— Па, стучат!
— А?
— Стучат! В окно стучат!
— Чего ты…
Семен продирает глаза, черт принес этого мелкого, нахлопать бы по первое число, а нельзя, мелкий же.
— Стучат!
Семен продирает глаза, кто стучит, где стучат, пошли все на хрен, ишь, расстучались, дятлы. Сосед, поди, опять, дай-дай-дай до получки…
— Спать… спать иди…
— В окно стучат!
Семен подскакивает, ах ты ж черт, этого еще не хватало. Позавчера Антиповых обчистили, похоже, и до нашей кваритрушки доберутся. Идет к окну, думает, зря с собой двустволку не взял, да где её взять-то, нет в доме никакой двустволки-то.
Отдергивает занавеску.
Ничего нет.
Переводит дух.
— А-а, это ж капель… вишь, не видно никого, а тукает… спать давай иди.
Мелкий идет спать. Стучит в окно, тук-тук-тук.
— Маама, ма!
Инга просыпается, ну что такое опять…
— А?
— Стучат!
Инга соскакивает с постели, плетется к двери, на ходу нашаривая халат, кого опять нелегкая принесла…
— Да нет! В окно стучат!
У Инги холодеет в груди. Это новенькое что-то. В окно. Ни раньше, ни позже, когда Димка на вахте, или знали они, что Димка на вахте…
— Спать… спать иди.
— Да ма, стучат!
— Да поняла я, поняла… иди, иди…
Инга прихватывает с кухни ножичек, подходит к окну. И сил нет отдернуть занавеску, сил нет посмотреть, лучше бы стоять так целую вечность…
Инга отдергивает штору.
Вздрагивает.
Никого нет.
Переводит дух, говорит про себя:
— Капель.
— Ма?
— Капель, капель… спи.
— А тама Бабай! Бабай!
Что за черт… поднимаюсь на постели, Никуська тянет меня за руку, вопит, бабай-бабай-бабай…
— Чего ты?
— Бабай! Тама, тама!
Мысленно хлопаю себя по лбу, ах ты ж долбанный ты ж на хрен, сам виноват, нарассказывал Никуське вечером про бабая истории всякие, запугал пацаненка. В кого он такой пуганый уродился, сколько не приучаю храбрым быть, ни в какую. Вот и теперь…
А ты ему кулаком по морде, р-раз…
Никуська закусывает губы, вот-вот разревется.
— Ба-а-аба-а-ай…
Приотдергиваю одеяло.
— Ну рядом ложись давай, бабай придет, я его кулаком рраз…
— В окно… в окно стучит!
Прислушиваюсь.
Не верю себе, быть того не может…
Тук-тук-тук…
Черт…
Иду к окну, спрашиваю себя, что я делаю, что я вообще там забыл, у окна. Хочу отдернуть занавеску, чувствую, не могу, а если и правда бабай…
Тьфу ты черт…
Что я себе напридумывал, в самом-то деле…
А ведь было же, было, вот так же маленький прибегал к мамке, а-а-а, а бабай… и тогда и правда чудилось, ползет из-под кровати что-то огромное, черное, мохнатое, что-то… да нет, не кот, какой кот, отродясь не было у нас дома никакого кота…
Отдергиваю занавеску.
Смотрю.
Прошибает холодный пот.
Никого нет.
— Нет никого… тьфу на тебя, это ж капель тут, чего ты как маленький, чесслово… капель…
— А ба…
— А нет никакого бабая.
— А ты говорил…
— Мало ли чего говорил… спать, спать иди, а то заберет ба… м-м-м… вставать завтра рано.
Смотрю на окно, чудно все-таки, никого нет, а стучит.
Тук-тук-тук.
Тук-тук-тук.
— Не откроют. Не пустят.
— А ты еще попробуй… постучи!
— Да задолбался уже стучать-то! Уже кому только не стучали-то…
— И чего? Прикажешь с пустыми руками возвращаться? Пусть погибает народ, да?
— А что предлагаешь?
— Давай еще попробуем. Быть не может, чтобы никто здесь не жил… быть не может, чтоб все дома пустые.
Две прозрачные тени скользят вдоль стен, стучат в окна.
Тук-тук-тук.
