Однажды выйдя перед сном покурить, Ермаков уловил за соседским забором какую-то возню. Привстав на цыпочки, он попытался рассмотреть, что там творится. Темень на дворе стояла поистине египетская, на небе не было ни луны, ни звезд, однако он и так хорошо догадывался о причинах шума.
Соседом у Ермакова был мрачный, нелюдимый старик, Василий Ардалионович Егоров. Они были соседями уже несколько лет, с тех пор как Ермаков купил здесь дом, но общались до сих пор только через забор.
Уже после покупки Ермаков узнал, что дом находится почти возле самого кладбища. Только соседский участок отделял его от полоски молодого леса, за которым теснились металлические оградки. На этой стороне кладбища хоронить было запрещено, но могилы то и дело появлялись, словно сами собой. В последнее время Ермаков мог уже наблюдать, как за редеющими деревцами, стали проглядывать кресты. Он всерьез опасался, что через год-другой могилы начнут рыть прямо у соседа на огороде.
Самому старику, похоже до этого и дела не было, у него во дворе уже была своя яма - и на вид из-за забора довольно глубокая. Может случилась для нее какая потребность в хозяйстве, или же старик просто решил вырыть себе могилу впрок - ведь все одно, что на кладбище, откуда теперь узнать – не от него же самого. Было видно, что она начала возводиться не вчера, и не год назад, но тут как-то Ермаков заметил на кучах земли свежие потеки. Видимо старик снова взялся за старое, и на этот раз всерьез.
Теперь вслушиваясь в ночную темень, Ермаков мог убедиться, что старик окончательно выжил из ума – он начал работать и по ночам. Это было уже странно. К тому же Ермаков так и не смог понять для чего ему нужна была эта яма. Судя по величине громоздящегося вокруг отвала, она уже давно превысила любые потребные для человеческих нужд размеры.
***
Яма уже давно достигла предела, когда землю невозможно было больше выкидывать вручную. Поначалу старик сделал ворот, и каждый раз выбирался наверх чтобы поднять очередную бадью, но быстро выдохся. Он где-то раздобыл себе помощника. По виду это был пропойца, из тех, что летом пробавляются случайными заработками. Выглядел подсобник весьма необычно - ходил он и работал в шерстяном костюме-тройке, который быстро перепачкался глиной, на шее у него был туго повязан галстук, а на ногах надеты лакированные туфли. Жил он у соседа в бане с половиной крыши.
Время шло, работа продолжалась, и одним помощником дело не ограничилось. Вскоре на соседском участке уже трудилась целая бригада таких. Своим видом землекопы внушали смутное чувство тревоги, однако реального беспокойства от них не было.
Яма теперь росла не только вглубь, но и вширь. Для того чтобы иметь возможность рыть дальше, соседу пришлось разгородить участок со стороны улицы. Ее сооружение постепенно начало принимать промышленные масштабы: появилась строительная лебедка со стрелой, а скопившуюся на участке землю начали потихоньку вывозить на старый карьер. Это привлекло внимание уже не только соседей, но и всего поселка. Возле дома Егорова теперь всякий час можно было видеть любопытных. Лично по приглашению Ермакова заглянул посмотреть на сие непотребство глава поселкового комитета вместе с участковым. Но – на своем огороде казак равен воеводе, на Егорове кончался поселок, поэтому его эскапада никому не причиняла особых неудобств. Егоров попросил у соседства извинения за причиняемые неудобства, этим дело и ограничилось.
Интерес к яме, наверное, быстро бы иссяк, если бы про нее не прознали на стороне. Кто-то выложил ролик в сети, и в Агаповку начали приезжать посторонние. Некоторые из них к досаде Ермакова, принялись помогать Егорову.
На прилегающей к кладбищу пустоши, куда выдвигалась яма, появились палатки. Кто-то из добровольных помощников с согласия хозяина установил веб-камеру и за происходящим теперь могли наблюдать все кому не лень. А это прибавило новых ямокопателей. Впрочем, народу и так хватало.
Егоров охотно принимал помощь, но планами своими делиться не спешил. Ермаков пытался что-либо разузнать у рабочих, но те из них с кем он решился заговорить, ничего толком не знали, похоже их привлекало, что работа не имеет для них смысла.
Возле ямы можно было заметить женщин, стариков и даже детей. Ермаков кажется даже признал кое-кого из поселковых. Все они трудились не разгибая спины, как рабы на строительстве пирамид. И даже не за еду, египетским рабам хоть давали хоть миску чечевицы, да пару печеных луковиц. Здесь, похоже, все работали за идею. Какую только – от Ермакова это было сокрыто глухим забором.
Ермаков боялся признаться, но яма привлекала его к себе. Он часто поглядывал в ее сторону, все порываясь пойти и заглянуть в ее глыбь. Но не мог решиться – для него это как бы значило признать существование ямы. Подтвердить ее «легитимность», и то, что она «имеет право» подминать под себя окружающее пространство, на котором, между прочим, стоял и его дом.
Последователей у Егорова с каждым днем становилось все больше, казалось, что в яме их уже никак не меньше сотни. Откуда они брались и чем промышляли на жизнь, было не ясно. Егоров явно не мог кормить их на свою пенсию, а еще нужно было покупать инструменты, оборудование, арендовать технику. Однако деньги откуда-то брались - и немалые. В поселке поговаривали, что он нашел клад. Или хочет найти клад. Проклятый.
Скоро вместо старенького ЗИЛка и лебедки, появилась новая техника: землеройный комбайн, с множеством разных насадок, вместительный самосвал, шагающий экскаватор, жидкий терминатор – набор-мечта любой добывающей компании. Круглосуточное тарахтение трактора постепенно превращалось в белый шум, под который Ермаков теперь засыпал.
Опасаясь открыто конфликтовать с этими тронутыми, Ермаков сдерживал себя. Но когда из-за подрытой земли завалилась часть его забора, он не выдержал. Не найдя Егорова около ямы, он пошел стучаться в его хату. Там были чужие люди. Они сказали, что Егоров умер, и его вроде как с неделю уже похоронили. За домом.
Ермаков не пошел домой. Возвратившись к яме и заглянув за ее край, он увидел, как там внизу люди, словно землеройки, копошились в луже света. Это было неприятное, и, одновременно, завораживающе зрелище, все знают, что можно бесконечно долго смотреть на три вещи, и Ермаков невольно увлекся. Его заинтересовал живой механизм ямы, работающий сам по себе. До того как переехать сюда, он двадцать лет проработал в шахте, сначала знатным забойщиком, а потом простым мастером, и поэтому хорошо видел, что механизм нуждается в отладке. На верху, где работала техника, люди еще действовали как-то слажено, с умеренным огоньком фанатизма в горящем свете фар, внизу же царствовал полный хаос. Наглядевшись на это все, Ермаков с некоторым удивлением для себя почувствовал, как в нем просыпается тяга к действию. Уйдя на пенсию, он лишился присутствия в своей жизни этого «дурдома», по которому оказывается можно было скучать. Потолкавшись на площадке, Ермаков определил, кто волею характера, направлял других - от имени Егорова. Все встречные согласились, что немного организации труда делу не повредит. Сам же Ермаков вместо того чтобы сверху делать работу еще эффективней, спустился вниз и отобрав у кого-то лопату, решил вспомнить как давал стране угля.
На перекуре усевшись поудобнее на сапог, он, оглядевшись, к удивлению своему узнал в одном из землекопов Егорова. Тот был черен и весь перепачкан в глине:
- А мне сказали, ты мертв…
- Как видишь.
Ермакова плюнул и больше вниз уже не спускался.
***
Не нужно было никого ни уговаривать, ни подзадоривать. Работа в яме не прекращалась ни на минуту. Самосвал не успевал отвозить землю и Ермаков подумывал о том, где бы достать еще одну машину.
Но однажды работы прекратились сами собой. Трактор заглох, а люди слонялись без дела. Накануне, работавшие в яме, заметили пробивающийся из-под земли свет. Он словно вода, струился сквозь поры, постепенно рассеиваясь. Свет выглядел столь осязаемо, что казалось его даже можно черпать пригоршнями. Когда рабочие попытались дальше разгрести землю, то уперлись во что-то твердое. Это был не камень и не металл. Внизу оказался прозрачный «щит» - насколько прозрачный настолько и прочный. Попытки разрушить его ничего не дали.
Несколько дней ничего не происходило, никто не знал, что делать дальше – то ли засыпать яму от греха подальше, то ли попытаться выяснять, что же такое здесь откопали.
Все разрешилось само собой. Ночью Ермаков разбудил гулкий хлопок. Он, на ходу натягивая брюки, бросился на улицу. С ямой было что-то не так. Из нее поднимался в небо столб света, постепенно рассеивающегося и смешивающегося вверху со светом звезд. Ермаков уловил, что это мощный поток теплого воздуха выбрасывает скопившийся глубоко под землей свет, сам от этого становясь видимым. Сбежавшиеся со всех сторон люди обступили яму, стараясь, однако, не подходить слишком близко к ее краю. Оказывается, работы в яме не были прекращены полностью, кое-кто из рабочих пытался очистить дно ямы от земли. Когда раздался хлопок, они были там, внизу.
Постепенно свет из ямы начал иссякать, и потоком из нее вышвырнуло нечто объемное - на этот раз свет в виде сгустка. Это «нечто» улетело вверх на добрый десяток метров и затем плавно опустилось на землю где-то в стороне. Можно было разобрать, что свет имел форму человеческой фигуры. После мягкого приземления пришелец остался стоять на месте, слегка покачиваясь. Люди бросились к представившемуся, и там уже ничего не возможно стало разобрать.
Следующий выброс из ямы усилил оживление. Ермаков увидел, что новый «геонавт» опустился прямо на его огороде. Далее они уже вылетали из ямы с завидной регулярностью - некоторые отлетали далеко, теряясь где-то в ночи, те, что приземлялись ближе, вызывали все меньше ажиотажа.
Ермаков, протиснувшись поближе, наконец смог рассмотреть подземного гостя как следует. Его фигура была полностью верна в очертаниях и во всех анатомических деталях, однако принять ее за человеческую было нельзя. Тело было полупрозрачным и испускало мягкий свет, который подсвечивал внутренности.
Блуждая среди толпы, Ермаков пытался найти Егорова, или хотя бы кого-нибудь знакомого, хоть на лицо, чтобы поделиться впечатлениями. В толпе, он улавливал сигналы, находящиеся с ним на одной волне:
- Это из земли выходят мертвецы.
- Какие мертвецы? Я думал мертвецы – это те, что в яме.
- Это – тела с кладбища, а это - умершие...
Вдруг со стороны ямы вновь послышался глухой хлопок и из нее словно вылетело облако конфетти. Стоящие вокруг люди загомонили:
- Как бы нас тут не засыпало с головой… Да не толкайся ты… Смотрите как красиво…
Дальше остатки рассудительности поглотила полная неразбериха происходящего. Никто тогда не озаботился сразу покинуть это место, а за ночь плотность «населения» в поселке возросла до ста двадцати девяти тысяч двухсот тридцати семи тел на квадратный километр. И выброс из ямы продолжался с прежней регулярностью. Приехавшие на следующее утро из центра власти не смогли подобраться к поселку. Что случилось с теми, кто там жил сказать не брался никто. Но возможно, что ничего плохого, их просто больше не видели.
Вертолетная разведка, разметавшая очередную волну «выброса» из ямы на значительное расстояние, помогла выяснить некоторые подробности. В самом центре был настоящий хаос, прибывшие буквально стояли друг у друга на головах; оседая, они выдавливали от центра тех, кто прибыл раньше, раздвигая границы своего круга все дальше и дальше. Какая-то сила не давала им свалиться обратно в яму. Окраинная масса постепенно рассеивалась, словно размывалась. И, в конце концов, на дальних подступах к Агаповке их можно было встретить просто бредущими, кажется без всякой цели. Выражение лиц и положение глаз не позволяло предположить, что их сознание начинает проясниться.
Как потом успели написать в газетах: «Врата преисподней разверзлись». Было высказано предположение, что пришельцы были душами умерших людей. Их материальное состояние объяснялось тем, что при возвращении в мир людей душа очень быстро грубеет, становится «полуплотной». Ученые посчитали, что за всю историю на земле жило более ста миллиардов человек. Не такая уж и большая цифра – в ретроспективе времени. Но теперь, кажется, все эти умершие люди торопились вернуться обратно. К нам…
Похожие статьи:
Рассказы → Башенные Часы Двенадцати Бед
Рассказы → Голубоглазый таракан
Рассказы → Башня
Рассказы → Грифон
