Он, все же, попытался взять себя в руки и определиться – что же теперь делать? Сразу, не дожидаясь передовых тысяч, до которых было еще не меньше версты идти на прорыв, пока эти новые татары еще не успели толком построиться? Но тогда вот эти татары, которые стоят сейчас в оврагах, если их начальник не дурак, дождутся догоняющие тысячи и ударят им в бок, а потом в тыл отряду Всеволода. Нет, надо дожидаться и прорываться всем вместе.
Вот только татары, вставшие в оврагах, ждать не стали. Загремели барабаны, заревели тубы, где-то наверху на холме, откуда спустились степняки, заметались знамена, сделанные из звериных хвостов. Стоявшие до сих пор неподвижно вражеские всадники, разом взвыли и, шпоря лошадей, кинулись на подрастерявшихся русских. Хорошо, что снег в оврагах и впрямь оказался глубок – быстро и мощно разогнаться татары не смогли, и оставили Всеволоду время дать приказ ударить нападающим встреч. Тем не менее, он, все же, чуть промедлил и столкновение русских с татарами произошло не в оврагах, а на выезде из них, там, где степняки уже могли развернуться более широким строем. Грохот столкновения конников, визг лошадей, вопли людей ударили по ушам.
Всеволод не стал лезть в драку – понимал, что место его позади, откуда он может руководить боем и вовремя отдать приказ на отход с последующим прорывом. Еще ему нужно было следить за отходящими передовыми тысячами и преследующими их татарами. А еще за татарами, выстраивающимися ниже по реке и перегораживающими русло и путь для отхода. Его воины, бьющиеся рядом с врагами, идущими через овраги, держались хорошо и даже немного потеснили противника. А передовой отряд был уже совсем близко. Пожалуй, надо бы возглавить его, пустив ближе к левому берегу реки, чтобы не смешались, не поломали строй своих, бьющихся сейчас с татарами, и сразу идти на прорыв. Здесь оставить Кирьяна с приказом развернуть одну тысячу против преследующих легкоконных татар, а остальным выходить из боя и следовать за ним. Всеволод, конечно же, понимал, что такое легче придумать, чем сделать, но ничего другого в голову больше не пришло.
Он подозвал набольшего воеводу и в двух словах – времени было мало – объяснил ему свой замысел. Кирьян тяжко вздохнул, но кивнул:
- Понял, княже. Иди на прорыв. Мы прикроем сзади.
Отходящие передовые тысячи были уже совсем близко. Отбросив сомнения, Всеволод крикнул, обращаясь к свите и охранной сотне:
- За мной!
Возглавить отходящие тысячи получилось очень ловко. Уже на скаку князь отдал приказ знаменным и трубачам подать сигнал «делай, как я». Воины в этих тысячах оказались, в большинстве, опытными. Они удачно, не смешав рядов, миновали дерущихся с врагом соратников и послушно последовали за своим князем, как и он, набирая ход, переходя на крупную рысь.
Сражение осталось позади. Справился ли Кирьян? Смог ли развернуть часть своих людей навстречу преследующим татарам? Всеволод отбросил эти мысли. Сейчас нужно было думать о тех татарах, что впереди, желающих захлопнуть ловушку, в которую они заманили его – князя Всеволода. Вот они в полуверсте. Их уже можно рассмотреть. Татары к этому времени полностью перегородили русло и продолжали прибывать, спускаясь по пологому берегу. Сколько же их? На взгляд – тысяч пять – не меньше и сколько-то еще находится в лесу. Как бы эти оставшиеся в правый бок не ударили. А что б не успели, прорываться надо быстро.
- Строится в клинья! – крикнул Всеволод сигнальщикам.
Чуть убавив скок коней, три тысячи, возглавляемые князем, начали перестраиваться в три клина, идущих бок о бок – благо, ширины реки для этого хватило. Русские полностью встали в клинья, когда до врагов оставалось саженей сто пятьдесят. Всеволод со своей охранной сотней и свитой продолжал держаться впереди, тоже построив их в маленький клин. Сам попытался встать на его острие, но телохранители оттеснили своего господина в пятый ряд. Трубачи и знаменные теперь скакали позади княжеского клина.
