Пустяки! Не до того! Ведь тысяча, которую он вел, вырвалась на Оку, а татары, что отступают по бокам, выходят этой тысяче в тыл и могут ударить, если, конечно, им духу хватит. А ведь может хватить – татары, судя по всему, воины не из робких. Значит, надо спешить на помощь. Вон сзади подошли уже почти вплотную новые тысячи кованой русской конницы, те, что преследуют отступающих татар.
- Вперед! – в очередной раз выкрикнул Роман и удивился – голос вдруг стал слабым. Вряд ли даже ближники расслышали его за грохотом копыт приближающихся всадников.
Ну, не расслышали, так увидят! И коломенский князь направил своего скакуна вдогон татарам, к устью Москва-реки, в узости которого все еще продолжали толпиться татары. За ним поскакали его присные. И получилось так, что Роман опять оказался в голове наступающего отряда русских. Внезапно нахлынувшая слабость, вроде бы, чуть отступила. Князь приподнял и опустил левую руку со щитом. Ничего – вроде слушается, а боль можно и перетерпеть. Вот только горячие струйки, как будто побежали быстрее и обильнее, растекаясь уже и по животу.
Остатки отступающих татар, все же, успели проскочить узость на месте впадения Москва-реки в Оку до того, как их настиг второй отряд русской конницы. Вырвавшись из теснины, часть из них понеслась вверх по течению Оки, другие поскакали поближе к своим, еще не участвовавшим в битве соратникам, продолжавшим маячить где-то в полуверсте ниже по течению. Ни те, ни другие даже не пытались напасть на первую тысячу отборных гридней, которую возглавлял вначале Роман. Воины этой тысячи остановились на льду Оки саженях в ста от места слияния рек. Часть их развернула коней назад в готовности отразить удар отступающих от Москва-реки татар.
Роман направил коня к этой тысяче. Оглянулся. Из узости устья за ним выезжали грозные, блестящие на солнце бликами панцирей, кованые русские воины. Сердце его зажглось гордостью и восторгом. Он домчался до застывшей в нерешительности передовой тысячи, объехал ее, встал во главе. Осмотрелся, решая, что делать дальше. Но почему так плохо стало видно окружающий мир? Все вокруг будто подернулось дымкой, а перед глазами роились темные мушки. Кружилась голова, так, что ему приходилось прилагать усилия, чтобы усидеть в седле. Сзади подъехал Еремей Глебович, возглавлявший второй отряд русских. Спросил о чем-то. Роман не расслышал, наклонился поближе к воеводе, чтобы переспросить и начал падать с седла. Кто-то подхватил его на руки. Он еще вполне отчетливо расслышал голос Еремея:
- Увозите князя в город. Вишь, куда копье угодило. Нехорошая рана…
Это было последнее, что услышал Роман Коломенский - мир поглотила тьма. Воевода Еремей горестно покачал головой вслед четырем всадникам, увозившим обеспамятевшего Романа. Потом окинул взглядом поле битвы. Часть русской конницы – с тысячу, примерно, пустилась преследовать татар, уходящих вверх по течению Оки. Без приказа делали это, в упоении от легкой победы. Тысяцкого Прова, воины, не иначе. Хороший он воин, но молод, горяч. Рано Всеволод Юрьич поставил его на тысячу. И вот он, результат неразумия молодости – оторвался от своих, увлекся. А кто знает, - вдруг поставили татары там, выше по течению засаду и уводят в нее преследующих русских беглецы.
- Скачи к Прову, - обратился Еремей к одному из воинов личной охраны. – Верни. И быстро, пока не вляпался он в плохое.
Еще раз осмотрелся. Сейчас под его рукой, не считая тысячи Прова, и считая передовую тысячу Романа, было четыре тысячи отборной кованой конницы, почти не понесшей потерь в предыдущей схватке. Татарские беглецы, те, что направились вниз по течению Оки, уже соединились со своими. Насколько видно, всего там против него сейчас тысяч шесть-семь. Если б врагом были половцы, Еремей Глебович напал бы, не задумываясь – легкой коннице против его четырех тысяч не выстоять, будь их даже и десять тысяч. Тем более, рассыпаться им негде – русло реки не дает. Да и разогнаться по льду и оторваться не больно-то смогли бы. Но тут враг другой. И вполне может быть, что есть там и тяжелая конница. Опять же, можно ждать удара сзади, если Пров и впрямь нарвется на засаду и будет разгромлен. Опыта и осторожности воеводе было не занимать и с решением он не спешил
