— Ты что шляешься без дела!? Я же тебе велела копать новую яму!— орала Гертруда Лелюдовна на Лёлика, добавляя нецензурные выражения, дабы её слова возымели больший эффект.
— Я всегда что-то копаю, — возмутился тот, — может поменять меня на Симу, или на Рафика?
— Заткнись, пьянь подзаборная! Указывать мне вздумал! Скажи спасибо, что не выгнала в прошлом месяце. Копай!
Алексей умолк и полез обратно в яму, матерясь сквозь зубы. Всю весну они работали у бабы Геры. Они – это камерунец Сима, узбек Рафик и сам Лёлик. После избиения скинхедами африканец ничего не помнил и даже говорил с трудом. Документов у него не сохранилось, идти было некуда… Как парень попал на хутор точно никто не знал. Бабка окрестила его для краткости Симой. Рафик изначально приехал на заработки, но просрочил регистрацию, его депортировали, поэтому сейчас он находился на территории России нелегально. К бабе Гере южанина отправил прораб за рухнувшую прямо при приёмке стену объекта. Сам Алексей в пьяном угаре продал квартиру малознакомым людям, которые любезно отвезли его сначала к нотариусу, а потом – в глухую деревню, рядом с которой и находился бабкин хуторок.
Гертруда Лелюдовна была суровым, но справедливым работодателем неопределенного, но солидного возраста. Исполнению указаний бабуси способствовали её габариты, напоминавшие одного бывшего боксёра, продолжившего карьеру в парламенте. Работников хозяйка кормила сносно, била больно, платила мало, но выбора у трёх попавших к ней неудачников особо не было.
Ежедневные обязанности, вроде покоса травы, прополки огорода, дойки коров, чистки скотного двора или кормёжки свиней и кур жутко раздражали, а дополнительные задания, типа копания погреба или починки забора, отнимали последние силы. Хорошо, что на лето бабка собралась в гости к внукам, в солнечный Сочи, а поэтому объявила о завтрашнем окончании трудовых отношений и полном расчёте со своими работниками. Вечером Лёлик вылез из ямы и радостно вбежал во времянку. Сразу же мужик достал из заначки пузырёк настойки и залпом её выпил. Лежавший на нарах Рафик расхохотался:
— Что, трубы горят?
— Иди ты…, — буркнул Лёша и достал второй пузырёк.
Потом он ощутил укол совести и покосился на товарища:
— Может, составишь компанию?
— Неа, — зевнул Рафик, — мне вера не позволяет. После этих слов он заржал как лошадь.
И тут Лёлик заметил в руке узбека окурок, ощутил дурманящий аромат.
— Всё с тобой ясно, — усмехнулся он и залпом выпил второй пузырёк, — мне чуток оставь.
— Лады, я сегодня добрый, даже чернышу нашему дал курнуть.
Сима участия в разговоре не принимал, сидел в своём углу на раскладушке и по привычке бился головой об стенку, повизгивая от удовольствия.
Неожиданно дверь распахнулась и на пороге возникла баба Гера. Мужики изумились, когда увидели, что она надела красное платье, сделала прическу и макияж. Даже Сима утробно фыркнул.
— Ага! Обдолбались уже! — радостно вскрикнула бабка. — Ничего, я разрешаю. Пойдём в дом за расчетом.
Опешившие работнички гуськом прошли за Гертрудой Лелюдовной. Это был первый раз, когда она разрешила им войти. Гостей ждал шикарный ужин в столовой. Баба Гера предложила откушать своей стряпни.
Все с жадностью набросились на еду. Лёлик почти сразу выпил целую бутылку водки. Ему стало тепло и хорошо. Холодец отлично подходил для закуски. Время от времени Алексей довольно рыгал. Сима присосался к шмату сала и грыз его, запивая солоноватым томатным соком с пряными добавками.
— Гертруда Лелюдовна, а это точно не свинина? — скорчился Рафик.
— Хавай, милок, не боись! Тут поросём и не пахнет! — хихикнула бабка.
Рафик съел пару кусочков, но счёл лучшим подналечь на лапшу с грибами. Гертруда Лелюдовна подошла к нему и погладила по плечу. После второй бутылки Алексей плохо соображал, но увидел, как бабка ловко нанесла Рафику пару чётких ударов по затылку окованной железом скалкой. Брызги мозгов перелетели через стол и попали Лёлику точно на нос. Сима безумно хохотал. Баба Гера вытерла рукавом платья нос и направилась к Алексею, взяв нож со стола. Он лишь почувствовал звериную хватку за волосы и ощутил холод стали на горле… Наконец, даже Сима всё понял и, заорав на непонятном языке, выскочил во двор.
***
Лунный свет озарил огромную бабкину фигуру в алом платье, стоявшую посреди сада. В руках она уверенно сжимала карабин «Сайга». Сима спрятался за вишнёвый куст и понадеялся на свою естественную чёрную маскировку.
— Куда же ты, мой шоколадный зайчик?! — ласково прокричала баба Гера.
Перед лицом смерти мозг Симы включился на всю. Камерунец решил, что успеет добежать до стены, залезть вверх по поленнице дров и выскочить на волю. Но прозвучал выстрел, упали на землю деревянные чурки, а вслед за ними рухнуло безжизненное тело.
— Удумал, — пробормотала Гертруда Лелюдовна, — я ещё при Союзе второй взрослый разряд имела по стендовой стрельбе.
***
К хутору подъехал чёрный внедорожник с тремя шестерками на номере. Из него вылезли двое дюжих молодцов-близнецов.
— Здравствуйте, Гертруда Лелюдовна, — уважительно произнёс первый и слегка поклонился.
— Марлен Велиорович велел вас поблагодарить лично от себя и всех членов кооператива, — добавил второй
— Пошли, там много вкусняшек, — гоготнула бабка, — за валюту не грех и поработать.
Они прошли в погреб.
— Так, что тут у нас… В маленькой коробке – мыло, натуральное. Три контейнера с мяском на шашлычок. Требуха и кишочки – в той бадье, задолбалась я их вымывать… Упаковочки с чипсиками из шкурок… Чёрненькие, коричневые и светленькие… Эпиляция прошла успешно. Здесь ещё по мелочи: формочки с холодцом, сердечки, печёночки, почки и бульончик в баночках.
— А себе вы что-нибудь оставляете? — осторожно поинтересовался первый громила.
— А то! — многозначительно показала пальцем Гертруда Лелюдовна.
***
Баба Гера стояла на дороге и махала вслед машине белым платочком. В кармане чувствовалась приятная тяжесть от пачек настоящих денег с изображениями басурманских президентов.
— Кризис, блин! — буркнула Гертруда Лелюдовна. — Развалили колхозы враги, так что теперь каждый крутится как может. А мне ещё внучкам надо помогать.
Нет, без плюса 
