Чёрная пасть

Холодные дни и ветряные мельницы. Агония политического беженца. Овечьи шкуры и травматические расстройства. Быстрые пальцы и гнусные ярлыки. Знамёна, взлетающие выше машинных принципов. Древние упования и сладостные капли ручных надежд. Арестантские судьбы и порнографический бархат. Глаза, оставляемые на съедение пьяным воронам и тиграм. Телефонный флирт и уголовные расследования. Компетентные специалисты и сумрачные карабины. Модные духи и анекдоты, прекратившие быть смешными. Семь мальчиков в скоростном автобусе. Чёрные пасти каменных джунглей и бурых зверей. Обручальные кольца и газовые камеры благополучных жилищ. Утрата девственности и социалистический инцест. Научное представление о рассветах и болотных жабах. Вольные ураганы и повсеместная коррупция. Странные выдумки и отпечатки футбольных мячей. Наст под ботинками и башенные краны. Атомное оружие и новейшие религии. Обшарпанные шкафы и нетленный распорядок трудового дня. Киты в детективных аквариумах. Систематические прогулы и весенний мёд размеренного сумасшествия. Подсчёты, осуществляемые посредством марсианских калькуляторов.   

Голоса пустот и расписные фургончики. Правда о теневой экономике. Экзистенциализм и феноменология. Сокровенные самки и грешные пылесосы. Радость и извращенная эстетическая некрофилия. Сарказм и миролюбивые газеты. Колдовские фразы о лунных циклах. Грузовики и взятки. Абсурдные формальности. Безотказные резервисты. Вводные конструкции и лекционные смыслы. Консервированный стыд и предостережения о запретах. Утопающие субмарины. Мотивы и цитаты. Ветви калины и колючки кактусов. Сиамские близнецы и пернатые пилоты. Счастье и организационные ритуалы горести. Снабжение и коммуникативная функциональность. Апплодисменты и дискретные прыжки. Неуверенность и темнота сомнения. Факелы и танцы. Мелочные монеты. Кражи и лужы. Вся президентская рать и подборки желтых фотографий. Необычность сетевого бизнеса. Часто выделяемые части речи. Нефтяной капитализм. Продукты питания. Статьи и журналы научного обзора. Смрад весёлой эмали. Спирт в чугунных гарнизонах. Яблочное познание. Дым и прочные трубы. Блеск водяной вечности. Архетипы и генезис вечерних прогулок. Семантические группы и эскадроны розовых букетов. Трактор, нещадно расходующий пережжёный бензин. Новые регламенты и седые аптеки. Помешательство и урожайная дисциплина. Циферблаты и шахтёры. Автомобильные шины. Инфантильные секунданты. Грязевые вулканы. Переход количества в качество. Оформления статуй и нейронных проекций. Унылые катакомбы и неудержимый гедонизм. Травянистые муляжи и ларцы с потайными ключами. Проливные приговоры и смачные плевки.

 Одышки и голодная сперма. Оппозиции, не стоящие выеденного яйца. Паутина педофилии и цифры виртуального оргазма. Припасы и караваны. Практика веерных отключений электроэнергии. Удобрения и мочевая авиация. Грёзы и гирлянды. Секты и демонические нарывы. Изящество линеек и новаторских приёмов. Томные намёки. Дешевизна гламурных типажей. Авторы и вестернов и маргиналы, врывающиеся в бессознательный поток рутины. Неисправности гетерогенных механизмов. Телескопический прицел. Расщелины и былины об офицерском уделе. Сизая бахрома тотального кретинизма. Манекены и русалки. Гротеск и крепостничество. Уверенность в демократической лыжне. Темнота и демонизм.

Ракетные двигатели и пушистые чемоданы. Письма без адресатов и рвотные рефлексы. Маскарады и регулярные сады. Мучные раковины и горькая вермишель. Беглые замечания и слезливые конспекты. Шерсть агрессивных горилл. Саспенс и снайперская точность. Прозаические тучи и мускатный оппортунизм. Вальяжные кресла и трансгрессивные опыты. Поэзия разомкнутых сказаний. Глиняные браслеты и волшебные заговоры. Каскадёры на съёмках документальных роликов. Клиповое мышление и укусы святых комаров. Плата за ночлег и разумные доводы. Гудки и идеологическое кипение пролетарской мощи.    

Нашего персонажа звали Александром. Александр сосредоточённо смотрел в видавший виды, но ещё вполне годный бинокль. Александр фиксировал на сетчатке обжигащие языки охватившего дальнюю тайгу пожара. Отвлёкшись ненадолго, он перевязал левую руку тугим жгутом и вколол себе усреднённую дозу героина. 

***

Белые швы расширялись, скрепляя кинжалы, полосы соединительной ткани, роговые наросты, бесплатные семинары и галлюцинаторные усилия. Из белых швов почти полностью состояли комплексы готических замков и небоскрёбов. Сквозь обширные отверстия текли водные потоки, где бултыхались, размахивая руками, младенцы, больные оспой. Над гигантскими резиновыми заводами плыли в небе киты, имеющие избыток жира. Материалистические и идеалистические постулаты спорили друг с другом. Белые швы обвивали незримо особняки, строящиеся на руинах, чей возраст никто не измерял. Молодые женщины, склонные к самоанализу, истребляя жар любви, лишь сильнее пылали. Лицемерие и высокомерные кивки оставляли во множествах душ неприятные ощущения. Атлеты в очках составляли прогнозы погоды, иногда замечая на полу или потолке белый шов или же несколько таких швов. Луна поднялась из-за камней, облитых лубочной соляркой. На некоторые короткие часы, страдающие грузом строгости, назначены дуэли.

Перед Александром внезапно возникла чья-то чёрная пасть. У Александра под рукою не было ничего, что могло бы послужить инструментом самозащиты. Но человек всё же успел завладеть хирургическим скальпелем, дабы дать хотя бы номинальный отпор.

Молодой писатель почувствовал прилив вдохновения. Жгучая жажда творчества подчинив его себе. Творческая энергия нахлынула спонтанно, казалось, ничто не предвещало её приход: люди устроены так, что творят не только по расчёту, но и по наитию. Писатель достал с драгоценной антресоли печатную машинку, поставил её на стол из искусственного дерева, сам сел за этот стол. Он хотел уже было начать писать, но вдруг о чём-то задумался. В это время с потолка беззвучно спрыгнул маленький электрический таракан. Он незаметно проник в голову молодого сочинителя, где принялся манипулировать работой его мозга.