Терпеть не могу этих чудаков, называющих себя рыбаками, которые сидят в окружении пяти-шести удилищ, вытаскивая их одно за другим, которых можно увидеть где угодно: в Лондоне, в Санкт-Петербурге, в Нью-Йорке. Ну, что, скажите, можно поймать в этой мутной Темзе? Правильно, насморк. Как это по-английски! Тьфу!
Настоящий рыбак должен иметь одно-единственное удилище, и стоять напряженно, с прямой спиной, никогда не выпуская его из рук и напряженно следя за поплавком. Иначе это не рыбак, а хрень собачья, скажу я вам!
Настоящий рыбак место должен выбирать уединенное и не терпит рядом с собой никаких зрителей…
. . .
– …Эй, это еще что такое? Что ты тут делаешь?
– Какой глупый. А еще, судя по всему и слепой. То, что я делаю называется пе-ди-кюр, вернее даже его завершающая стадия, – она аккуратными мазками нанесла фиолетовый с блестками лак на мизинец левой ноги, полюбовалась этим произведением искусства, и даже попыталась дунуть на него, но не дотянулась.
Протянула ногу вперед:
– Не подуешь?
Он автоматически дунул, но тут же буквально слюной задохнулся от возмущения:
– Леди, что вы себе позволяете?
– Ха! – ответила она. – Как-то так грубо, почти по-мужски, гортанно, этак: «Хх-а!», будто ломая бамбуковую палку. И тут же, словно продолжая давно начавшийся разговор, сказала насмешливо:
– Насадку-то давно менял?
Снова автоматически, не успев подумать, он вытащил леску из воды, чтоб осмотреть насадку. Банан был еще совсем свежий, даже кожура не успела размокнуть. Вот ведь блин, поймала зараза! Но возмутиться повторно не успел, она уже продолжила:
– Бананку ловишь? Хи-хи, здесь такие не водятся!
– Это ты бананку ловишь, – огрызнулся он, – наслушалась доктора Ризера, да? Я тебе вот что скажу: об этом твоем Ризере слыхом никто не слыхивал в медицинских кругах. Он никто, он урод, поняла?!!
– Но ты то о нем слышал! – усмехнулась она.
– Наслышан, как же. Как это там у него: «Рыбы как рыбы, но они настолько любят бананы, что жрут их как свиньи. Жрут, пока не лопнут».
Он злости он начал шипеть и шепелявить.
– А вот и нет! Дело вовсе не в бананах, а в пещере, где эти бананы. И едят они вовсе не бананы, а только тени этих бананов, а от них лопнуть невозможно. Об этом еще Платон писал…
– Срать я хотел я твоего Платона и на твоих рыбок-бананок!
– А вот доктор Ризер…
– Срать я хотел на твоего доктора Ризера!!!
– Ладно, пусть так. Пусть мой доктор и бананы, и даже Платон – пусть они по уши в твоем дерьме. Но посмотри на твою насадку: это же банан. А кроме рыбок-бананок на банан никогда никто не клюнет.
– Много ты понимаешь! – огрызнулся он.
Доктор Сивецкий ему объяснил: с помощью бананов на берегу реки можно выловить труп врага, который, как известно, всегда хорошо пахнет…
…И тут поплавок резко и неотвратимо повело в сторону. Он заволновался. В интимном акте встречи с мертвым врагом свидетелям не было места.
В панике он закричал:
– Остановите здесь, пожалуйста. Немедленно!
Лифтерша пожала плечами и остановила лифт, всем своим видом показывая, как она относится к подобным сумасшедшим просьбам.
Когда он покинул лифт, девушка заканчивала покрывать лаком очередной ноготь.
– Ноги у меня совершенно нормальные, не вижу никакой причины, чтобы так на них глазеть.
Впрочем, это было запоздалое обращение к вышедшему уже мужчине: лифтерше действительно было незачем глазеть на ее ноги, она этого и не делала…
Между тем леска натянулась до звона, и он очень пожалел, что не взял с собой сачок: труп оказался на редкость тяжелым, и пришлось проявить недюжинное мастерство, чтоб подвести его поближе.
Он успел рассмотреть пробитый пулей правый висок и банан, торчащий у него изо рта промеж фарфоровых коронок, прежде чем оскользнуться, и рухнуть в мутную воду.
Сзади кто-то хихикнул:
– Одной бананкой стало больше!
Он хотел огрызнуться, но не успел: мутные воды уже сомкнулись над его ртом и получился только булькающий звук.
Последнее, о чем он успел подумать, была почему-то пещера, полная бананов. Он даже успел возмутиться столь пошлой последней мысли…
