Чистый хозяин Собственного Мира. Роман. Глава 63-3
Но в остальном, лиц подобных выражением этому, который не торопясь пил последний в жизни бокал, мельхиоровый, рогом
изогнутый, да, его самый, бокал-ача, Симург прежде не видел. Он почувствовал
зависть. Если паника заразительна, и ничего нет отвратительнее, чем паникёр, то
и глубокий покой заразителен тоже. Передаётся.
Буро был грустен. Когда, немного подождав, желая поторопить неизбежное, он
отправил по льдистому шипу в каждую ладонь приведённого... Неподвижного, точно
статуя, изваяние астронома наблюдавшего космос внутри... Симург вздрогнул.
Удивлённо. Знал такое оружие. Шипы вроде тех, что у Шершня. Для демонов морских
общее оружие, против друг друга годящееся, необратимые и адски болезненные
тени. Если в облике или шлейфе скользящего по волнам Морского Чудовища заметно
что-то подобное, ежовая, дикообразья шкура, колчан для них, вытянутый с крышкой
и замком, - прочь без оглядки!.. Дракона в зенит, и прочь!
- Что, - заметил Буро, - сочувствие проснулось? Неужели?.. Не беспокойся за
него. В таком состоянии ничего не ощущаешь.
Голубизна век распростёртого под светом трёх пирамидок переходила в густую
синеву, а черты ни на йоту не потеряли глубокого спокойствия. Огненный Круг
медленный, приведённый Буро немолод, сделался видим. Огоньки вначале нет. Затем
вспыхнули разом, разбегаясь от центра груди сложными и всё более хаотичными
траекториями. Некоторые из них бежали и обратно, но скоро перестали. Хозяин
шатра закруглённым остриём мельхиорового рога пробил плоть в скоплении
огоньков, наклонил против вращения Огненного Круга и наполнил влагой. Симург
вдохнул неуловимо переменившийся воздух, наклонился так, зверем к умирающему
нагнулся и был одёрнут:
- Ача! - с упрёком сказал Буро. - Учишь тебя, учишь...
Наполнил рог для него.
Симург пригубил... Небо и море!.. Даже без ослепительного контраста с
горько-кислыми, запретными Впечатлениями, отторгавшими того, кто смотрит их,
мерзкими, тревожными, даже не по контрасту, это... Высокое небо и бездны
морские!.. Это собиралось и длилось годами!.. Не как его охоты, а десятилетиями
проходило возгонку, от жара до успокоения и снова до жара, на ступень выше, на
много-много головокружительных степеней... Годами, десятилетиями... Вместе с
Буро, сотрапезники и друзья, они сортировали и наслаждались коллекциями связных
Впечатлений, обсуждали их, вместе запивали коктейлями... Несколько капель
перепадало Симургу для наконечника стрелы... А там - бокалы, до краёв полные
чаши... Выпитое прежде, повторённое ими, желанное, изысканное Впечатление,
вереницы, гирлянды коллекционных, подогнанных одно к одному Впечатлений, не
покидали магмы Огненного Круга годами!.. Десятилетиями!.. Вбирая новое,
переплавляя старое, до корня Впечатления, но не до тени, так жарки, связны,
непротиворечивы они...
Симург, пригубив, отпил... Голова закружилась. Серьёзно. Поплыла... Он дрожал
как новичок злых игр полночных, впервые спешившийся в тумане... Он как-будто
нырнул под Синие Скалы, под горячий водопад... С головы до ног... И дрожь
обратно - с ног до головы... Насквозь... И само Впечатление, в маленьком глотке
доставшееся ему... Там двое пели вайолет. Взявшись за руки. Двое... Одетых
сиянием своего блаженства. На Белом Драконе, на широкой спине. Внизу бились,
сталкиваясь, видно отмель, пенные валы Великого Моря. И Симург, дрожащий,
словно голый, в уме своём без доспехов, голыми глазами смотрел на них. Как за
людьми смотрит, издыхая, Чудовище Моря. От великой тоски, от великой горечи
выбросившееся на отмель из глубины...
А после, оглушённый, ошпаренный вкусом и зрелищем чужого счастья, Симург
взвился. Раздавил бокал-ача в руке. И кричал в лицо Биг-Буро всё то, что
обыкновенно кричат уставшие от деспотии своей жажды в узком русле чужой воли,
от зависимости, от рыболовного крючка в горле... "Я не игрушка тебе!.. Думаешь,
ты самый умный, думаешь, самый важный тут?! Я не слуга тебе!.. Я ненавижу
тебя!.. Ача! Грязный ача!.. Я ненавижу тебя, Буро!.." И так далее, и тому
подобное...
Биг-Буро не рассчитал. Он хотел удивить, но не настолько же. Хотел привлечь
внимание к некоторым скрытым аспектам. Посмаковать, обсудить... К аспектам,
выводящим на свободу, в конце концов! Потому что старый хищник, старый
изгнанник понимал: накопленное внутри подобие Собственного Мира, всегда
брезжащее, никогда не воплотимое, это - не Собственный Мир. Оно не имеет
будущего. Лишённое главных признаков реальности - нельзя в нём рисковать и
творить, пригласить гостя в него невозможно. Потому и для самого Буро тайная,
тёмная жизнь ача было только дополнением, гранью жизни рыночной - одинокой,
невзрачной, часто нескладной. Зато - настоящей. И Симург был дорог ему, не как
Хан-Марик, по-другому, но не меньше. Если б наступил день, в который Симург
презрительно бросил через плечо, уходя: "Я больше не слуга тебе, и не ача..." В
такой день Буро бы просто летал. Отметил бы чистым, прощальным глотком,
сердечно радуясь за него.
Иначе сложилось. Наклонив голову в тяжёлой короне, он наблюдал не угасавшую
вспышку гнева. Пока Симург не швырнул остатки бокала, не развернулся круто, и
не бросил его, канув за пологом во мрак.
Похожие статьи:
Нет комментариев. Ваш будет первым!
 |
Добавить комментарий |
