Владимир Юрьевич Московский – самый младший из сыновей Великого Владимирского князя Юрия Всеволодовича маялся второй день. Второй день битвы, в которой не мог принять участия. Да что там не мог! Толком битву он даже не видел! Стоял со своим отрядом в пять сотен всадников в глубоком тылу и караулил никому не нужные дороги, которые татары, если бы даже и искали, так вряд ли бы нашли без местного проводника.
Второй день битвы! Зимнее солнце скоро доберется до своей высшей точки на белесом, почти лишенном облаков небе. А он – Владимир все еще торчит здесь! Московский князь проклинал судьбу и старшего брата. Судьбу клял вслух, старшего брата в душе. Он, то спрыгивал с коня и ходил взад-перед, расшвыривая с пути снег, то опять вскакивал в седло и гнал коня в сторону звуков битвы. Однако проскакав саженей двести-триста, приходил в себя, вспоминал о воинском уложении – подчинении старшему и разворачивался обратно.
Его воевода и наставник Филлип Нянка, скрывая в усах усмешку, следил за Владимиром молча. Не осаживал его, не корил за нетерпение и невместное поведение – ничего, пусть привыкает. А бой этот не последний в его жизни – навоюется. Но и он, временами, с тревогой вглядывался в ту сторону, где гремела битва. Каждый час слал гонца: узнать, что там и как. Те возвращались с хорошими вестями – уверенно держатся наши, ничего не могут с ними сделать татары.
Посланник от дозорных, тех, что караулили дальнюю от Коломны дорогу, примчался, когда солнце только перевалило за полдень. Еще издали он замахал плеткой и закричал:
- Татары! Татары!
Подскакав вплотную к князю и воеводе, захлебываясь морозным воздухом, доложился;
- Татары на нашей дороге!
-Сколько? – спросил Филлип.
- Кто ж поймет – дорога узкая, кругом лес. Как показались, так старший сюда меня и послал, не мешкая.
- Помчались, дядька! – вскинулся Владимир. – Нельзя терять время. Не дай бог не успеем перехватить их на дороге, тогда не остановим.
- Всем нельзя, - покачал головой воевода. – Ну как супостаты и вторую дорогу нашли? Половину воинов на такой случай надо здесь оставить. Две с половиной сотни да на узкой дороге долго их продержать смогут.
Филлип чуть помолчал, думая, затем продолжил:
- Вот что, князь. Давай я с половиной людей пойду на дальнюю дорогу, а ты с остальными жди здесь. Только весть старшему брату не забудь подать. Пусть подмогу нам высылает.
- Ну уж нет! – взвился Владимир. – И так второй день стою без дела! Я на дальнюю дорогу пойду, а ты карауль ближнюю. И весть сам пошли.
Воевода понял, что спорить с князем бесполезно. Кивнул, сказал:
- Будь, по-твоему. Только вперед не лезь – ты же князь. Помни: твое дело боем руководить, а не мечом махать.
- Знаю, - досадливо махнул рукой с плетью Владимир. – Труби сбор, - это уже к сигнальщику, стоящему неподалеку.
Взяв с собой две с половиной сотни гридней, Владимир Всеволодович повел их к дальней дороге, до которой было версты полторы. Правый берег Москва-реки здесь был неровным, изрезанным мелкими речушками и овражками, потому воины продвигались не быстро – легкой рысью, кое-где даже переходя на шаг, чтобы не поломать ноги коням. Филлип озабоченно смотрел им в след, когда его дернул за кольчужный рукав один из свитских.
- Смотри, воевода, - каким-то придушенным голосом просипел он.
Филлип обернулся в сторону Коломны и остолбенел. Из леса, от того места, где из него выходила ближняя к Коломне дорога, выезжали чужие конные воины, и число их увеличивалось на глазах.
- Татары! – выдохнул все тот же свитский, что увидел их первым.
Татары… Вот их на опушке уже не менее сотни. Сотня эта, не мешкая, выстраивается в ряды, посверкивая на солнце бликами от доспехов. Похоже, тяжелая конница. Как же так? Почему караульные, стоящие на той дороге, не подали весть? Убиты? Но ведь опытные были засадники, проверенные. Таких втихую взять не просто. Однако, вот, взяли. Уже две сотни врагов выстроились на опушке. Три… Чуть ли не впервые в жизни старый воевода не знал, что делать.
