. Скособоченная дверь распахнулась, издав жалобный звук.
Еня шагнула вслед за подругой… в сумрак таинственного обиталища.
Похожие статьи:
Рассказы → Тринадцать муравейников. Часть 1. Дорога к Огненному ручью. Глава 2. Стружка Ая
