Он стоял у окна и молча смотрел на копошащийся внизу вечерний город. Прямые, разбегающиеся во все стороны улицы, освещенные гирляндами фонарей, были заполнены разноцветными шевелящимися прямоугольниками машин. Звуки не доходили до него, но он знал, что сейчас там господствует рокот моторов, визг трущейся об асфальт резины и сигналы клаксонов. Черные дыры окон периодически вспыхивают безмолвными цветными бликами работающих телевизоров. Кричащие световые табло с меняющейся рекламой предлагают что-нибудь купить или куда-нибудь слетать... В общем, все то, что большинство людей привыкло считать признаками цивилизации. Сами же люди с высоты казались маленькими беспомощными муравьями, кем, собственно, они и являлись, сами того не осознавая.
Близкие называли его просто учителем. Как-то так получилось, что это, вначале прозвище, стало его именем. Мало кто из знакомых помнил, как его зовут на самом деле. Он и сам уже почти забыл, как называли его в детстве родители. Точнее, не забыл, конечно, но ему все реже и реже приходилось об этом вспоминать. «Учитель» так крепко прилипло к нему, что и стало уже давно его именем. И его это вполне устраивало. Но, ни один человек на земле не знал, что он и на самом деле был Учителем. Ни его самые близкие друзья, ни даже родные не подозревали, кто он на самом деле. Это та ноша, которую он получил в «нагрузку» к Знанию.
Он не выбирал своей судьбы. Так уж сложилось на Земле, что постоянно один из людей был наделен Знанием, которое ему должно было нести с собой всю жизнь. Это было величайшим даром, на какой человек вообще мог рассчитывать. Или величайшим проклятием. У Учителей не было никакой сверхзадачи или особой цели, ниспущенной свыше. Они просто получали Знание и были вольны распоряжаться им по своему усмотрению. Это был, можно сказать, закон природы. Что-то типа закона сохранения энергии. Он бы сформулировал его так: «Знание никуда бесследно не исчезает, а лишь аккумулируется». Это было правдой. Каждый из Учителей получал Знание, вместе с Памятью, накопленной его предшественниками. И каждый из Учителей в какой-то момент начинал осознавать о той ноше, которая внезапно свалилась ему на плечи, и об ответственности за нее. Когда один Учитель умирал, ему на смену тут же приходил следующий, чтобы дальше нести всю тяжесть Знания. Оно никогда не оставалось без своего хозяина... Или раба... Кто это будет в следующий раз, сказать не смог бы никто. Да никто и не пытался этого сделать, так как ни один из живущих ни сейчас, ни раньше даже и не догадывался ни о чем подобном.
Большинство Учителей воспринимали Знание, как благо и пытались в меру сил донести хотя бы часть его людям. Чтобы сделать мир лучше, чтобы облегчить страдания, чтобы... Хотя нет, какое там большинство. Большинство все же не выдерживало тяжести Знания и сходило с ума. Человеческий мозг, как оказалось, не столь уж прочная штука. Вернее, сам мозг мог бы вместить и не такое, но человек почти никогда не в состоянии принять все, что его мозг способен разместить в своих ячейках.
Бедная девочка Кассандра. Она слишком рано приняла эту ношу на свои хрупкие плечи. И все же пыталась поделиться Знанием с людьми, живущими рядом с ней, чтобы сделать их жизнь чуть более светлой и уберечь от бед. В мистику в то время люди были готовы поверить гораздо охотнее, чем в научное обоснование, как, впрочем, и сегодня. Поэтому она и подавала Знание маленькими порциями, выдавая их за свои видения. Но ее все равно объявили сумасшедшей и перестали слушать ее «пророчества», постоянно оскорбляя и унижая. И, в конце концов, мозг этого ребенка не выдержал. А те редкие всплески сознания, которые время от времени еще случались, уже не могли изменить ни ее судьбы, ни судьбы ее народа.
Учитель взял сигарету из лежащей рядом пачки и закурил, не отрывая своего взгляда от окна. Он, благодаря Памяти, прекрасно помнил то время и тот ужас, который испытывала Кассандра, раздираемая на части Знанием с одной стороны и абсолютным бессилием с другой. Как он понимал ее. Учитель мог из клеточек своей памяти извлечь Память каждого из Учителей прошлого. В такие моменты он и сам становился тем человеком, пропуская через себя всю боль, чувства, переживания, мысли... И, в то же время, он обладал всей Памятью целиком. Как будто в нем жили все Учителя одновременно. Хотя нет, правильнее было бы сказать, что все вместе Учителя были одним целым. Это было ни с чем несравнимое чувство. Ты одновременно и отдельный человек, и целая вселенная. Что может быть лучше? Что может быть страшнее?
Но, чаще же всего, Учителя сходили с ума почти сразу, как только начинали понимать, что за наследство им досталось. Ко всем Знание приходило и проявлялось по-разному. Изредка это случалось уже в детстве, но обычно несколько позже, когда организм взрослел и был чуть более подготовлен к получению Знания. Были и те, кто, прикоснувшись к Знанию, не сходил с ума, а приходил в неимоверный ужас от открывшихся ему тайн. Они замыкались в себе, стараясь быть как можно менее заметными среди других людей, пытаясь заглушить рвущееся из них Знание, и так же незаметно для других уходили, не оставив на земле никакого следа. Учитель знал, что и таких было достаточно много. Может быть даже больше тех, кто распрощался со своим рассудком. И лишь оставшаяся горсточка людей, те, кто нашел в себе силы, способность и главное желание приобщать к Знанию или его небольшой частичке других и могли, по сути, называться Учителями. Они сами определяли себе свою миссию и пытались исполнить ее в меру своих сил. Неся свои идеи другим, Учителя старались привнести в мир хаоса и жестокости хотя бы крупицу любви и гармонии. Они пытались показать людям путь, по которому только лишь и стоило идти. И пусть каждый делал это по-своему, через искусство, как Леонардо да Винчи, или науку, как Эйнштейн, цель у них была одна. Учителя, те, кто принял свою участь, чаще всего становились художниками, музыкантами, писателями или учеными. Возможно потому, что именно в этих ипостасях возможность посвятить в свою идею как можно большее число людей была как нигде велика. Реже становились они философами, еще реже адвокатами. Единицы становились политиками.
За всю историю человечества самых значительных результатов добился один Учитель из Назарета, живший на земле более двух тысяч лет назад. Его идеи легли в благодатную почву, да и талант убеждать у него был просто фантастический. Он умело пользовался Знанием, ловко играя на множестве суеверий, бытовавших в те далекие времена. Вовремя сказанное слово, помощь больным, благо, обладая Знанием это было не сложно... Он шаг за шагом открывал людям тайны, которые и тайнами, по сути, не являлись. Просто человек устроен очень глупо и зачастую не видит самых очевидных фактов. Это же так просто: не убей, не укради... Но мысли эти, произнесенные вслух, воспринимались чуть ли не как призыв к революции. Так постепенно, шаг за шагом, его идеи начали распространяться среди людей и постепенно переросли в целое течение. Хотя, назвать его массовым в то время все же было нельзя. Но даже и такого результата больше никто из Учителей так и не достиг.
Уже потом, через много лет после смерти того Учителя, когда истории о нем, ходившие среди людей, разрослись до неимоверных размеров, обросли множеством «фактов» и «подробностей», идеи его опять стали популярными и начали распространяться с новой силой, постепенно превращаясь в религию. А, став религией, зажили своей собственной жизнью и уже мало чем напоминали то учение, которое изначально проповедовал Учитель. Те, кто понял выгоду новой религии, ловко приспособили ее под себя, используя для укрепления власти. А самого Учителя объявили сыном бога и сделали из него символ.
Сигарета догорела только до половины и погасла. Учитель забыл о ней, погруженный в свои мысли. Город все так же продолжал шевелиться внизу, как муравейник с множеством маленьких разноцветных огоньков. Он аккуратно положил окурок в пепельницу, достал новую сигарету и снова закурил. Он так и не смог избавиться от этой привычки, несмотря ни на что. Бросив еще один взгляд вниз, Учитель отошел от окна и сел в глубокое мягкое кресло, снова погрузившись в свои размышления.
Ему, конечно же, было известно, что никаким сыном бога его далекий предшественник никогда не был. Да и в бога, собственно, Учитель не верил. Хотя, «верил», в данном случае не вполне подходящее слово. Ведь он обладал Знанием. Верить или не верить во что-то можно лишь в том случае, если про это «что-то» ничего точно не известно. Так можно верить в то, что земля плоская и стоит на слонах, пока не увидел ее из космоса. Но люди придумали себе различные религии именно для того, чтобы в них верить. И дело даже не в том, что религия, во всяком случае, изначально, объясняла непонятное с мистической точки зрения. Древним людям хотелось, конечно, как-то объяснить то, что происходит с ними и около них. Множество богов, окружавших в то время человека, замечательно справлялись с этой задачей. Но это была еще не религия. Религией все это стало тогда, когда мы захотели переложить на богов ответственность за то, что с нами происходит.
Современный же человек не отдает себе отчета в этом. Слишком много времени отделяет нас от первого на земле храма. Люди даже не догадываются, что основная причина, по которой они приходят к религии, причем причина не явная, а сидящая в подсознании, это желание переложить на чужие плечи груз принятия решения. И вера тут дело десятое, хотя и кажется на первый взгляд основной причиной. Ведь как здорово верить, что есть кто-то, кто все видит и за все отвечает, кто воздаст по заслугам и покарает виновного. И загробные блага, и все остальное – это лишь мишура, которая отвлекает и помогает не думать об истинной причине. Впрочем, о ней никто и не задумывается.
Собственно, царей люди себе тоже выбирали и выбирают именно по этой причине. Как бы народы ни стонали под их гнетом, но, свергнув одного, они тут же сажают на престол другого. Древние израильтяне выбирали себе правителей из своего народа, чтобы не отличаться от своих соседей, и чтобы было кому принимать за них решения. Русичи приглашали для этой цели варягов, так как своим, видимо, не очень доверяли. Это все ничего не меняет. Суть одна: никто не хочет сам принимать решения и нести за них ответственность. С приходом демократии ничего принципиально не изменилось, просто роль правителей теперь заняли правительства. Людям не столько важно верить во что-то конкретное, будь то бог или его отсутствие, сколько в то, что существует кто-то, готовый принять за них важное решение. Отменив религию, мы тут же придумываем ей замену в виде идеологии, которая, по сути, от религии отличается очень мало. И земные вожди на живущих за облаками так же сильно похожи и по своим возможностям и по власти над людьми, которые их себе выдумали.
Учитель поднялся, чтобы положить окурок в пепельницу, потом подошел к бару и, налив в маленький пузатый бокал немного коньяка, снова вернулся к креслу. Медленно опустившись в него, Учитель сделал небольшой глоток, смакуя ароматный напиток. Приятное тепло разлилось по телу. Да, ему были не чужды маленькие человеческие радости. Хотя он, скорее всего, не смог бы однозначно ответить на вопрос, является ли сам, собственно, человеком. Да, он был соткан из плоти и крови, так же болел и старился, как другие люди. Ну, может быть, болел несколько реже. Знание не делало его бессмертным. Он бы, в конце концов, умер точно так же, как и другие Учителя до него. Но само Знание, сидящее в нем, не позволяло однозначно ответить на этот вопрос. Сделав еще один глоток, он прикрыл глаза, ощущая новую теплую волну, разливающуюся по телу.
Да, к сожалению, за всю свою историю люди так и не научились брать на себя ответственность, охотно перепоручая ее другим. Перекладывая ее груз на плечи своих богов, царей, близких, просто оказавшихся под рукой случайных людей... Возможно, это и была основная причина того, что должно было произойти. Все остальное лишь следствия. И уже ничего нельзя было исправить. Ему не в чем было себя упрекнуть, он сделал все, что мог. Просто одному человеку не под силу изменить весь мир. Даже, если он Учитель. Даже, если он и не вполне человек. Если бы бог действительно существовал, то самым простым способом изменить все к лучшему, было бы стереть всех людей с лица земли и попытаться воссоздать все заново. Возможно, новая попытка была бы более удачной.
Учитель горько усмехнулся, поставил бокал с остатками коньяка на столик возле кресла, поднялся и снова подошел к окну. Сегодня тяжесть Знания давила на него особенно сильно. И именно сегодня он не мог ни с кем ею поделиться. Просто не имел права. Хотя, казалось бы, какое это имело теперь значение? И, все же, он предпочитал оставаться верным своим принципам даже сегодня. Потому-то он и был сейчас дома один. Если бы рядом с ним находился хоть кто-нибудь, ему бы было очень трудно сдержать себя, чтобы не поделиться Знанием. «Во многой мудрости много печали...» Да, потомок Давида воистину знал, о чем говорил.
Ничего не подозревающий город жил обычной жизнью. Люди спешили разобраться со своими сиюминутными проблемами, в ресторанах и барах веселились те, у кого уже не было на сегодня никаких дел, в кинотеатрах показывали новые фильмы, готовились к выходу утренние газеты. Никому еще не было известно, что читать эти газеты будет некому. И дела, незавершенные сегодня, уже не будут завершены завтра, так как никакого «завтра» вообще не будет. Лишь Учитель знал о том, что должно было произойти, и от этого Знание так сильно тяготило его сегодня. Он знал, что на рассвете произойдет мощное землетрясение на другой стороне земного шара. Само по себе оно не будет чем-то из ряда вон выходящим, просто сильное землетрясение, каких в последнее время было немало. Но оно вызовет цепную реакцию, в результате которой Земля просто развалится на части, а жизнь на ней перестанет существовать. Может быть, все займет несколько дней, может быть несколько часов, Учитель не знал. Не будет никаких красивых спецэффектов, так захватывающе смотревшихся на экранах кинотеатров, не будет огромных волн, заливающих материки или метеоритного дождя, который раскаленными снарядами упадет на землю. Ничего такого не будет. Будет просто один сплошной ад. Моментальный и везде. А еще будет выброс огромного количества энергии из недр планеты, которая устремится наружу через множество внезапно открывшихся для нее путей. И когда это произойдет, то все живое, что еще не погибло к этому моменту от волны землетрясений, просто испарится, а сама Земля развалится на большое количество безжизненных глыб.
Последних лет пять или шесть количество всевозможных катастроф было так велико, как никогда до этого. Цунами, оползни, землетрясения... Засухи в местах, где всегда было достаточно воды и наводнения там, где ее никогда не было в избытке. Людям бы уже тогда задуматься над тем, что происходит. Но мы все слишком заняты, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. Вначале еще выпуски новостей были полны стихиями и катаклизмами. Каждый случай подолгу не сходил с экранов телевизоров... Потом всем это надоело и о каждой следующей катастрофе лишь вкратце упоминали, как о каком-то рядовом событии, где-нибудь между биржевыми сводками и пикантными подробностями из жизни звезд. Тогда, когда все это только начиналось, еще можно было попытаться что-то исправить. Но никто не захотел ничего предпринимать. Кто-то – из-за недостатка средств, кто-то – из-за нежелания отвлекаться на «пустяки», а кто-то – просто понадеявшись на «авось». Большинство же просто не придало всему этому значения. Людям даже не пришло в голову отбросить в сторону свои постоянные большие и маленькие дрязги и объединиться всем вместе для устранения возникшей над их головами угрозы.
Ну почему человек живет на земле так, словно ему предстоит жить вечно? На что мы тратим свои силы и время? На то, чтобы занять положение в обществе, чтобы скопить как можно больше денег, чтобы, наконец, дорваться до власти... И что же? И богатый, и бедный одинаково смертны. И всемирно известного политика, и никому неизвестного вождя какого-нибудь африканского племени ждет всепоглощающее ничто и, в конце концов, забвение. Единственное, что может продлить пребывание частички нас в этом мире, это те, кто еще хранит память о нас, да дела наших рук. Мы всю жизнь стремимся к чему-то недостижимому, расстраиваемся по своим, как нам кажется, значительным поводам. А ведь все это, на самом деле, лишь пыль. И не лучше бы было, всем вместе сделать так, чтобы на планете не было ни голода, ни войн, ни болезней. Ресурсов планеты для этого было более чем достаточно. Их могло бы хватить на многие миллионы лет. Все дело лишь в их разумном распределении и использовании. Но нет, мы стараемся урвать как можно больше и, желательно, побыстрее, пока нас не опередили, хотя и знаем, что будем не в состоянии потратить за всю свою жизнь и сотой доли накопленного. Но зато, наши фотографии будут красоваться на обложках журналов. Так ведь и журналы перестанут существовать вместе с планетой.
Да и места на земле вполне достаточно, чтобы разместить на ней всех желающих. Так нет, люди постоянно стремятся уничтожить других, чтобы усесться на их место под солнцем. Если задуматься, ни в чем человечество так далеко ни продвинулось, как в способах и средствах уничтожения себе подобных. Такое ощущение, что мы специально придумали себе государства, границы и религии, чтобы было чем оправдать бесконечные войны. Мы ищем и находим отличия друг в друге, которые считаем достаточным поводом, чтобы унизить или уничтожить своего соседа. При этом мы провозглашаем всеобщее братство и равные права для всех, живущих на земле, так как все мы одинаковые – люди. Но мы действительно разные. И даже в большей степени, чем мы сами можем себе это представить. Мы посылаем сигналы к чужим звездам, чтобы найти там разумную жизнь, вместо того, чтобы внимательно посмотреть вокруг. Мужчины и женщины, черные и белые, европейцы и азиаты... Ведь мы же и так друг для друга ИНОПЛАНЕТЯНЕ. Между нами существуют огромные как психологические, так и физиологические отличия. Мы по-разному мыслим, по-разному воспринимаем одни и те же вещи. Наши шкалы оценки ценностей зачастую кардинально противоположны. И то, что мы при всем этом сильно похожи, ничего не значит. Но мы не лучше и не хуже друг друга. Мы все просто РАЗНЫЕ. И именно по этой причине мы должны быть равны. Но равенство не означает одинаковость. Нельзя предъявлять одни и те же требования всем, как нельзя требовать от мужчины, чтобы он начал рожать детей. Должен быть выработан какой-то этический и правовой минимум, принимаемый и исполняемый безоговорочно всеми, и, при этом, никого не ущемляющий... Но какое нам дело до всего этого, если рядом с нами находится кто-то, у кого кожа не того цвета, или волосы не той длины, или глаза не той формы... Мы не просто ломимся в чужие монастыри со своим уставом, мы привязали этот устав к мечу, которым самозабвенно размахиваем направо и налево.
Ни одному Учителю так и не удалось объяснить людям, что нужно просто жить. Радоваться всему вокруг и наслаждаться каждым днем, как последним. Это не одно и то же, что жить сегодняшним днем. Первое предполагает бесконечность и счастье от каждого прожитого дня, когда второе только хаос и безнадежность изо дня в день. Почему мы так и не смогли научиться находить радость в том, что имеем? Почему всегда есть что-то, чего нам обязательно не хватает? Нас съедает зависть, злость, неудовлетворенность. Единственное, что большинству из нас может доставить истинное наслаждение, это неприятности других. Мы готовы просиживать годы перед телевизорами, наблюдая за выдуманными жизнями телегероев, вместо того, чтобы самим жить настоящей жизнью. Мы всю жизнь покупаем вещи, без которых вполне могли бы обойтись, говорим не то, что думаем на самом деле, сами себя засовываем в рамки общественного мнения и выдуманных кем-то норм, как в прокрустово ложе. Мы ссоримся по пустякам со своими близкими, годами не видимся с друзьями вместо того, чтобы просто любить и тех и других. Ведь каждый день для кого-то из нас может оказаться последним. Так отчего же мы все самое главное, что нужно сказать или сделать, всегда откладываем на потом? Мы так уверены, что это «потом» непременно наступит?
Учитель снова потянулся за сигаретой, чтобы унять дрожь в руках и сам себе усмехнулся. Вот уж о чем он никогда бы не подумал, что его еще что-то может взволновать до такой степени. Это не был страх перед неизбежным: с тем, что должно произойти, он уже давно смирился. Его разрывало на части между могуществом, которое давало Знание, и абсолютным бессилием хоть что-нибудь изменить.
Он вернулся к креслу и снова сел в него. Так и не прикуренная, измятая сигарета осталась лежать на подоконнике. Как бы он хотел быть сегодня простым человеком. Не знать ничего и не мучиться от своего знания. Жить своей мелкой жизнью и ни о чем не думать. Хотя бы один день. Хотя бы эту ночь. Учитель глубоко вздохнул, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. До рассвета оставалось совсем немного.
Похожие статьи:
Рассказы → Космический разум
Видео → Вопросы, которые волновали человека всегда.
Рассказы → Лучшая преображающая
Рассказы → Парадиз
Рассказы → Мало
