Ратислав промолчал. Копыта Буяна стучали по уцелевшей вымостке улицы. С неба спускались легкие снежинки, садились на обнаженную голову, бороду, усы, таяли, превращаясь в маленькие прозрачные капельки. Добрались до торговой площади. Здесь тоже изрядно навалено трупов – видно схватка была жаркой. Оковская башня и ворота, обращенные на Окский откос, совсем целые. Татары даже створки не отпирали, не занадобились они им. Да и то – лестницы, ведущие от ворот вниз по откосу к берегу, обледенели от налитой еще месяц назад защитниками воды. Проще было тащить добычу через другие ворота.
Спасский собор показался непривычно рано. Теперь его не загораживали крыши домов, сожранные пламенем. Золотые купола уцелели и тускло поблескивали в пасмурном свете зимнего дня. Вот и Спасская площадь. Груды трупов, сваленные пообочь проезжей части, чтобы не мешали заниматься грабежом дубеют на морозе в кровавой наледи. Белые когда-то стены собора изрядно закопчены, но внутри пожара, похоже, не было. Створки главного входа распахнуты настежь, обивка содрана. По обе стороны входа тоже вал трупов. Мужских, женских, детских…
Справа через площадь великокняжеский двор. Его остатки. Дубовый тын по большей части сгорел. Сгорела и воротная башня. От княжеских хором, так долго служившим Ратьше домом, осталась громадная груда обгоревших бревен. В Спасский собор он заходить не стал – ему хватило Борисо-Глебского. На пожарище княжеского терема тоже не пошел. Двинулся к воротам Среднего города. Стена его оказалась проломлена в нескольких местах. Ворота не ломанные – створки распахнуты настежь. Видимо татары вошли в город через проломы в стенах, а потом уже открыли ворота изнутри. Проехали проем. Вот и Средний город. Дворы тут стояли плотно, потому, возникший пожар спалил внутренность города напрочь. Кругом черные головни с остовами очагов. И трупы, трупы… Близ стены голые, мужские – защитников. Дальше обугленные. Чьи не понять. Только детские и можно отличить по малому размеру.
- Распорядись поискать тело Великого князя, - приказал Ратислав Прозору. – Других вятших людей то ж. Кого найдут, пусть к стене положат и от ворон прикроют. Их хоронить будем вперворядь.
Инок кивнул, развернул коня. А Ратьша поехал по Богородицкой улице в центр Среднего города, туда, где стояла когда-то Богородицкая церковь. Где он оставил самую дорогую для него покойницу. Выехал на небольшую центральную площадь. Вот она – церковь. То, что от нее осталось. А осталось мало, как и от всех строений Среднего города – пепел, смешанный со снегом, с редкими, чернеющими в нем, головнями. Ратислав остановил Буяна рядом с пепелищем, спешился, встал на колени, опустил голову.
Успели ли схоронить тела дочерей и жен вятших людей рязанских до взятия Среднего града? Вроде бы должны – целая ночь и почти полный день для того у защитников имелись. Если успели, то в одной могиле. Где же могила? Коль и был крест, так сгорел. Не найти могилы. А, может и не до того было. Тогда лежат сгоревшие, превратившиеся в светлый пепел, косточки Евпраксии и ее младенца вот здесь прямо перед ним. Ратьша сморгнул, набежавшие на глаза слезы. Две прозрачные капли упали с ресниц. Он разгреб снег, добравшись до серого пепла, набрал в горсть, приложил к щеке, замер.
Позади послышался скрип снега под чьими-то ногами. Ратьша крепко зажмурился, выдавливая остатки слез. Поднялся на ноги, обернулся. Прозор. Смотрит сочувствующе. Подошел, встал рядом, молча перекрестился. Постояли, помолчали еще немного. Сзади в затылок Ратиславу ткнулся мордой Буян, фыркнул негромко. Чует, что плохо хозяину. Ратьша обернулся, прижался лицом к шее коня, потом одним прыжком взлетел в седло.
- Едем в Кром, - хриплым от слез голосом, сказал иноку.
Не оглядываясь, поехал к дальнему концу Среднего города. Пепел, трупы, головни, трупы, трупы, трупы!!! Вот проездная башня, ведущая из Среднего града в Межградие, за которым высится Кром. Башня почти цела, только шатровая кровля второго яруса сгорела. Ворота открыты. Перед воротным ходом высокий снежный перемет, доходящий Буяну почти до груди. Жеребец разметал его, словно не заметив. Ратьша проехал башню, выехал на Межградие, откуда тогда ночью он со своими воинами и горожанами вырвался из гибнущей Рязани. Выехал и остановил Буяна, дернув повод так, что жеребец протестующе заржал.
