Дозор из десятка воинов, высланный Владимиром Московским стеречь лесную дорогу, ту, что ближе к Коломне, расположился примерно на полпути к Оке на небольшой полянке, которую та дорога пересекала примерно посредине. Почти весь вчерашний день гридни провели в седлах, вскидываясь на каждый звук, или движение. Но зимний лес был спокоен и тих, потому на второй день сражения воины подуспокоились, оставили сторожить тропу двоих. Остальные коротали время в походной палатке. Разговоры за полтора дня бдения все переговорили, были и небыли пересказали. Теперь, после плотного обеда прилегли вздремнуть.
Двое дозорных, тоже подуставшие за вчерашний день сидеть в седлах, спешились, привязали своих коней к лежащей поперек поляны здоровенной сосне, поваленной ветром, видно, совсем недавно и теперь грелись возле небольшого костра, не забывая следить за окружающей их чащей и прислушиваться – не раздастся ли топот конницы со стороны дороги, ведущей к Оке. Воинами дозорные были опытными, но и они не заметили и не услышали, как от чащи к поляне подобралось с десятка полтора человек в намотанных поверх полушубков выбеленных льняных тряпках, делающих их почти незаметными на фоне снега. Двое из пришельцев положили на ветки деревьев, растущих у окраины поляны, самострелы, прицелились… Раздалось два щелчка, слившихся в один. Пара толстых коротких стрел поразили дозорных. Одному стрела угодила в грудь, в самое сердце, легко пробив доспех, второму в горло, пролетев сквозь шею навылет. Дозорные упали, не издав ни звука. Только привязанные кони испуганно всхрапнули, пяля налившиеся кровью глаза на упавших в снег хозяев. Неизвестные, не говоря ни слова, устремились к палатке с отдыхающими гриднями. Их, дремлющих, взяли в ножи, не потеряв ни одного из своих.
- Прокопий, - сдвинув на затылок меховую шапку и вытирая испарину со лба, обратился к одному из татей тот, что, по всему, был у них главным. – Держи пайцзу, бери ихнего коня, - он мотнул головой на мертвых Владимирцев, - и поезжай встреч татарам – чаю, они уж выехали от Оки и вскорости здесь будут. Как увидишь передовых татар, поднимай пайцзу над головой и кричи «джихангир!». Там через толмача растолкуешь, что дозор нами вырезан и могут они ехать, не сторожась. А мы – восвояси, словно, нас и не было тут.
- Боязно, Ипатий Лукич, - поскребя в заиндевевшей бороде, промолвил Прокопий. – Кабы не порешили меня татары, не разобравшись.
- Не боись. Обещались не трогать нашего гонца. А пайцза эта у них дорогого стоит: убить ее владельца татары забоятся – им за то их хан вмиг головы посворачивает.
- Ладно, коли так, - склонил голову Прокопий.
Он выбрал самого ладного коня, привязанного возле палатки с убитыми, легко вскочил в седло и погнал его по дороге в сторону Оки.
- Хорошо управились, - удовлетворенно вздохнул Ипатий. – Без шума. И свои все целы. Будет чем князюшку порадовать. Пошли в обрат.
- Может на конях? – спросил кто-то из татей. – Достанутся ведь татарам безбожным.
Ипатий в задумчивости осмотрел статных жеребцов, почуявших запах крови и рвущихся с привязей. - Нет, - недолго подумав, покачал головой. – Через дебрь на них не пройти, идти по дороге в сторону Коломны – Владимирцы, что там на выезде дорогу караулят, заметят, узнают своих коней. Несдобровать тогда нам. Идти к татарам что-то не хочется – как примут, кто знает. Нет, - уже более решительно мотнул он головой. – Пойдем старым путем через дебрь. И поторопимся – надо до города добраться раньше татар, иначе они в неразберихе и нас порубят. Успеть нужно к князю под крыло.
