– Ты мне ещё покусайся, сука! – жирный рыжий санитар обхватил сзади и сжал громадными ручищами грудную клетку так, что кости заскрипели, и всё вокруг потемнело от боли и кислородного голодания. Второй – долговязый, с анемичными блёклыми глазами, от этого чем-то напоминающий медузу, безразлично и не целясь воткнул иглу шприца мне в бедро. На секунду боль в ноге пересилила ломоту в груди, но в следующий миг всё поплыло перед глазами и провалилось в небытие.
* * *
– Что с тобой? – Димка, родной мой, сидел на кровати рядом и испуганно таращился на моё бледное, покрытое холодным потом лицо. – Опять кошмар?
Я кивнула. Казалось, в груди всё ещё застрял комок запертого воздуха. Опять... Почему снова этот жуткий кошмар? Дыхание наконец-то вернулось в моё бренное тело. Кислород ворвался в лёгкие, заструился потоком эритроцитов по венам. Картинка перед глазами прояснилась, гул сердца чуть поутих.
Дима уже успел слетать за стаканом с водой.
– Спасибо! – хрипло выдавила я и жадно прильнула к прохладной влаге. – Сколько времени?
– Шесть двадцать, – лицо мужа на секунду осветилось голубоватым светом от экрана мобильника. – Скоро вставать. Я думаю, ложиться уже не имеет смысла.
– Ты прав. Я не разбудила Андрюшку?
– Нет, Тань, он спит. Пошли на кухню!
Чайник на подоконнике пускал мутную струю пара на светлеющее окно. Хлопала дверь подъезда, передавая лёгкую дрожь через стенку, к которой я прислонилась. Начинался рабочий день, люди торопились на работу. Отпускало.
Заспанный сын появился из детской за ручку с Димой. Надо собирать ребёнка в садик. Надо… Я встряхнула головой и принялась за обычные утренние дела – приготовить завтрак, умыть Андрюшку, положить в карман мужу чистый платок. В череде привычных забот ночной ужас отодвинулся, померк, полузабылся. Я даже начала улыбаться, и с лица мужа пропало тревожное выражение. Так, окончательно смоем остатки страха прохладной водой, замажем круги под глазами макияжем. Я готова!
– Давай я сегодня отведу Андрюху, – заботливо предложил муж. Я кивнула с благодарностью.
Уже совсем рассвело, когда троллейбус привёз меня на завод. Перед проходной попалась Маринка из экономического и радостно прилипла ко мне с очередной своей любовной историей. Возле управления кое-как отвязалась от неё, но беспечная болтовня почти совсем отвлекла от невесёлых мыслей.
В бухгалтерии все уже были на месте, даже скалоподобная Варвара Михайловна – незыблемый и неистребимый пережиток социализма. Монументальная грудь нависла над клавиатурой, рубленые черты лица, украшенные кустистыми бровями и почти такими же по густоте усами, напоминали своими очертаниями изваяния с острова Пасхи. Это наш старший во всех смыслах бухгалтер. Она давно уже на пенсии, но начальство ценит её опыт, несмотря на почти полное неумение пользоваться компьютером. Кстати, Варвара Михайловна прекрасно умеет разбираться в людях.
– Танюша, что с тобой? – спросила она, лишь только взглянув на меня. – На тебе лица нет!
– Да всё нормально, Варвара Михайловна, – ответила я смущённо, мельком взглянув на своё отражение в мониторе, – просто плохо спала.
– В твоём возрасте ещё рано жаловаться на проблемы со сном. – покачала головой женщина, и её бюст отзывчиво заколыхался в такт. – Сходила бы к врачу.
– Да нет… просто сон плохой видела. – по лицу собеседницы было понятно, что просто так она не отстанет. – Будто бы меня держат в психбольнице.
– Вот как? По-моему, это к счастью. – в руках старшего бухгалтера невесть откуда появился потрёпанный сонник. Чего только не найдётся у неё в обширном ящике рабочего стола. – Точно! «Быть пациентом в сумасшедшем доме – сон предсказывает, что вам будет необычайно везти, вас ждёт счастливая жизнь».
Из-под развесистых бровей на меня победоносно взирали выцветшие глаза. Я улыбнулась в ответ.
– Спасибо! Дай-то Бог, дай-то Бог…
Сто тридцать два человека ждали сегодня от меня начисления зарплаты, поэтому день оказался напряжённым. Вечером, когда поехала забирать сына, я почти забыла о кошмаре.
У троллейбуса соскочили «рога» с проводов, и большинство «торопыжек» покинуло салон. У меня в запасе было время, не вагон, конечно, но маленькая тележка – точно. Я осталась ждать вместе с немногочисленными пассажирами, пока водитель устранит неисправность. Впереди, полуобнявшись, сидела парочка. Она положила голову ему на плечо. Он жевал, и мясистые уши его на бритом затылке шевелились. Напряжение рабочего дня и нервная ночь давали о себе знать. Я расслабилась в тишине, и глаза сами собой начали закрываться.
Обрывки образов, странные звуки, непривычные запахи. Сквозь дрёму стало возникать что-то знакомое, неприятное, подобно тому, как изображение проявляется на фотобумаге в ванночке с волшебным проявителем. Я сидела в полупустом троллейбусе и одновременно будто подглядывала в свой жуткий давешний кошмар. Там я привязана к кровати, вокруг никого, в глаза бьёт яркий слепящий цвет. За стеной какие-то приглушённые вопли. И запах… Пахло лекарствами и мочой.
От толчка троллейбуса моя голова стукнулась о спинку сидения, и жуткое наваждение рассеялось. Я облегчённо перевела дух. Да что же это такое? Сколько можно? Уже полгода, как меня периодически посещают такие видения. Сначала редко и размыто, но потом всё чаще и ярче. А теперь ещё и днём…
По дороге домой Андрюшка ныл и капризничал. Неужели, заболел? Так и есть! Градусник показал тридцать семь и семь. Сын поел плохо и непривычно быстро заснул после доброй порции детского нурофена. Похоже, садик на завтра отменяется. Наш терапевт принимает с обеда, значит, утром можно спокойно выспаться! Только теперь у меня появился новый страх. Страх засыпать.
Поэтому я тихо выскользнула из-подмышки у спящего мужа, отправилась с книжкой на кухню и сидела там, поджав ноги, пока строчки не начали расплываться перед глазами, точно так же, как теряет чёткие очертания вывеска магазина напротив, когда упругие струи дождя начинают заливать оконное стекло. Хочешь – не хочешь, а спать придётся.
Андрей широко разметал во сне руки, совсем, как его отец, только Дима ещё и похрапывал при этом. Мои мужчины! Как же я их люблю! Жизни не представляю без них. Может, не врёт сонник Варвары Михайловны и кошмарный сон свидетельствует о великом счастье, которое выпало на мою долю. Хотя, сонникам я, конечно, не верю…
* * *
Опять этот слепящий свет. Снова резкий запах. Зараза! И ещё голоса, совсем рядом.
– По времени она уже давно должна очнуться, – голос резкий и визгливый, как лай подзаборной шавки.
– Сейчас приведу её в чувство, – хриплый прокуренный басок, чуть шепелявый. Этот голос мне знаком.
И вдруг больно, с резким хлопком, обожгло щёку, потом другую. Голова моя дёрнулась из стороны в сторону, и глаза против воли открылись.
Две фигуры в белых халатах. Один – рыжий толстый санитар, это его голос мне показался знакомым. Рядом тощий очкастый тип с остро торчащим из воротника рубашки кадыком. Казалось, круглый шарик под кожей вот-вот разрежет ткань и покатится по тропинке в своё колобковое путешествие.
– Ну наконец-то! Вот мы и очнулись! – кадык шустро шнырял вверх-вниз, будто игла от швейной машинки. – Я ваш доктор, зовут меня Иван Дмитриевич.
– Что? Где я? – слова с трудом находили выход из груди, собственный голос казался мне чужим.
– Не волнуйтесь, вы в больнице, в безопасности, – тощий наклонился над моим лицом и попытался визжать более успокоительно. Отражение ламп блеснуло в лысине.
– Почему я связана? Что со мной?
– Не волнуйтесь, – повторил тот, кто представился доктором, – всё будет хорошо. Только вам нужно ответить сначала на несколько вопросов. Как вас зовут?
В горле пересохло. Руки затекли, спина ныла. Почему я должна отвечать на идиотские вопросы в таком положении?
– Развяжите меня! Мне больно, – голос всё ещё плохо слушался и звучал непривычно глухо. Доктор внимательно посмотрел мне в глаза и кивнул рыжему санитару.
Путы ослабли, я растёрла запястья и села в кровати. На мне ничего не было, кроме длинной белой сорочки. Я инстинктивно прикрыла руками полуобнажённую грудь.
– Итак, как ваше имя, фамилия, сколько полных лет? – видя, что я не тороплюсь с ответом, тощий продолжил, – Поймите, чем быстрее мы с вами найдём общий язык, тем лучше для вас. Тогда мы сможем вам помочь, и вы быстрее выпишитесь. Больница ведь не самое приятное место, согласитесь?
– Меня зовут Татьяна Вячеславовна Маркова, – голос по-прежнему звучал странно, – мне двадцать восемь лет.
Брови доктора, искажённые стёклами очков, удивлённо поползли вверх. Он заглянул в какие-то бумаги и произнёс:
– Странно… Вас нашли на улице, вы были невменяемы, не отвечали на вопросы, бесцельно бродили по проезжей части, чуть не попав под машину. Поэтому вас привезли к нам. Скажите, имя Наталья Петровна Гусакова вам о чём-то говорит?
– Первый раз слышу, – я пожала плечами.
– Дело в том, что при вас был паспорт на эту фамилию. Фотография похожа на вас. Более того, по паспорту вам девятнадцать лет, и выглядите вы соответственно возрасту.
– Ну, не может быть! Вы мне льстите! Какая ж из меня девятнадцатилетняя?
– Не верите? Тогда посмотрите сами! – в руках у доктора появилось круглое зеркало, которое он мне не дал, а держал на вытянутой руке напротив моих глаз.
Что это? На меня смотрело совершенно незнакомое, довольно-таки симпатичное лицо молодой девушки. Волосы тёмные, растрёпанные, стрижка короткая, кожа смуглая, глаза зелёные, миндалевидные. Ничего общего с моей внешностью. Что за фокус?
– Кто это? Как это? – лицо в зеркале старательно повторяло все мои движения, на нем появилось выражение панического ужаса. Я хотела схватить и разбить лживое стекло, но доктор проворно убрал его за спину. Внезапно меня охватила непривычная ярость, в глазах потемнело, звуки, рвущиеся из горла, превратились в истеричные вопли.
– Выпустите меня! Не имеете права! – орала я. – У меня есть муж, он юрист, он найдёт вас и засудит! Пустите меня домой, у меня сын болеет!
Я вскочила с кровати, забыв про неприлично просвечивающую сорочку, и бросилась на моих стражей с кулаками. Тощий проворно отскочил в сторону, а рыжий, наоборот, преградил мне дорогу, неожиданно резким выпадом схватил за руку и заломил её за спину. Боль не отрезвила, а почему-то придала новых сил. Словно забрало упало. Невесть как мне удалось вырваться из захвата, и я стремглав рванула к двери. В глазах очкастого промелькнул страх.
Дверь оказалась не заперта. Я успела выскочить в полутёмный коридор с множеством дверей по обеим сторонам. Куда бежать? Неважно! Главное, прочь отсюда! Но рыжий успел воспользоваться моей секундной задержкой и крепко схватил сзади за ткань сорочки. Я рванулась и с неожиданной силой поволокла санитара следом за собой. Сорочка трещала, но не рвалась. Тогда я резко присела, подняв руки, и выскользнула из одежды вниз. Мой преследователь остался с куском материи в руках, а я уже летела вперёд, в чём мать родила, но свобода моя оказалась очень недолгой.
Сзади раздавались какие-то крики, и вдруг откуда-то наперерез мне выскочил другой санитар. Я уже видела его раньше, это был тот самый, «медуза». В блёклых глазах его не отразилось никакого удивления, он чётко и профессионально схватил меня поперёк талии и опрокинул на пол, прижав сверху всем телом. Я извивалась с нечеловеческой силой и почти сумела вырваться, но рыжий уже успел подоспеть на помощь. В отчаянии я шипела и лязгала зубами, пытаясь прогрызть себе путь к свободе через кольцо из цепко держащих меня рук, и почти не почувствовала боль от укола. Но тут силы вдруг покинули меня, и окружающая действительность померкла и растворилась в наступающей тьме.
* * *
– Мама, мама! – крик сына вернул в сознание. Перепуганный Андрей тормошил меня за плечо, стоя у кровати. – Что с тобой, мама?
Я оказалась в своей постели. Бельё скомкано, одеяло отшвырнуто в сторону. Димы нет. Почему? Паника чуть снова не овладела мной, но тут я заметила, что за окном уже рассвело. Муж, похоже, уехал на работу и не стал меня будить, ведь он знал, что я пойду после обеда с Андрейкой в поликлинику.
– Всё хорошо, малыш, – я положила потную ладонь на голову сына. Всё моё тело было мокрым, даже руки вспотели. – Просто сон плохой приснился. Не бойся, всё хорошо.
Словами я успокаивала не только сына, но и саму себя. Это сон, всего лишь сон. Зараза! Как реально всё в этом сне!
Прохладные струи душа немного помогли прийти в себя. Я со страхом заглянула в зеркало, но оттуда на меня смотрела привычная моя личина: лицо круглое, чуть полноватое, длинные светлые волосы – моя гордость, серо-голубые глаза, оттенённые синяками вполне объяснимых после такого кошмара кругов под ними.
Сын сопливил и покашливал, трудноуловимый столбик термометра уверенно дополз до отметки «тридцать семь и шесть». У-у! Ни о каком садике и речи быть не может. Рабочий день уже начался, и я позвонила на работу, чтобы предупредить о своём отсутствии.
– Конечно, лечитесь, деточка! – звучал из трубки низкий голос Варвары Михайловны. – Дети – это самое главное, что есть у нас в жизни. Даже муж не так важен. Мужик сегодня есть, а завтра нет. А ребёнок – это навсегда!
Не хотелось спорить. Мой Димка тоже будет со мной всегда, но сейчас главное – отпроситься с работы.
До поликлиники было рукой подать, и в двенадцать мы уже сидели в очереди перед дверью кабинета. От нечего делать я изучала плакаты и рекламные листовки, развешенные на стенах. Мойте руки, как необходимы прививки, как чистить зубы, школа раннего развития для малышей, детский стилист, танцы, семейный психолог, психотерапевт. Понятно. Кстати, это интересно! Семейные проблемы, трудные подростки, наркомания, корректировка поведения, проблемы со сном. Зараза! Жуть недавно пережитого кошмара снова заставила меня вздрогнуть. Может, пригодится. Я записала номер в телефон.
Справку нам дали без проблем. На приём через три дня. Со списком лекарств мы отправились домой, через аптеку конечно. Андрюшка хныкал, его морозило. Скорее нужно уложить мальчика в кроватку. Как только дала ему микстурку и сладкий нурофен, сын быстро заснул.
Позвонил Дима, справился об Андрее. Сказал, что с отпуском решилось, и летом мы поедем в Египет. Ура! Спросил, как я. Сказала, что всё в порядке, не стала раньше времени беспокоить, пусть работает спокойно.
Погода, как говорится: «Займи и выпей!» Свинцовые тучи нависли низко над головой, резкий ветер завывал в трубе вентиляции, нередкий для межсезонья снег мигом облепил заборы и стены домов с северной стороны. Клонило ко сну, но опять было страшно. Не спать! Я села в кресло перед телевизором, нашла музыкальный канал. Весёлые дрыгания артистов на экране отвлекали и усыпляли. В глаза хоть спички вставляй! Короче, я сдалась.
Похожие статьи:
Рассказы → Найти себя (3 часть)
Рассказы → Баллада о сумасшедших
Рассказы → Найти себя (4 часть)
Рассказы → Найти себя (2 часть)
Рассказы → Субститут
Впрочем, в разговорной речи иногда так говорят, канеш)
Плюс
