Пролог
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Вода темная баюкает месяц. Плещется что-то на том берегу - не разглядеть из-за тенистого кустарника, только рябь идет по полотну зеркальному. Час уж поздний, затихло кваканье лягушачье, угомонились сверчки. Лишь ночь шуршит одеянием прохладным шелковым да дуновением по коже водит ласково, игриво, словно кто кончиками пальцев чутье внутреннее щекочет. Живая тишь по воздуху скользит, будто пенная волна. Только вдали угадываются ворчливые раскаты грома.
Хоть и боязно в такую пору смутную к воде прикасаться, а все ж Северин вошел в пруд по пояс, в чем был. Рубашка, уж много раз стиранная да штопанная, мигом намокла и задубела от холода. Брюки из шерсти еще тепло держали, но ступни, утопшие в иле бархатистом, замерзать начали. Радмила велела ждать ее в купальной заводи, где по мелководью любит молодежь играться да бабы белье полощут. Песок снегом казался в лунном свете. Плеск прекратился. Что-то прошелестело средь деревьев, близко к пруду подступавших. Пока прислушивался и приглядывался Северин, незаметно со спины ворожея приблизилась, осторожно сквозь воду ступая. По волнам тепла почувствовал девицу парень.
— Не оборачивайся, - прошептала Радмила. – Что бы ни увидел – с места не сходи, пока не скажу.
Робко ладонь на спину Северину меж лопаток положила – аккурат на место оставшегося шрама от раны. Рука теплая, чуть подрагивает.
— Вода-Живица, дай частицу сил своих этому человеку. Не для злого умысла – для труда благого. Прошу за него и кланяюсь тебе.
Рябь по воде пошла. Будто бы что-то мимо проплыло, чуть ноги задев. Месяц позади был, ярко светил, но все равно в тенях обманчивых не видать ничего.
Радмила ближе подошла, глаза Северину прикрыла, - едва рук хватило, чтоб парня обнять, грудью к нему прильнула. Сквозь мокрую одежду почувствовал тепло тела девицы – мурашки по коже бегают, ежится. Северин до ее рук дотронулся, согревая.
— Под луной-смутьянкой
Над водицей-зерцалом
Густеют думы тяжкие.
Схватят ум-разум –
Не освободиться.
А ты не смотри на них,
Не слушай,
Не вспоминай – не забывай.
Трепет в душе Северина появился, взбаламутил чувства, взволновал. Такого с кончины родителей не бывало. Пламя, что лишь искрами едва пробивалось из-под пепла, с новой силой в сердце разгорелось.
Радмила, правую руку на плечо парню положив, левую к его сердцу приставила. Дыхание девицы Северина по хребту щекотало. Свои руки к ее прижимая, голову чуть к ворожее повернул, краем глаза распущенные волосы, месяцем благословленные, углядел.
— Зарницей мутною
Отрадой больною
Забродит память вином терпким.
Заноют кости,
Заплачет сердце.
А ты не оглядывайся,
И не горюй,
Не вспоминай – не забывай.
Увидел, что вокруг них плавало, но не испугался: поверх воды глаза блестят, как светлячки, сквозь черную гладь видно, как длинные космы плывут, хоровод мавок повторяя.
Расправила в стороны руки северянина ворожея да опустила их в воду.
— Обернется гадкой птицею,
Заберет в полон душу
Горе ехидное седое.
Ни заботами, ни радостями
Ключи к темнице-хандре не подобрать.
А ты злобу не лелей,
Не гневись,
Не вспоминай – не забывай.
Кто-то еще до рук Северина дотронулся, что-то надел. Пропали мавки из виду.
— Браслеты эти не снимай, - молвила Радмила. – Они тебя от Беса спрячут.
Отпустила. Легонько в спину толкнула.
— Иди и не оглядывайся. На берегу твоя одежда лежит. Тропа от берега прямиком через рощу к Белокраю выведет. Дом старосты Вышемира быстро узнаешь.
Гром ближе ударил, почти над самой Поганой Пущей. Борясь с желанием на Радмилу взглянуть, вышел из воды Северин, а за спиной голоса шепчут:
— Не гневись и не горюй,
Не вспоминай – не забывай…
Редкие капли дождя уж скачут по березовым листьям, и кажется парню в их шелесте песня озорная. Легка была дорога к жизни новой.
Радмила же слышала грусть. Ворожее бы заговор прочесть от тоски, да не хочет мыслей о милом друге от себя прогонять – свыклась нечаянно с тем, что не одна больше. Больно к прежней жизни возвращаться.
Плотника в Белокрае тепло приняли. Ежели у кого мысль и появилась, что парень с чужих земель пришел, тот ничего не сказал – к тем, кто с войны целехонек вернулся, сельчане благоговение испытывали, как к старости мудрой. Северин за любое дело брался с охотой – истосковался по работе. Благоволение белокрайцев быстро заслужил.
Только Военег на чужака всё наговаривал. Знамо дело – завидовал сопернику умелому. Вот и сейчас, сидя на крыше одной из изб, зло наблюдал он за тем, как быстро и ладно Северин гвозди забивал в новенькую кровлю, а у самого, растяпы, все из рук падает.
Плотник остановился, засмотревшись на кого-то. Военег проследил за его взглядом.
По Белокраю, занедуживших работяг навещая, ворожея шла. Раньше в платьице сером мышкой от дома к дому перебегала, а теперь в новом зеленом – словно ящерка по тропинке спешит.
Северин поднялся во весь рост – не заметила. Пошел следом, с крыши на крышу изб да пристроек легко перепрыгивая; прямо перед девицей спрыгнул, напугав.
— Ну тебя! – махнула на него рукой Радмила. – Заикой сделаешь!
Улыбнулся, довольный выходкой озорной. Пот со лба утер да руки упер в бока, красуясь.
— Где твоя рубашка? – шепнула ворожея. – Зря я обереги от людской молвы наложила?
— Да полно тебе, Радмила. Что ж мне твои подарки нельзя поберечь?
Растаяла девица, голову склонила, чтоб усмешку спрятать.
— Раны не тревожат?
— Да вот, хотел как раз к тебе попроситься вечером зайти…
Говорят друг с другом так, что все вокруг любуются. Все девки на статного парня засматривались, а он всё только с Радмилой, да с Радмилой. А Военег злится-дуется, места себе не находит. Слез на землю неуклюже, исподлобья на девицу смотрит, на Северина так вообще лучше глаза б не глядели…
Проходившая мимо бабка Мирина отвлекла парня от мыслей завистливых:
— Чего стоишь? Молод да пригож еще, неча чело хмурить.
— Да отстань ты от него, - проворчал ее муж, дед Ачим, ковыляя за женой. – Никак мимо молодежи молча пройти не может, всё совестью подначивает…
Взбодрился Военег, сам не заметил, как в два шага расстояние меж собой и ворожеей преодолел.
— … А живется неплохо. В хате с дедом Беримиром просторно, только ума не приложу, как это он печь не топит…
— Закаленный он, никак с Лешим в колдовском сговоре, - на грубый голос парня подошедшего Радмила вздрогнула, чуть отшатнулась. – А по тебе сразу видно: не в избе вырос, а за каменными стенами. Тяжко тебе хозяйство в деревне вести, с непривычки-то.
От колкого взгляда Северина язык заплетался, ненависть за Военега говорила:
— Чай в господских-то хоромах раздобрел бы.
Радмила покосилась на белокрайца недоверчиво, северянина же с гордостью оглядела: еще сильнее стал с виду воин с тех пор, как у ворожеи в хижине на ноги встал, излечился. Захотел бы – как пушинку девицу одной рукой бы поднял. О высоком заморыше светлоголовом Военеге и говорить нечего. Что тело, что душа – чучело.
— Пойдем, бочкарь, - промолвил Северин. – Не все еще пальцы себе отбил? А то вон, раз случай подвернулся, мазь попроси или снадобье.
Рожу скорчил Военег – не смог ничего в ответ сказать.
Кивнув милому другу, Радмила дальше по тропинке домой зашагала, а за спиной послышалось:
— Северин, а, Северин? Не залатаешь крышу амбара? Буренка-то моя уж умаялась хворать от сырости.
Нет отбоя у плотника от просителей, а ворожее и радостно на сердце, что рядом совсем Северин и хорошо ему в Белокрае.
Похожие статьи:
Рассказы → Яблоневый цвет. Глава 5
Рассказы → Яблоневый цвет. Пролог
Рассказы → Яблоневый цвет. Глава 2
Рассказы → Яблоневый цвет. Глава 1
Рассказы → Яблоневый цвет. Глава 3
