Сидеть и просто ждать будущего - вот была бы красота. Улетучивается спешка, тихо капает дождевая вода на карниз, и все бы ничего, да вот только хочется чего-то, а чего и сам не знаешь...
Вот также сидел и ждал момента, когда настоящее закончится, старый, но, тем не менее, спокойный Хаим.
Сидел Хаим в кресле напротив окна и ни о чем не думал. Он был слишком стар, чтобы думать. Все мысли за длинную и насыщенную всякими вещами жизнь он уже перемыслил много-много раз. Вообще, голова его напоминала пустой античный храм с огромными обветшалыми колоннами и паутиной в углу, где паук и тот умер от старости.
Конечно, он уже пообедал, покормил соседского кота, оставленного ему соседями на время их отъезда в Каргополь, полистал и засунул обратно в книжный шкаф какую-то книгу, посмотрел телевизор, в котором увидел все тех же шлемазлов, и даже сыграл сам с собой в шахматы. Пустой был день, впрочем, ничем не отличавшийся от бесчисленных уже прошедших. Так что, делать было нечего и опять надо было садиться в кресло напротив окна и смотреть на осеннюю пустынную улицу.
А там скука была почище, чем в доме. Молодой восточный ветер выпендривался, притворялся старым косматым ураганом, отчего желтые листья вертелись в хороводе и не могли остановиться. Старый московский двор был пуст и уютен. Хаим всегда говорил, что Москва без москвичей выглядит куда лучше. Впрочем, что возьмешь с брюзгливого старика. Ему, кроме своих воспоминаний, никто не нравился.
Хаиму было очень много лет. Признаться, он уже и не помнил, когда родился. Из рассказов Хаима (словоохотливым был всегда) явствовало, что одним из первых воспоминаний его была очень любопытная казнь. Преступников бросили в ров со львами. Увидеть Хаим ничего не увидел, так как был крайне мал и не мог протиснуться между спинами людей к краю наблюдательной площадки. Но крики осужденных и удовлетворенные (он так и сказал - удовлетворенные) рыки львов он слышал слишком отчетливо. Звуки из звериного рва очень поразили его. О том, что людей могут есть животные, а не только наоборот, маленький Хаим и не догадывался, пока не услышал захлебывающийся чавкающий хруст.
Конечно, Хаим отрицал, что казнь, свидетелем которой он оказался в столь юном возрасте, как-то повлияла на его судьбу. Он вообще считал судьбу вещью, на которою ничто никогда не влияет. Тем более пара каких-то вшивых львов и таких же вшивых съеденных преступников.
Вся жизнь его наполнена была до краев вещами более интересными, чем какая-то древневосточная казнь. Войны и революции, женщины и друзья, враги и властители проносились мимо него в стремительном потоке времени, наваливаясь друг на друга, смешиваясь и расклеиваясь, словно мокрые бумажные журавлики. И ничто так не волновало Хаима, как настоящее. В настоящем он жил, питался, влюблялся и мыслил с бешеной скоростью, от которой лопалось стекло на карманных часах. Он сам решал, куда направить эту реку. Время было таким послушным, что его подчас охватывал страх перед самим собой.
Будущее было всегда. В будущем ждало его обожаемое настоящее, обрамленное тахионовыми узорами. Будущее было всегда.
Но сейчас это вызывало у Хаима только зевоту.
Раньше, каких-то сотню лет назад не было таким бесконечно скучным настоящее. Сотню лет назад ничего не стоило расшевелить азарт.
Ныне тоска и неестественное для Хаима желание напиться намертво впечаталось в действительность. Не проходило и часа, чтобы не вспоминалось ему в уютной старой квартире: “Яду мне! Яду!” Однако Хаим знал, что яд - непростительная роскошь для его пенсии...
Ему нравилось смотреть на улицу из окна. Это создавало в нем иллюзию непричастности к действительности. Так он и проводил большую часть дня, представляя себя эдаким вселенским Наблюдателем, спокойно и с некоторой долей снисходительности взирающим на копошащиеся фигурки муравьев. Стоит ему только захотеть, и они исчезнут. Стоит только отвернуться от окна.
Хаим так и сделал. Отвернулся от окна и поплелся на кухню варить кофе. Соседский кот подумал, что опять пришло время кормежки, и, урча, как самовар, побежал вслед за ним. У него с мирозданческими вопросами было все в норме.
Хаим поставил древнюю турку на плиту и некоторое время стоял в нерешительности. Наконец он вздохнул и подошел к окну. “Покурю, пожалуй, пока кофе варится...” - мысли текли вяло, спотыкались и вздыхали.
Из кухонного окна открывался все тот же вид, что и из гостиной. Сигарета медленно тлела, старческие пальцы Хаима медленно вертели ее, и дым неспеша поднимался к форточке...
Звонок в дверь прозвучал, когда кофе было подготовлено к употребление. Хаим, уже готовый сделать самый главный, первый глоток, от которого по телу разливается чувство покоя и приятной сонливости, выругался в усы и пошел отпирать. Пока он шел к двери, звонок все дребезжал и дребезжал. “Иду я! Что такое?!”
Хаим всегда гордился тем, что никогда не спрашивал: ”Кто там?”. Это казалось ему очень унизительным для человека его воспитания. Глазка не было по причине скупости. К тому же Хаим видел в открывании входной двери процесс очень философский.
-Представь себе, - говорил он мне, - что ждет тебя за входной дверью. Это интригует, это завораживает. Может быть все что угодно: промокшая под дождем девушка (правда, в моем возрасте это не так интересно, как раньше), друзья, пришедшие в гости, или грабители, наемные убийцы, цыгане, в конце концов, почтальон с повесткой из военкомата или суда. То есть адреналин, о котором мечтает молодежь, может вырабатываться в избытке. А ты предлагаешь поставить мне глазок.
Так и сейчас: Хаим открывал дверь и думал, что, пожалуй, это самое интересное, что произошло с ним за несколько дней. Ему почему-то вспомнилось: “Дверь распахнулась, и на пороге стоял...”
Сначала ему показалось, что за дверью никого нет. Лампочку в ведущем от лифта коридоре украли позавчера, так что было ни зги не видно. Однако стоило Хаиму сощуриться и приглядеться, как стал различимым человек в черном (надо отдать ему должное - приличном) костюме и с неестественно бледным лицом. Невысокого роста, полный, он не внушал Хаиму ни чувства тревоги, ни обычного волнения перед официальным лицом, коим, без всяких сомнений, этот человек являлся, ибо должностное выражение лица не подделать.
- Что угодно? - скучным голосом осведомился Хаим, думающий о кофе, который стыл на кухне.
- Добрый день, - сказал гость. - Прошу прощения, но дело, с которым меня к вам послали, на пороге не обсуждается.
- Проходите, пожалуйста.
Гость поблагодарил и переступил порог квартиры Хаима. Не спеша вытер ноги о половик и, сняв ботинки, прошел за Хаимом в гостиную.
Гость скромно присел на стул и многозначительно осмотрелся.
- Надеюсь, я вам не помешал?
- Да нет, ничего.
- Тогда я вкратце изложу суть дела. Меня послали уведомить вас, что Госпожа очень интересуется неким Хаимом, 20 года рождения, ученым, алхимиком и чародеем, известным в свое время при дворах китайских, японских и индийских владык, авантюристом, выдающим себя за Вечного Жида и просто человеком, почти в сотню раз пережившим свой жизненный потенциал. Насколько я осведомлен, этот Хаим - вы?
Под пристальным взглядом гостя Хаим закурил и, выпустив табачное облачко, спокойно сказал:
- Да, вы правильно осведомлены. Это я. Но, перед тем, как продолжить наш разговор, неплохо было бы, чтобы вы представились. А то сами понимаете...
Гость дежурно улыбнулся.
- Меня зовут Зрат. Ну-с, если Хаим - это вы, я продолжу. Моя Госпожа...
Хаим движением руки прервал его.
- Ваша Госпожа - Смерть? - с нарочитой иронией в голосе спросил Хаим. Внутри себя он все же никакой иронии не чувствовал. Более того, склизкий и холодный комок появился в животе и стал быстро разрастаться. Такого всепоглащающего чувства беззащитности Хаим не чувствовал давно.
- Некоторые называют ее и так. А другие - Бледной Девой, а третьи - Костлявой, отчего она как женщина (и причем, надо заметить, весьма недурная собой) очень обижается... Но, поверьте мне, это не важно и речь не об этом. Моя Госпожа говорит, что при всем ее уважении к человеческому роду, она никак не может позволить вам передать ваши знания другим людям. Вы ведь последнее время иногда подумываете об этом?
- Не буду отпираться: подобные мысли ко мне в голову приходили.
- То есть моя миссия - предупредить вас, что в случае утечки информации о... сами знаете о чем, Госпожа сама явится к вам отнюдь не в самом добром расположении духа. Если же вы соглашаетесь отказаться от этой пагубной для вас затеи, Госпожа смирится с вашим биологическим пребыванием на Земле, хоть это и является вопиющей дисгармонией вселенского масштаба.
Гость замолчал. Хаим опустил окурок в пепельницу и со вздохом достал из пачки другую. Ему стало очень неуютно.
- Ну, так что? Вы согласны? - тихо и быстро спросил Зрат. Он явно торопился.
Хаим не спеша затянулся. У него не было никаких мыслей.
- А что остается делать, - произнес он. - Конечно, согласен. У вас со мной проблем не будет. Можете не волноваться. Старый Хаим будет молчать.
- Благодарю вас. Тогда мне пора, - Зрат поднялся и двинулся в прихожую. Хаим направился за ним, тяжко вздыхая и что-то ворча под нос.
- Может, кофе?
- Да нет, спасибо, к сожалению, я очень тороплюсь.
Они попрощались.
Когда Зрат почти исчез в темноте коридора, Хаим окликнул его.
- Зрат, скажите, Она действительно очень красива?
Зрат остановился, как вкопанный. Секунду он молчал, а потом, не поворачиваясь, прошептал: “Если бы вы знали...”
И исчез. Только вдали щелкнула кнопка вызова лифта.
Хаим запер дверь и направился на кухню, закуривая еще одну сигарету. «Кофе остыл уже, наверное. Ну и ладно, таким его выпью». Все было не так уж и плохо.
Так и встретил он сумерки в тишине на кухне, думая о всяких незначительных вещах. Соседский кот вылез из-под дивана, где прятался все это время, и, урча, как самовар, удобно устроился на коленях курящего Хаима.
Похожие статьи:
Рассказы → Пустота
Рассказы → Брокер жизни
Рассказы → Лестница в небо из лепестков сакуры
Рассказы → Танатос 78
Рассказы → Новогодняя история в черно-белых тонах
Да и сам, грешным делом, создал подобного персонажа, наказанного жизнью.
