Человек на крыльце

Был он раньше?

Может, был.

Может, не был.

Может, был, я просто его не замечал.

Сейчас прошел мимо, понял, что видел этого человека не раз и не два – может, на прошлой неделе, может, где-то позавчера, и в прошлом месяце он тоже был здесь. Один из тех, что появляются из ниоткуда, уходят в никуда, иногда стоят возле базара с протянутой рукой, с какими-то табличками, и не разберешь, что у них там написано…

Мне показалось, он кивнул мне – может, только показалось, по крайней мере среди моих знакомых этот человек не числился. Я вытащил из сумки хлебец, положил перед ним на крыльцо – человек даже не шелохнулся, все так же смотрел на окна на первом этаже.

Мои окна…

Я приказал себе забыть про него – своих, что ли, проблем мало, только-только выбился в начальники, конечно, не самые большие, до самых больших мне далеко, но все-таки что-то, и десять работяг по утрам выстраиваются передо мной в струночку, чего прикажете…

- Что-то ты долго, - насторожилась жена, когда я вошел в комнаты. Теплые, светлые, какой контраст с промозглой осенью снаружи…

- А ты как хочешь, работа теперь ответственная… не кот начихал… Ты смотри, если хорошо все пойдет, ближе к центру переедем…

- Ага, квартиру там возьмем в два этажа… - оживилась жена, собирая на стол.

- Можно и в два, - кивнул я, соображая, какие глаза будут у шефа, когда я попрошу квартиру в два этажа.

Посмотрел за окно – кто-то как будто хлестнул меня по лицу, человек все так же сидел на крыльце, тощий, сгорбленный, смотрел на окна, наши окна…

Я почувствовал, что не могу выдержать его взгляд, отвернулся. И понял, что жена тоже смотрит в окно.

- Ты его знаешь? – спросил я. Почему мой голос звучит так странно, как будто не мой…

- Нет… а ты?

Я пожал плечами. Я видел его от силы второй раз в жизни. Хотелось не замечать этого человека, как не замечаем что-то неприличное, или что-то нехорошее, что нас не касается. Вчера шел домой, в переулке собаки рвали какое-то существо, я даже не разобрал, что это было, не мое дело, прошел мимо. И все-таки… этого человека нельзя было не видеть, он был, он врывался в нашу жизнь, заглядывал в наш мир – дерзко, бесцеремонно…

- Он, может, жил здесь раньше… - сказала жена, - может, в этой квартире… а потом что-то случилось, он ушел…

Я кивнул. Само собой, раньше он здесь жил, много таких людей, которые раньше жили по квартирам, а потом что-то случилось, и они оказались на улице.

- Где он живет? – спросил я.

Мой вопрос повис в пустоте. Жена задернула шторы, спрятала ледяную осень там, по ту сторону окна.

Ночь почти не спал, в редких снах появлялся он, тощий, бледный, седой, мне снилось, как он сидит на крыльце, положив голову на руки, смотрит в окна. Когда я выходил утром, его уже не было, значит, где-то он все-таки жил, прятался от холода, от снега, еще от чего-то, от чего прячутся люди, прячут глаза под очками и закрывают лицо. Вечером я вернулся поздно, отдавать приказы десяти работягам оказалось трудным делом, и камни они клали не так, и стены делали не так, и не дом у них получался, а черт-те-что. Когда я пришел домой, человек уже уходил, кутаясь в пальто, пересек двор, воровато огляделся, юркнул в бывшее бомбоубежище какой-то бывшей войны…

Значит, он все-таки где-то жил, думал я, да много там кто живет, таких, как он, прячутся в подвалах, в переходах, в подземельях, в которых когда-то были бункеры, в… Странный человек, странные они все, люди, у которых когда-то все было… Вот так жил человек, в своей квартире, на машине ездил на работу, строил карьеру, покупал какую-то мебель, брал технику в кредит, а потом что-то случилось, и человек оставил свой дом, спрятался в бункере, оставшемся от какой-то войны…

Что-то было с ними, какое-то проклятие когда-то обрушилось на этот город, знать бы, что за проклятье - но люди в подвалах хранят свою тайну…

Ночью я снова видел его, он снова вторгался в мои сны, сидел на крыльце, потом медленно поднимался – седой, морщинистый, - шел по лестнице, в подъезд, на площадку, открывал нашу дверь, как он ее открыл, заперто же было, вошел в дом, вот он идет ко мне – странный, чужой, хочет сказать мне что-то… что?

Подскакиваю на кровати, оглядываюсь. В окна проклевывается утро. Жена расчесывает волосы, недоуменно смотрит на меня.

- Ты что?

- Да так… человек этот… на крыльце…

- А, я ему вчера кусок мяса дала…не взял…

- Да они никогда не берут…

На работе осторожно попытался рассказать про человека на крыльце – все-таки я был начальник, мне было все можно. Работяги сочувствовали, так мне показалось, ученик каменщика даже сказал:

- Да сказал бы ему пару ласковых, да и все, больно надо, под окнами кого-то терпеть… К нам такой один ходил во двор, парни ему по шее надавали, больше не ходит…

- Говорят, для них приюты какие-то делать собираются, - кивнул ученик ученика каменщика, - вон, переходы, бункеры утеплять…

- Да стрелять их надо, - отрезал ученик ученика ученика каменщика, - вон и правительство уже говорит, пора лицензии на их отстрел делать, и вперед. Законопроект уже внесли… Приманки отравленные будут бросать, штурмовые отряды сколачивать…

- Ну, это кто как решит… большинством голосов, - вставил ученик ученика ученика ученика каменщика, довольный, что сказал что-то умное, - а то левые все ратуют, чтобы людям бездомным помогали, а правые голосуют за их массовое… истребление.

- Я вот все думаю, что случилось с ними… ну… с теми… которые там… - сказал я, - вот так жил человек, было у него все, и вдруг ничего нет… Беда какая-то… поговорить бы с ним… Что случилось-то с ними, может, и нас в этом городе та же беда ждет…

Все посмотрели на меня, ничего не сказали. Я и сам чувствовал, что ляпнул что-то не то, не должен был я этого говорить, не должно нашему брату говорить с бездомными людьми… Да и как к такому подойти вообще, пахнет от них, не дай бог… Никто ничего не сказал, еще бы, начальнику возражать никто не будет… и в то же время чувствовалось, что мое начальничество среди них маленько пошатнулось. Так недолго и должность свою потерять… Один вот так выбился в начальники, а по вечерам все лягушек каких-то изучал, много их развелось за городом… на работу их приносил, показывал всем, высшее начальство терпело-терпело, а потом не вытерпело, выставили его со всеми лягушками за дверь…

А должность-то у меня дай бог каждому, город-то отстраивать надо, и дома новые строить надо, город-то нам достался от каких-то там поколений еле живой, не город, одно название, руины одни, вот, мой квартал еле отстроили…

Сказать ему пару ласковых, думал я, легко сказать… да и что он мне сделал, этот человек, в чем его вина… А может, и правда виноват в чем-то, не зря же лишился всего – дома, работы, семьи, если она у него была…

И чем дальше, тем больше хотелось поговорить с ним – кто он, откуда, как оказался там, где он сейчас, что случилось в этом городе – что тысячи людей потеряли все, что у них было. Случилось что-то, беда какая-то… В конце концов, мы-то тоже хороши, сколько живем здесь, прошлого своего не знаем…

Я снова увидел его в сумерках, седого, тощего, всклокоченного, как эта осень, казалось, на ощупь он холодный, как осень, и странно было, что снежинки тают на его лице. В конце концов, чего я испугался, человек и человек, не какой-нибудь мутант с тремя головами и шестью ногами, с клыками до земли…

Я шагнул к нему – он посмотрел на меня, первый раз я увидел в его серых глазах затаившийся ужас.

- Может… зайдете? – спросил я, приближаясь к нему.

Этого я не ожидал. Нет, конечно, все бездомные ходят с оружием, это я знал, вот и наган торчит у него из кармана, но я никак не ждал, что он будет стрелять… пуля свистнула у виска, если слышу свист, значит, он не попал, промазал… Я вытянул руки, шибанул его током, сильнее, сильнее, разрядами из кончиков пальцев… Знай наших, у меня заряд будет самый сильный в бригаде нашей… конечно, после главного самого начальника, который со ста шагов матерую собачищу током сжигает…

Человек отскочил, бросился к своему бункеру, я не стал его догонять, что мне до него. Прыжками, прыжками я метнулся в подъезд, не было сил даже размахивать хвостом, он волочился сзади, больно бил по ступенькам. Долго не мог открыть дверь, мешали перепонки на лапах. Ввалился в квартиру, задевая косяк костяным гребнем на макушке, да, что-то здорово я перетрухнул…

- Случилось что-то? – жена выскочила в коридор, иссиня-черная, четыре желтых глаза на широком лице.

- Да… собака там какая-то околачивается, - соврал я, - мерзость такая, с двумя мордами, видно, две головы срослись…

- Ух, развелось их, стрелять надо… куда власти смотрят…

Я обнял жену, на душе стало легче, осенняя ночь с ее мороками осталась там, на улице. Надо бы сообщить куда следует, а то негоже человеку на нашего брата нападать, кто поднял руку на народ оюми, может из города убираться. А что, было здесь засилье двухголовых, ничего, перебили всех, потом одно время птицы какие-то развелись с четыремя крыльями, мы настоящую охоту на них устроили, тележками трупы на свалку возили, и поделом, нечего было наших детей по гнездам своим уносить… И с этими справимся, ну и что, что в городе до Конца Света жили, и, как слухи говорят, сами город этот построили…

Да что со мной…

Что мне, больше всех надо…В конце концов, сам виноват, чего ради я к нему пошел… конечно, напугал человека… Правильно полиция в таких случаях говорит, а сами-то вы что к нему полезли?

Жена еще не задернула шторы, я еще видел промозглую осень, мерцающие руины на горизонте, черные провалы бункеров, куда ушли люди, ушли, не сказали нам, что случилось с ними, что погнало их туда…