Наш город расположен на берегу озера-полумесяца. Двухэтажные домики прячутся в тени высоких стройных кленов и пушистой сирени, застенчиво закрывают ставни на ночь и беззаботно распахивают их поутру – навстречу солнцу, теплу, синеве неба и озера и серебристому сиянию горы, видной из всех окон.
У нашего города нет имени, потому что некому и незачем было его придумывать. Оно нужно приезжим, а их – странных, чужих, не привыкших к нашему укладу - здесь отродясь не бывало. Мисс Стауберг – та, что собирает глобусы, карты стран и небесных созвездий, - говорит, что названия населенных пунктов важны для путешественников. Как же иначе отличать деревни, города и поселки друг от друга на схемах и планах?
Но нам – домоседам – нет никакого дела до далеких стран, нам вполне хватает нашего города: с тремя узкими улочками, сходящимися золотистыми лучами к центральной площади; с маленькими магазинчиками и по-летнему приветливым кафе; со светлыми рассветами и багровыми закатами; с гладким, как зеркало, озером и высокой горой, про которую никто не знает – существует ли она на самом деле, или это серые облака играют прятки в серебристом тумане.
Жизнь в нашем городе спокойна и размеренна. Здесь не случается ни убийств, ни ограблений. Сады цветут и плодоносят в положенное время; продукты в магазинах всегда свежие; жители – а в нашем городе все знают друг друга по именам - милы и доброжелательны.
Мы живем календарем закатов и рассветов, не замечая пробегающих мимо месяцев, лет, десятилетий. К чему нам время, когда мы счастливы?
На самом деле с приходом времени всё и началось. Точнее, с того дня, когда умер мистер Дрейк – симпатичный старичок, который собирал часы. В доме мистера Дрейка звенели, постукивали, отзванивали, кукарекали, шелестели, молчали часы механические и электронные, напольные и настольные, песочные и водяные. На высоких столбах каменного забора колоколили часы башенные, в саду пробегали тенями по выведенной на песке изящной арабской вязи часы солнечные.
Никто из нас – и даже сам мистер Дрейк – никогда не задумывался: точное ли время показывают часы? Каким должно быть оно – правильное время? Да и существует ли оно вообще?
После того, как мы отнесли легкий деревянный гроб на кладбище; в молчании постояли над могилой; съели в кафе мистрис Анжделис обязательные в таких случаях тарталетки, запив их красным вином из винограда, выращенного синьором Бартолли; и вернулись к дому мистера Дрейка, чтобы навсегда закрыть его, ибо такова традиция, - мы услышали в доме и саду тишину. Все часы – настольные и напольные, водяные и песочные, солнечные и башенные, - замолчали отныне и навеки. В тот момент это показалось нам единственно правильным решением со стороны часов: ведь теперь никто не мог ухаживать за ними, подтягивать пружины, заводить, менять батарейки, поднимать гирьки, чистить механизмы.
Часы тоже умерли. И с их смертью в наш город пришло время.
Мы были слепы, ах, как мы были слепы!
Мы ничего не замечали, упустили тот единственный миг, когда еще можно было всё изменить, вернуть на круги своя, отсечь острым ножом вечности и спокойствия нечто новое, неизведанное, загадочное, что притаилось, как хищный зверь, у границ нашего города, спряталось, чтобы однажды войти и завладеть нашими домами, улицами, озером, закатами и рассветами, жизнями и душами.
Мы ничего не понимали тогда, когда умерла мистрис Анджелис – владелица роскошного гербария и уникального собрания ботанических и зоологических справочников. А ведь вскоре после ее смерти без видимых причин стали чахнуть высокие клены, засыхать пышные кусты сирени. Нежные лепестки роз и шиповника усыпали траву; грустными белыми облачками легли на клумбы флоксы и лилии; стройные синие свечки ирисов обратились в печальные сухие обелиски. А потом, неведомо откуда, на город опустилась черная туча жуков-древоточцев, легкокрылой саранчи и прожорливых медведок. Они уничтожили виноградники и сады, сожрали декоративный кустарник на площади и ясеневую рощу на берегу озера, которое отныне тоже было мертво. Лишь грустные водомерки безуспешно искали на синем зеркале ажурные лепестки водорослей и плотные глянцевые темно-зеленые листья-блюдца с чашками – водяными лилиями.
Искали и не находили.
Мы не понимали, что солнце нашего мира гаснет, когда умер пан Натанский – коллекционер игрушечных поездов и машин с радиоуправлением. В тот день, когда остановился красно-синий поезд, объезжавший центральную площадь города – без привычных стоянок у навсегда окаменевших клумб; на выдох пара возле столиков летнего кафе, где детишки сгружали с вагончиков конфеты и бисквиты, - в тот день к нашему городу подъехал настоящий паровоз – в клубах серого дыма, запыленный, уставший от долгой дороги. Он увез разом повзрослевших детей в другие города и страны, увез тишину и спокойствие, увез в зеленых вагонах с грязными, испещренными коричневыми разводами окнами наше прежде навсегда определенное будущее.
Вскоре после этого умерла Мацумото-сан – милая темноволосая леди, владелица самого большого и полного собрания марок. Захлопнулись, взмахнув папиросными листками-крыльями, тяжелые альбомы, а в когда-то пустые почтовые ящики посыпались газеты, журналы, письма, телеграммы и бандероли – от детей, знакомых, незнакомых знакомых и совсем посторонних людей – тех, кто, узнав о нашем городе, возжелал завладеть его тишиной, спокойствием и безвременьем. А если не получится завладеть, то разрушить их, сравнять с пылью и прахом далеких городов, городов, наделенных именами и индексами – тех, что отмечены разноцветными кружками на картах мисс Стауберг.
После смерти господина Светлова – коллекционера зонтиков – на город обрушились ужасающие ливни, всегда спокойное и тихое озеро вышло из берегов и затопило улицы, площадь, опустевшие сады и виноградники. Но это не остановило первых туристов – любителей экстрима, – прибывших к нам на лодках и вертолетах. После гибели мисс Стауберг, утонувшей во время безнадежной попытки вытащить на крышу дома любимые карты и атласы, некому стало хранить город от чужих людей.
И тогда я понял: единственное, что еще может спасти наш мир, наш тихий город – город без имени, потому что некому и незачем было его придумывать, - моя смерть. Когда-то давным-давно, на потерянных страницах забытой книги, я прочитал, как город, имевший имя, и имя это было – Макондо, – был сметен с лица земли ураганом, призванным последним жителем города и призраками всех ушедших до него.
Если это смог сделать юный и незнающий, значит, получится и у того, кто добровольно избрал своей судьбой смерть, обменял дыхание, свет и тепло жизни на воскрешение безвременья и тишины. У меня - коллекционера флюгеров и миниатюрных ветряных мельниц. Ибо когда порывы выпущенного на волю ветра укроют наш город покрывалом забвения и тьмы, уже никто и ничто не сможет повредить ему.
Похожие статьи:
Рассказы → По ту сторону двери
Рассказы → Песочный человек
Рассказы → Властитель Ночи [18+]
Рассказы → Доктор Пауз
Рассказы → Желание
