Глава 9
Конные отряды под предводительством Кузьмы и Кирьяна сумели уйти в дебрь по своим дорогам почти без урона – как и предполагал Всеволод, основная часть татар накинулась на его людей. За двумя другими отрядами увязалось тысячи три легких татарских всадников. Да и те, хоть и осыпали русских стрелами, но держались на изрядном расстоянии и обстрел этот большого вреда не причинял. К Кирьяну тоже присоединился отряд пешцов численностью человек в семьсот. Эти так же надежно прикрыли отход конницы, медленно отступая вглубь леса. Кузьме пришлось отрываться от преследователей без пехоты. Но и он справился, оставив позади заслон из пары сотен всадников. На узкой дорожке численное преимущество значения не имело. Всадники покидали друг в друга стрелы, а потом, когда медленно отступающие русские углубились в лес больше чем на версту, татары, прекратили преследование, видимо, опасаясь засады, тем более, было их всего-то с тысячу.
А на льду Москва-реки рядом с Коломной продолжалось сражение. Пешцы, образовавшие около десятка оборонительных кругов медленно отходили к стенам города. Пара тысяч уцелевших легкоконных русских всадников, давно растративших все стрелы, хоронились в промежутках между оборонительными кругами пешцов, продолжая нести большие потери от обстрела степняков, поскольку доспех имели слабый, а у некоторых не было даже щитов. От полного истребления их спасали только пешие русские стрелки, которые не давали подойти татарам совсем близко.
Несколько раз татары пытались разбить какой-нибудь из оборонительных кругов, собрав по нескольку сот всадников на конях покрупнее, но в итоге, потеряв несколько десятков своих воинов, повисших на копьях пешцов, откатывались назад и снова брались за луки. Пехота от обстрела тоже несла потери, но ростовые щиты спасали даже тех, у кого доспех оставлял желать лучшего. Тяжелая татарская конница в бой не вступала, то ли не подошла, то ли берегли ее татары для другого случая. Так, или иначе, но это пока спасало русских пешцов от полного разгрома – вряд ли они уставшие, плохо держащие строй устояли бы против всесокрушающего удара кованой конницы.
На стенах Коломны столпилась куча народу – и стар, и мал, и бабы. Воинов в этой толпе было почти что не видать. С тревогой следили они за ходом битвы, подбадривали своих криками, стонали, как от боли, видя их гибель. Ворота пока держали закрытыми – от них до ближнего оборонительного круга было пока что не менее версты, татарские же всадники скакали совсем близко от заостренных надолбов, торчащих в два ряда перед рвом, за которым высился вал и припорошенная снегом крепостная стена.
На боевую площадку воротной башни поднялся князь Роман Ингоревич с десятком присных и охраной. Без доспеха, в бобровой шубе, шапке, из оружия только меч на поясе. Подошел к бойнице, вгляделся в происходящее на льду Оки, обернулся к воротной страже, сказал:
- Ворот не открывать.
- Знамо дело, - ответил ему начальник воротной стражи – воин лет за сорок с густой сивой бородой. – Дождемся, когда наши подойдут ужо совсем вплотную, тогда уж.
- Ты, гляжу, тугой на ухо, - возвысил голос князь. – Я сказал: ворот не открывать. Даже, когда к ним эти подойдут. – Он мотнул головой в сторону шума битвы.
- Как же так, милостивец? – мотнул головой стражник. – Побьет же их всех татарва под стенами. Свои же – христиане.
- Какие они тебе свои, - зашипел князь Роман. – Володимирцы там все больше. Аль забыл, как они земли наши когда-то зорили?
- Дык, и наши там есть, - продолжал упираться начальник стражи.
- Сколько тех наших, - махнул рукой Роман. – На их плечах могут татары в город ворваться, коль ворота откроем. Должен сам понимать. Не открывать ворот ни в коем разе, вот мой приказ. Людей здесь оставлю, чтобы проследили за тем. Князь круто развернулся и направился к прорубу, ведущему на нижний ярус башни. На боевой площадке остался десяток из его личной охраны.
