Вот это славно! Сколько там у него хороших воинов? Сотня? Вряд ли больше. Остальные знаменосцы да барабанщики с трубачами. Русский клин пройдет через них и не заметит. Но татарин – удалец! Даже немного жалко такого. Ну да, жалеть после боя будем.
Грохот и звон впереди. Людские вопли и лошадиное ржание. Сошлись! На удивление Еремея Глебовича русский клин не смог сразу опрокинуть и затоптать три сотни татарских всадников. То ли подрастеряли напор и пыл, то ли последний татарский отряд оказался крепким орешком. Так, или иначе, острие клина остановилось, отряд потерял стройность рядов, едущие позади гридни, не понимая, как такое маленькое препятствие остановило их соратников, погнали коней, обтекая татар с боков, чтобы взять в кольцо и порубить упрямцев.
Воевода понимал, что тут он уже вряд ли что изменит и, предоставив воинам разобраться со стойким врагом, объехал с присными место боя правее и стал наблюдать за сражением, идущем позади и слева, не забывая следить за руслом реки вниз по течению – оттуда татарам могла прийти подмога. И не зря он это делал. Совсем скоро из-за речного поворота, который находился в версте от места боя, выскочил новый татарский отряд примерно в сотню всадников. Легких всадников.
- Ах, как нехорошо, - крякнул Еремей Глебович.
Он глянул влево. Его воины все еще не могли справиться с отрядом татарского предводителя, хоть уже почти окружили его. По делу нужно было играть сбор и выводить людей из боя. Но вдруг эта сотня, показавшаяся из-за поворота, всего лишь дальний передовой дозор и основные татарские силы подойдут еще не скоро? Нет, решился он, татарского начальника надо добить. Должно хватить времени. И он не стал пока подавать никаких сигналов.
Еще один вражеский отряд показался из-за поворота совсем скоро. Сколько их было? На взгляд с полтысячи. Похоже, этих заметили, окруженные уже полностью, татары из телохранителей татарского военачальника. Оттуда ударили барабаны, реванули трубы, заметались из стороны в сторону уцелевшие бунчуки. Татарская полутысяча, не снижая хода, погнала коней на выручку, попавшим в беду соплеменникам.
- Ох, ты ж… - простонал воевода, поняв, что вот-вот прибывшие враги ударят в тыл, окружившим татарский отряд гридням.
И пусть они были легко вооруженными, но и таких для разгрома тонкой цепочки русских, окруживших, никак не желающих погибать татар, да еще и обращенных тылом к приближающейся опасности, хватит с лихвой.
- Труби сбор! – рявкнул он, стоящему рядом с ним трубачу. – Остаешься на месте. И еще ты с ним, - ткнул он пальцем в одного из знаменных. – Пусть наши собираются вокруг вас. Потом играете общий отход. Начало над всеми пусть возьмет кто-то из тысяцких, иль сотников, если те не уцелели. Все поняли? – Трубач и знаменный кивнули. – Тогда, остальные – за мной! – проревел он, направляя коня навстречу приближающейся полутысяче татар, в надежде задержать врага, как только что сделал это татарский военачальник.
Воинов с ним было мало. Очень мало – десятка два всего. Но в надежных панцирях, на не утомленных еще конях, да и опыта им не занимать – пусть сигнальщики, пусть знаменные, воевода всегда требовал от любого из своих воев умения драться, хоть конным, хоть пешим. Так что даже два десятка их могли, пусть не на долго, но придержать легкоконных татар. За это, время, гридни успеют развернуться, встретить нового врага, потеснить его, или отступить в порядке, если татарам придет новая помога.
Все эти мысли промелькнули в голове у Еремея Глебовича уже на скаку. Справа и слева к нему примкнули два десятка его ближников, выстраиваясь в одну линию, плотно – колено к колену, доставя из крепежей копья, перебрасывая со спины на грудь щиты, готовясь к последнему в своей жизни бою…
Воеводе с присными, все же, удалось, пусть не на долго, придержать свежую татарскую полутысячу. Ценою своих жизней. Тысяча Никанора успела выйти из боя, хоть и ценой потери полутора сотен воинов, оставшихся прикрывать отступление основного отряда. Уцелевший в бою Никанор, принял начало над всеми четырьмя бьющимися на льду Оки, русскими тысячами. Те, следуя сигналу сбора, отрывались от продолжавших яростно биться, татар, собирались под его знамя. Когда стало видно, что все уцелевшие русичи вышли из боя, Никанор дал приказ на отход. Татары не преследовали, хоть тысяцкий и видел, как из-за речного поворота к ним валит подмога отряд за отрядом. Он благополучно завел войско в устье Москва-реки и укрылся за городнями. Оттуда было видно, как большой татарский отряд, не менее пяти тысяч, ускакал вверх по течению Оки. У Никанора сжалось сердце, когда он вспомнил, что туда в самом начале боя ушла тысяча панцирной русской конницы, преследовавшая отступавших татар. Из боя с ним вышло чуть больше двух с половиной тысяч воинов. Из тысячи, ушедшей вверх по Оке, не вернулся никто. Из тысяцких выжил только он. На окрестности Коломны опускались ранние зимние сумерки. Первый день битвы заканчивался.
