Страшная река

Двадцатилетие семейной жизни Виктор и Наталья решили отметить на свежем воздухе. Все же середина мая, солнце, воздух, красота. И детям, хотя, они уже не вписывались по возрасту в это понятие – раздолье, и взрослым – воля. Наталья позвала на семейный праздник свою давнюю подругу, естественно с мужем и дочкой. Виктор – закадычного товарища еще с институтских времен, Толю с супругой Оленькой и повзрослевшими отпрысками. Поскольку под шашлыки, само собой, планировался алкоголь, добраться до места решили на заказанном микроавтобусе, а не на личных авто. Пока транспорт мерно двигался по трассе, женщины весело болтали о детях и модах, мужчины о спорте, политике, молодежь «висела» в планшетах и телефонах, изредка перекидываясь фразами.
- И где же высадится наш десант? - поглядывая в окно на череду загородных пейзажей, поинтересовался Толя.
- На реку едем. Место красивое, отдых для глаз. Я, кстати, удочки взял на всякий случай.
- Хорошо вы с Наташкой придумали. Надоел город, сил нет. 
Услышав обрывок разговора, Ольга быстро прикинула, куда же они едут. В этом  направлении протекала только одна река. Страшная. У нее, конечно, было другое название, Страшной её именовала только Ольга, естественно, про себя. Знала бы, что шашлыки планируются на её живописных берегах, нашла бы отговорку, чтобы остаться дома. С другой стороны, ну, сколько можно хранить в сердце абсурдные детские страхи? В конце концов, ей почти сорок. 
- Ребячество какое-то! – она, ненароком, возмутилась собственной глупостью вслух.
- Да нет же, Оленька! Очень даже симпатично смотрится! У нас в офисе многие подхватили такой стиль! - Наталья отнесла восклицание подруги к обсуждению нынешней моды на гетры. 
Ольга поправила челку, будто отгоняя непрошенные мысли, и разговор продолжился, как ни в чем не бывало.

Разгрузили вещи, отпустили транспорт.
- Э-ге-гей! Ну и красотища-а-а!!! – громко, от души крикнул Виктор, приветствуя раскинувшийся простор. – Ну, как вам? Нравится место?
Все в восторге осматривали окрестный пейзаж. Река, будто небрежно брошенная неизвестным портным голубая лента, охватывала взгорки, полупрозрачные березовые рощицы и темно-коричневые лоскуты свежевспаханных полей. Вдалеке ленту реки перехватывала ровная линия моста. Солнце, птичий гомон, тихий плеск робкой водяной ряби о песчаный берег, на котором планировала расположиться компания… Ольга, конечно, тоже улыбалась, но сквозь стиснутые зубы. Именно сюда отец в каникулы однажды привез их семью. И здесь впервые не поддающийся логике страх сжал маленькое детское сердце. Никакие уговоры родителей не смогли побудить девочку зайти в воду.
- Буду ведеркой купаться! – категорично отвечала малышка и играла на берегу в желтом песке. – Па-а, налей водички! 
- Ну, зачерпни, что ж ты и подойти к реке боишься. Тут мелко. Вон и рыбки плавают, гляди-ка!
Но даже подойти, зачерпнуть игрушечным красным ведрышком прозрачную теплую воду было до того страшно, что на глазах выступали слезы, и отец набирал дочке воду, а та поливалась из маленького ведерка вполне довольная таким купанием. 
Конечно, в дальнейшем Ольга побывала и на море, и на других реках. Бесстрашно ныряла, купалась и получала огромное удовольствие от отдыха на воде. Только эта «Страшная» речка по прежнему вселяла иррациональный ужас, объяснить который самой себе Ольга так и не смогла.
Сделав над собой усилие, она приняла беспечный вид и с удовольствием окунулась в мелкую суету, сопутствующую любому пикнику: помогала Наталье нарезать овощи, давала молодежи советы где и как лучше поставить палатку, смеялась, шутила, но ни под каким предлогом не подходила к воде. Не могла, и всё тут.
Вот уже устремился в небо ароматный дым костра, аппетитные куски мяса заняли свои места на шампурах, чередуясь с кольцами маринованного лука; громко хлопнула пробка, покидая узкое горлышко бутылки «Шампанского»…  Забросив игру в волейбол, дети рискнули искупнуться в еще прохладной, но такой желанной после зимы открытой воде. Визг, смех. Чуть отойдя в сторону, мужчины распаковывали удочки. Словом, всем весело и хорошо. Ольга и забыла о своих страхах, получая удовольствие от праздника. Вдруг порыв весеннего ветра сдернул с её плеч тонкий платок и закинул на ветку стоящей у воды на небольшом взгорке  старой ивы.
- Вот хулиган! – смеясь, Ольга встала с раскладного стульчика и направилась к дереву.
Платок повис на ветке не очень высоко. Чуть подпрыгнув, женщина легко ухватила его за нижний край. В этот момент, подмытый весенним половодьем, бережок осыпался у нее под ногами, отломившись вбок как кусок пирога. Из разлома посыпались кости, и человеческий череп выкатился на песок. 
Ольга хотела закричать, но горло сжалось от спазма, в глазах потемнело, и женщина упала в обморок.


До чего странный сон мне снился! Будто я вовсе не на войне, светит теплое солнце, и ветер уносит мой платок, оставляя его болтаться на ветках прибрежного дерева. К тому же я вовсе не Денис, а какая-то женщина. Бред, одним словом. С голодухи ли, от усталости привиделось такое.
- Ершов, хватит дрыхнуть. Пора нам.
Я даже обрадовался крепкому удару по плечу, прервавшему это странное сновидение. Петрович с нами не церемонился. В приказном порядке отправлял спать и будил тоже жестко, приказом. Ну и правильно. Что мы, барышни что ли какие? Солдаты, пусть и не регулярной армии, а партизаны. Воины, пусть и лет нам не много. Пять пацанов годов около четырнадцати и Петрович, комиссованный по ранению, но так и оставшийся на войне – вот и все наше боевое звено.
Смеркалось. В конце августа оно быстро происходит. Хорошо бы покрепче темнотой оказалась сегодняшняя ночь, все же дело не простое нам предстоит. За лесом течет себе спокойно знакомая и родная с детства река, и нет ей дела, что один её берег наш, а другой во власти немцев; что по мосту её не перейти, потому что он взорван и нависает обломками дороги по обеим сторонам над водной гладью; что в лесах на другой стороне партизаны ждут груз: патроны и мины. Вот они, в десяти ящиках уложены и ждут отправки. Ящиков – десять, а плот один и маленький, больше трех-четырех за раз не погрузишь, потопнет. Значит, плыть нам через реку не меньше трех раз, и не на плоту, а уцепившись за его края, толкая груз на противоположный берег. И тихо-тихо, чтоб ни плеска, ни булька. 
Пока плот и ящики к берегу дотащили, совсем стемнело. Жека провел рукой по земле и прошептал:
- Эх, трава-то сухая. Тумана, значит, не будет.
-  Ничего, справимся. – Так же шепотом ответил Васька, стянул сапоги, размотал портянки и по щиколотку зашел в воду, - Холоднющая какая!
- Разговорчики! – строго цыкнул на моих товарищей Петрович. - Давайте-ка, Жека, Василий, только потихонечку.
На том берегу сверкнул и погас фонарик. Значит, ждут нас.
Плот с тремя ящиками груза скользнул на воду. Жека с Васькой плавно толкнули его вперед и двинулись следом. Пара-тройка шагов – и вода уже по шею. Глубоко здесь. Это мы по жребию решали, кто в каком порядке переправляться будет. Сначала эти двое плывут, плот разгружают и назад, потом Толик с Яшкой, а я с Петровичем поплыву. Нам с ним четыре ящика везти. Трудно будет. И мост этот чертов так близко! А дальше от него реку не переплыть, в обе стороны берега широко расходятся, устанешь грести. Ну, ничего. Сколько раз в мирное время наспор речку переплывали, и сейчас справимся. Коли не будем зубами громко стучать, чай проскочим прям у фрицев под носом. 
Поплыли ребята, а Петрович быстро перекрестил их вслед, потому что он только с виду строгий.
Пока Жеку с Васькой обратно дождались, я прям извелся весь – так тревожно стало. Вернулись. От холода перетрясает обоих. Не беда, обогреются позже. Главное – живые. Руки пожали друг дружке, снова плот нагрузили. Толика с Яшкой уже легче дожидаться стало. Привык что ли к ожиданию? А, может, и быстрей они обернулись – сложно сказать, в темноте за временем не уследишь. 
Вот и наша с Петровичем очередь пришла. От веса ящиков сильно плотик просел, да как-то неровно. Глядишь, чуть что – свалится один из ящиков в реку.  Ничего, прорвемся.
Вода холодом охватила сразу всего меня насквозь. А не удивительно. К осени дело, во-первых, а во-вторых, щуплый я очень, вот и промерзаю быстро. Было бы на мне мяса хоть на сантиметр больше, может, и не продрог так моментом. Вспомнилось вдруг, как мама зимой, уходя на прорубь белье полоскать, доставала из погреба горшок с топленым свиным жиром и густо на руки намазывала, чтоб те не мерзли в воде студеной. Вот бы мне сейчас тот горшочек пригодился, только ничего бы я на себя не намазал, а съел бы все подчистую, ну и товарищей, конечно, угостил. О маме вспомнил, и вроде не так холодно стало. Все же для нее и для сестры, да для всех, чтоб жили в мире, чтоб враг на наш берег так и не добрался.
Очень медленно мы плыли. Одной рукой я плот толкал, другой подгребал тихо, под водой, и ногами еле-еле работать пришлось, чтоб плеска не было. От воды холодной тело как окаменело, стали пальцы против воли за край плота сильней цепляться.
- Ты, Денис, как? – шепнул Петрович.
- Тер-р-п-пимо,- я, словно морзянку, отстучал в ответ зубами.
По воде звуки вдвое громче слышно, поэтому мотоциклетов звук сразу и резко мы с Петровичем услышали, а потом и свет от фар по деревьям стал заметен. Патруль, чтоб его так-перетак. А мы на середине реки. Выкатились мотоциклов пара на мост, а еще один сбоку съехал к воде. Начали фрицы перекрикиваться на своем языке вражеском, будто собаки лают, противно аж слышать. А тут то ли рыба ночная ноги коснулась, то ли мусор. Дернулся я от неожиданности. Плот качнуло, и ящик один пополз, пополз и как плюхнет в реку. Тут же мотоцикл фарами в сторону шума развернулся.  Полоснуло лучом прям по нашей «барже». Понеслись над водой обрывки немецкой речи, а следом выстрелы фонтанчиками вокруг нас пробежали. Петрович вскрикнул коротко и пропал. А меня как садануло по ребрам. Не больно, а так горячо-горячо. Плот из-под пальцев выскочил. Так все это быстро произошло, я и подумать ни о чем не успел. И снова стрельба затарахтела. Поднырнуть хотел, плот догнать. Нырнул в темноту ночной воды и понял, что всплыть не смогу. Вспомнился вдруг ни к чему обрывок давешнего сна… Хорошо бы, чтоб та женщина платок улетающий поймала…

- Оленька! Оленька! Очнись!
«Оленька? Нет, это не меня зовут, посплю еще». Но солнечный свет назойливо пролезал под веки, кто-то бил по щекам, не давая спать.
Женщина с трудом открыла глаза, посмотрела вокруг. Над ней склонился муж и тряс её за плечи. Сюда же бежал сын с мокрым полотенцем в руках, и все остальные, приехавшие на пикник. Ей помогли сесть, кто-то поднес пластиковый стакан с водой, кто-то щупал пульс… «Ах, да. Война-то давным-давно кончилась. И я не Денис. Теперь не Денис».
- Да все в порядке. В порядке. Не волнуйтесь. Это я с испугу. Испугалась просто.
- Ничего, ма. Я б тоже испугался, если б у меня из-под ног череп с костями выскочил. Ты попей водички. Вот так.
Ольга посмотрела на солнечные блики, голубое небо, на мост, соединяющий речные берега,  и улыбнулась. Сколько раз переплывалась эта река на спор? Множество. В душе больше не было страха. Её рука все еще сжимала платок. Подойдя к злополучному надломленному берегу, она аккуратно накрыла белой тканью человеческие останки.
- Наверное, полицию надо вызвать…
- Или историков каких-нибудь… - донеслись до нее обрывки разговора.
Обернувшись к говорящим, Ольга махнула рукой: 
- Успеется. Давайте-ка лучше искупаемся?